Оксана Демченко - Перевернутая карта палача [СИ]

Пьяный немного очухался и басом завыл оправдания, остервенело потряс округлым кошелём, доказывая состоятельность. Он тыкался в стену и норовил затеряться в толпе зевак, он искал способ исчезнуть, завидуя привидениям. Но идея воровства шапки у нищего отчего-то всех воодушевила и разогрела. Сопротивляющуюся жертву шутки окружили плотным кольцом и поволокли к площади.

— Как бы собаку не обидели, — насторожился Ул, когда пьяная толпа укатилась, хохоча и топоча.

— Ну, у тебя и голос, — отметил Дорн. Подумал и пристегнул саблю к поясу. — Уши ноют.

— Съезди на похороны в деревню, тебе понравится, — отдышавшись, улыбнулся Ул. — А ничего так город. Мне нравятся дома, каменные узоры. Какие старше, те или те?

— Не в возрасте дело, те из южных мест, эти с самого севера, вот и вовсе чужие, приморские, из порта Корф, что в княжестве Нэйво — показал Дорн. — В столице стили смешаны. Некоторые говорят, так нельзя. Пишут прошения о запрете строить новое, особенно возле старых дворцов. Вон деревянный дом, видишь? Его велено снести, но граф Орсо со всей дури своей крови и власти отстаивает развалюху. Там графов пра-прадед гулял в дни молодости и спас князя. По другим слухам он и поджёг улицу. Так был пьян, что чудом уцелели и сам он, и князь.

Обсуждая узоры, Дорн и Ул благополучно миновали три шумных заведения и оказались у развилки улиц: правее убегала неширокая, с вороватой повадкой петлять, а влево вольготно ложилась ровная, с фонарями над каждой парадной дверью. Ул получил право выбрать дорогу и призадумался… так что трое молодых нобов неожиданно для него появилась из проходного двора, сокрытого тенями.

Нобы и сами не обрадовались, рассмотрев цвет волос Дорна и расслышав лязг его сабли. Узнали. Разом споткнулись, воровато оглянулись — и затоптались, не имея общего решения: отступать или нападать? Пауза затянулась…

— Разве весёлый дом переехал? — нарочито громко удивился ближний из нобов, мужчина постарше двадцати, довольно солидный, широкий в кости. Он опустил ладонь и погладил ножны. — Выродок как раз оттуда.

Дорн резко оплёл пальцами рукоять, взрыкнул, но Ул повис на его плече.

— Я не знаю твоего полного имени, прости, — громко ужаснулся он. — Как представлю? Вежливые нобы хотят познакомиться.

— Мы знакомы… кровно, — закипая темной злостью, прорычал Дорн.

— Эй, вдруг у них память шалит? Надо представиться. Как тебя положено называть?

— Дорн хэш Боув, граф Нод, — едва справляясь с собой, выговорил Дорн.

Ул восторженно воззрился на приятеля. Шёпотом выдохнул: «Взаправдашный граф!». Продолжая вздыхать и закатывать глаза от восхищения, Ул развернулся к скучающим задирам, поклонился им и начал выговаривать имя, дважды намеренно запутался, нарушил произношение и, наконец, выкрикнул всё верно.

— Выучил, — солнечно улыбнулся он. — А? Как я ловок… Теперь говорите ваши имена. Я оруженосец, моё дело представлять нобов.

— Сгинь, щенок, — прислонясь к стене, буркнул ближний ноб и сплюнул на мостовую, целя в башмак Ула.

— Я первый день на службе, хочу по полному чину. Мне, — Ул переступил, убрав ногу из-под плевка. Подмигнул, — мне не скучно. Ваше имя?

— Пошёл ты…

— Эй, я обхожусь в два сома золотом за год крика, не дешевле. Сперва откупи у нынешнего хозяина, затем уговори служить, после выплати задаток и дай коня, — перечислил Ул. — Усвоил? Исполнишь всё, слезно уговори меня пойти к тебе на службу. Соглашусь, тогда и советуй, куда мне идти. Ишь, быстрый. Такие пройдохи или без денег, или вовсе воры.

— Нам до утра не подраться, — зевнул из тени полноватый ноб, старший в группе, с солидными усами. — Прирежь щенка.

— Доро, — Дорн первый раз использовал имя, выбранное Лофром, — зачем треп? Так и так дело ясное.

— Мне весело, ты перестал рычать, они приуныли.

— Мелкому сам вспорю живот, — озлился третий ноб, выглядывая из-за спин приятелей и сразу прячась обратно.

— Можно кидать в них ма-аленькими камешками? — заискивающе попросил Ул и показал размер, сложив ладони просторной лодочкой. — Такими вот, о добрый хозяин.

— Можно, — оценив, что булыжник целым поместится в ладони, Дорн чуть улыбнулся.

Фамильная сабля с едва слышным шипением покинула ножны. Ей ответно салютовали три клинка.

— Эй, ты как, спокоен? Не станешь проклинать? — тихо напомнил Ул. Обернулся к нобам, ощущая волчье, тянущее душу, настроение улыбнуться, показав клыки. — Жить им незачем. Тот болен от весёлого дома, тот прячет гнилую рану, сердце-то ему да-авно вырезали. А тот… убей из милости, у него долгов на три жизни вперёд.

— Долги? — настороженно пробормотал дальний ноб. — Эй, кто ему напел?

— Сплошной бред, — насторожился полноватый.

— Клевета, — вспыхнул ближний. — Даже от шлюшьего отродья не ждал удара в спину! Я помолвлен, кто смеет намекать на весёлые дома? Заткни щенка!

— Но вы сказали, дом переехал, значит, крепко помните адрес, — предположил Ул, подбирая один за другим камешки. — Дорн, а он законный сын? То есть они все законные?

— Да.

— У-уу, ничего себе, мамы есть, папы есть, у одного даже невеста, а они шляются и морды подставляют. — Ул подбросил плоский камешек, уточняя вес, и метнул в переносицу помолвленного ноба. — Эй, ну как? До свадьбы заживёт? Дорн, ты приглашён на праздник? А то попаду в глаз, конец гулянке. Я умею бросать монетки, знаешь? Засажу пескарика в нос, враз нарисуется на роже дурная болезнь.

Отойдя назад и влево, как и было велено, Ул с интересом следил за «своим» нобом, азартно визжал, одобряя удачные выпады. Повторял движения, знакомые по книгам. Кидал камешки, если кто-то из тройки наседал сбоку и становился опасен.

Заметив в руке дальнего ноба метательный нож, Ул сменил камешек на крупную медную монету и метнул её всерьёз. Услышал хруст выломанного зуба, истошный визг. Схватка как-то сразу распалась, Дорн отпрыгнул, выбирая удобное место спиной к стене.

— Метальные ножи годны ворам, а не нобам, — пристыдил Ул. — Во шваль! Я расстараюсь, чтоб узнали все. Растрезвоню на площади! Дорн, как имя шепелявого?

— Шваль, — Дорн выплюнул слово, и Улу послышалось особенное звонкое напряжение в голосе. Левая рука беловолосого ноба уронила нож, напряглась костенеющими пальцами — и стала подниматься, указуя на подлеца. — Ты! Будь ты…

— Дыши ровно, говори со мной, — Ул повис на руке. — Пусть он уходит, даже такой гнилой. Не роняй тень в душу. Дорн! Пусть белое остаётся белым. Скоро взойдёт день, что натворишь, с ним тебе просыпаться. Выдохни злость.

На пятачке у слияния улиц стало совсем тихо. Дорн вроде и не дышал, каменный от напряжения. Тот, в кого мгновение назад целился его указательный палец, потерял равновесие и с размаху сел на мостовую, охнув от боли. «Жених» с залитым кровью лицом пошатнулся, зажал ладонью рану у локтя и опасливо отступил к дальней стене. Оглянулся на полноватого спутника, бегущего прочь, невесть зачем прикрыв голову ладонями…