Оксана Демченко - Перевернутая карта палача [СИ]

— И всё, конец истории? — понадеялся Ул.

— Конец легенды, начало кошмара, — оскалился Лоэн. — Немало веков Эла истратила на построение теории безопасного мироздания. На выверку плана мести. Не желаю впадать в бешенство и сообщать хоть одну подробность того, как погиб Тосэн, и никто не успел, не помог… Тогда настало время перемен. Последних перемен, так сказала Эла, вводя единый закон. Смертным — ограниченное развитие до безопасного уровня технологий, контроль численности. Бессмертным — утрата свободы воли через ряд методик подчинения. Идеальный порядок. Кристаллический.

Лоэн выложил на стол стопку гадальных карт, толкнул их пальцем, распределяя в веер. Брезгливо перебрал…

— И никто не остановил её?

— Если бы я вынудил тебя выбрать между Сэном и личной безопасностью, куда входит и выживание мамы, и покой друга Дорна с его ланью, ты смог бы выбрать?

— Такого выбора не существует! — возмутился Ул. — Невозможно отказаться от ответственности, спрятаться за спиной дракона или…

— Она ставила каждого перед выбором, которого не существует. И бессмертные выбирали… меньшее из зол, — глаза Лоэна полыхнули алостью. — Мы оказались примитивнее, чем сами же полагали. Мы боялись перемен. Люди мало живут и стремительно развиваются, создавая головную боль себе и соседям! Почти все мы предпочитаем размеренное течение времени и традиции. Мы не готовы пересесть с лошади на поезд, не желаем отказаться от сабли, закаленной в крови дракона и взять в руки оружие слабаков — рычаг дистанционного запуска всеобщей смерти. Королева предложила выбор и цену. Две трети бессмертных сказали, что цена… умеренная. Даже мой брат, — Лоэн прикрыл глаза. Под веками медленно погасло свечение. — Лишь четвертое царство повело себя иначе. Как ты сегодня, они заявили, что такого выбора не существует. И ушли, чтобы наследник, молодой и живущий в темпе людей, без груза лет и бремени чужого опыта, смог что-то добавить к их словам.

— Мне нечего добавить, — задумался Ул.

— Значит, мне придется однажды рассказать историю Элы ещё кому-то, — огорчился Лоэн, глядя мимо Ула. — Мир бессмертных теперь живет в иерархии, визуально… то есть для зрения и простоты, отраженной в виде карт. Таких вот. Всякий, кто делает выбор, вытягивает карту, не зная, какая ему выпадет. Обманывает себя, потому что роль одна: раб.

Лоэн смешал карты, покривился и смёл их все на пол.

— Карта моего брата — палач. Карта — всё, что у него теперь есть вместо имени, памяти и души. Так проще встроиться в иерархию. Королева называет обезличивание огранкой. Как матушка твоей Лии. — Лоэн поморщился и старательно разгладил кончиками пальцев складку у губ. — Время иссякло! Сюда мчится злющий Оро, человек с характером королевы. Он очень любит строить планы. Почти как я — разрушать их.

Вервр тихонько рассмеялся и наклонил голову, вслушиваясь. Скоро и Ул разобрал быстрые шаги и сопровождающий их шепот отборной ругани. Оро верил, что его не слышат — и отводил душу.

В комнату Оро явился с улыбкой, безмятежной настолько, что Ул почти убедил себя: ругань ему почудилась.

— Вы скушали больше, чем возможно для всех гостей княжеской свадьбы? — осведомился Оро, и голос не дрожал гневом, и глаза не метали молнии. Любезно улыбаясь, Оро уточнил: — И не лопнули? Впечатляет.

— Вы тоже не лопнули, какое совпадение. Нашли подлинник той куколки?

— Да, благодарю. Граф Орсо постепенно приходит в себя. Многое помнит смутно. Что вы готовы сказать о розах?

— Лишь то, что я не изымаю чужих подарков, пусть и посланных тем, у кого каменное сердце, — ласково, вдвойне ядовито, шепнул Лоэн. — Мальчик дал вам свет. Берегите его, и тогда останетесь собою.

— Свет или мальчика мне надлежит беречь? — нахмурился Оро.

— Видишь, малыш, как просто люди находят выбор там, где нет настоящего выбора: казалось бы, как сберечь свет, убив его подателя? Зачем гасить свет, сохранив жизнь? Сей человек якобы знает ответ… ты не знаешь и вопроса, и потому тебе не надо думать холодной головой. Ах, я сыт в обоих ликах, прелестно, — промурлыкал Лоэн, вцепился в затылок Ула и железной рукой направил спутника к выходу. — Жаль чиновную палату, приятная постройка, без помпезности и финтифлюшек.

— Что вы… — Оро убедился, что его не слушают, и последовал за вервром. — Вы сказали слишком мало за ту цену, в какую обойдётся ужин!

— Я подарил кувшинчик. Полезный, вот увидите… если рассмотрите.

Лоэн рассмеялся, подбросил на ладони прозрачный шар — и только теперь Оро и сам Ул осознали: так стала выглядеть та масса, что покинула в виде червя тело «куколки». Лоэн снова и снова подбрасывал шар, и тот рассеивал, разбрызгивал радужные блики.

Лоэн играл с шаром, спускаясь по лестнице. Покидая дом. Шагая по улице к главной площади…

Возле угла крайнего дома вервр остановился. Оттолкнул Ула и прочертил освободившейся рукой линию, обозначая границу Первой площади.

— Дальше моя работа и моя территория, — в голосе скользнула грусть, осела мурашками на коже Ула. — Малыш… надеюсь, через оговоренный срок смогу рассказать об экосистемах, психодинамике или хотя бы эволюции теорий строения вселенной. Увы, сбудется ли, от меня более не зависит. Я влияю на всякого. Тебе это — вредно.

— Но я готов вообще не задавать вопросов, просто…

— Как ты уже понял, я не меняю решений и не сожалею о своем выборе.

Лоэн крепче сжал прозрачный шар, негромко, требовательно рыкнул — и из центра площади стал расти радужный пузырь купола. Огромный, он становился всё больше, пока не накрыл целиком свободное пространство, задевая стену чиновной палаты, фасады и балконы домов напротив.

— Дождись, начищу нежные ушки, — шепнул, наклоняясь к шару, Лоэн. — Меня травить! Меня, создателя единой иммунной теории!

Ул подавился смешком. Каждое слово вервра разжигало аппетит. После «экосистемы» уже хотелось прожить полтыщи лет. А теперь намерение снова увидеть древнего дракона сделалось навязчивым, отчаянным… и, вероятно, взаимным. Лоэн уходил с надеждой. Или прятал боль? То и другое предположение дарило теплую грусть и веру в себя.

Лоэн резко ударил шар об мостовую. Брызги стекла разлетелись во все стороны, цокая по булыжнику. Снова и снова, цок-цок…

Так мерно и множественно, что Ул, холодея от подозрений, сообразил: не стекло цокает. Звук не удаляется, а наоборот, приближается!

— А вот и бабочки, — Лоэн поклонился, как и подобает перед боем фехтовальщику, знакомому с правилами чести.

Дохлятина, до поры наблюдавший чудо купола с напускным безразличием, сдавленно охнул, вытянул руку, указывая во тьму. Вцепился в рукоять сабли, рывком оголил темную сталь… Медленно, старательно выдохнул страх. Виновато пожал печами, убрал оружие.