Джо Уолтон - Среди других

Мисс Кэрролл немного занервничала при виде этой кипы книг.

– Ты все это прочитала? – тихо спросила она меня.

Я посмотрела внимательно, и да, все, кроме «Глаза цапли».

– Все, кроме одной, – ответила я, – и еще читала одну, которой здесь нет: «Слово для леса и мира одно».

– Много же ты читаешь фантастики, – сказала она.

И тут седая женщина вздохнула, будто собиралась начать, и как раз тогда дверь открылась и вошел мальчик – молодой человек, – практически не вошел, а ввалился. Ничего шикарнее я не видела: длинные светлые волосы вразлет, ярко-синие глаза, страстный взгляд, хотя это я не сразу рассмотрела, и такая непринужденная грация движений, даже когда он спотыкается о собственные ноги.

– Простите, что опоздал, Гарриет, – извинился он, одарив женщину ослепительной улыбкой. – Шину проколол.

Как жестоко шутят боги: такое великолепное создание, и ездит на велосипеде! Он сел прямо напротив меня, так близко, что видны были капли дождя на волосах. Я задумалась, почему он не в университете. В нем было что-то от льва или от молодого Александра Македонского.

– Я собиралась начинать, но ты не опоздал, – улыбнулась ему Гарриет. Гарриет! Впервые встречаю такое имя в жизни! Мне пришло было в голову, не она ли Гарриет Вейн, потому что она подходящего возраста, хотя к Гарриет Вейн обращались бы «леди Питер», и вообще та просто литературный персонаж. Я различаю, правда.

Грохнула дверь, и вошла девочка-подросток. В бордовом пиджаке, который ужасно смотрелся с ее ярко-рыжими волосами. Она села с мальчиками в таких же пиджаках – я теперь заметила, что они заняли ей место между собой. Я… не то чтобы приревновала, но что-то во мне сжалось.

Но тут Гарриет начала доклад о Ле Гуин. Она говорила минут пятнадцать или двадцать. Потом завязался общий разговор. Я говорила куда больше, чем следовало. Все время это понимала, но остановиться не могла. Не то чтобы я перебивала, что было бы непростительно, но просто влезала, даже когда очередь была не моя. Мисс Кэрролл за все время ничего не сказала. Шикарный парень сделал очень проницательное замечание по поводу «Резца небесного». Один из мужчин, вроде бы Кейт, сказал, что повесть похожа на Филиппа Дика, что полная чушь, но шикарный парень возразил, что, хотя поверхностное сходство имеется, Ле Гуин нельзя сравнивать с Диком, потому что ее персонажи похожи на людей, а у него нет, и я сама бы сказала именно так. По книге, оказывается, есть фильм, его никто не смотрел.

Еще он сказал, что она, возможно, так хорошо пишет о науке, хотя сама не из ученых, потому что понимает, что творчество во всех областях есть творчество. Они с Брайаном согласились, что она точно описывает научную работу, и, судя по тому, как к ним прислушивались, они, видимо, сами из ученых. Я не спросила, чем они занимаются. Я и без того слишком много говорила, как уже сказано. Я все думала, что еще сказать и спросить, и думала, что слишком много говорю и надо дать и другим сказать, а потом придумывала, что еще должна сказать, – и говорила. Надеюсь, я не слишком всем надоела.

Шикарный парень – в следующий раз надо узнать, как его зовут, – не сводил с меня глаз, пока я говорила. Это очень обескураживало.

Но интереснее всех сказал один из ребят в бордовых пиджаках. Я говорила о том, что у Ле Гуин миры реальные, потому что у нее реальны люди, и он сказал: да, но люди у нее так реальны потому, что именно таких людей могли породить ее миры. Если заставить Геда расти на Анарресе или Шевека в Земноморье, они окажутся другими людьми, человека создает окружение, и конечно, в мэйнстримной литературе это всегда очевидно, но в НФ редкость. Это чистая правда, и это очень интересно, и я опять не удержалась и вставила, что это подходит и к «Резцу небесному», и к тому, что случается с человеком в разных мирах, и к тому, что серый в мире серых людей неизбежно станет другим, чем смуглый в мире смешения рас.

Не припомню, когда я так хорошо проводила время, и если бы не страх, что я слишком много говорила, я бы сказала – полный успех. Есть одна штука – я часто замечала. Когда я в первый раз заговариваю, люди меня будто не слышат, как будто не могут поверить, что это я такое говорю. Потом они начинают прислушиваться, забывают, что это говорит девочка, и уже готовы поверить, что меня стоит послушать. С теми людьми это далось легче обычного. Чуть ли не со второго раза, как я открыла рот, они слушали уже не снисходительно, а внимательно. Мне это понравилось.

Потом Кейт спросил, кто пойдет в паб. Роскошный парень пошел, и Гарриет, и Грег, но подростки в бордовых пиджаках – нет, и я нет, мне надо было возвращаться в школу. Все со мной попрощались, но я совсем смутилась и еле ворчала языком, выговаривая «До свиданья и до встречи на следующей неделе».

Мисс Кэрролл поговорила с Грегом, а потом мы сели к ней в машину и поехали обратно.

– Тебе не часто удается поговорить о том, что для тебя важно? – спросила она.

Я смотрела в ночь, в темноту. От городских светофоров до школы нечему светиться, кроме редких окошек ферм, и поэтому автомобильные фары врываются в темноту пришельцами. Я заметила мышей и кроликов и нескольких фейри, шмыгающих в мрак из луча фар.

– Да, – сказала я, – мне вообще редко случается говорить с людьми.

– Арлингхерст в своем роде очень хорошая школа, – заметила она.

– Не для таких, как я, – возразила я.

– Последний автобус к школе отходит в восемь пятнадцать, – сказала она. – Сегодня они закончили ближе к девяти. Я спросила Грега, как библиотекаря, не смог бы он подвозить тебя обратно, и он согласился. Лишь бы ты была в постели до того, как погасят свет.

– Он очень добр. И очень добр, что вообще меня пригласил. Вам не кажется, что я слишком много говорила?

Мисс Кэрролл рассмеялась, сворачивая мимо вязов на дорожку к школе.

– Пожалуй, немножко слишком. Но тебя слушали с интересом. Я бы на твоем месте не беспокоилась.

Я все равно беспокоюсь.

Дни стали ужасно короткими. Кажется, все время темно. Светает только в десятом часу, поэтому мне не выйти на улицу по утрам. У меня была привычка выскакивать на минутку до завтрака, хоть немножко подышать. Я никуда не ходила, просто стояла у гардероба и дышала, прежде чем вернуться в гомон столовой. На завтрак дают хлеб с маргарином, зато сколько хочешь, и пережаренный водянистый английский омлет с консервированными помидорами – этого я не ем. По воскресеньям и изредка в другие дни дают еще сосиски – пищу богов. Сотрудники на завтрак не приходят, так что все говорят во весь голос, и, естественно, всем приходится орать, чтобы их услышали. Шум как в медвежатнике, только тоньше. Я иногда слышала его от дверей гардеробной через весь коридор, это вроде тех сумасшедших домов, которые люди восемнадцатого века посещали для забавы, послушать, как завывают безумцы. Бедлам.