Оксана Демченко - Топор Ларны [Litres, СИ]

Малёк открыл рот, чтобы возмутиться – так и шаары не грабят! Но наглая тетка уже ушла, оставив за собой последнее слово. Пришлось бормотать ответ себе под нос, переливая таггу, задыхаясь от её ни с чем не сравнимого запаха. И думать: сильно же изменился город, стоило ему, Мальку, вырасти да плечи расправить. В два дня он может добиться того, к чему порой люди идут годами. Лодка, договор и полезное знакомство… Правда, надо ещё добыть «монету», что почти невозможно для всякого рыбака, если тот рыбак не выр. И надо успеть сбежать прежде, как из нужного человека ты превратишься в законную добычу охраны. Малёк усмехнулся. В готовность трактирщицы отдать лодку и заплатить деньги он не верил ни на миг… Впрочем, вымыться во дворе позволила и даже завтрак выдала, какой подобает работнику – кашу, щедро заправленную прогорклым маслом, в котором всю ночь шипела на сковороде рыба. Зорко присмотрелась, как очищает миску. Хмыкнула, насмешливо и громко уточнила: жадно, споро, так лодыри не едят. Годен в обслугу… Малёк поклонился, вымыл миску и поставил на скамью. Глянул на солнышко, уже выглянувшее из-за высоких крыш. И пошёл за Лонком, смотреть выдаваемую на время лодку. Само собой, старую, чуть подтекающую по швам. Но легкую и вёрткую, с удобными веслами. На носу была привязана особым узлом крупная медная бляха, концы верёвки скреплены сургучным комком с оттиском личной печати главы городской охраны. Малёк гордо выпрямился в лодке, чувствуя себя – капитаном… Лонк насмешливо глянул с берега канала.

– До заката не вернёшься с рыбой, тётка всех выров города по следу пустит, – пообещал он. – Она может. А без «монет» вернешься, шкуру тебе со спины счистит, как рыбью чешую.

– Спасибо за напутствие, брэми, – вроде бы всерьез поклонился Малёк и оттолкнулся веслом от берега.

Лонк за спиной посопел, пытаясь сообразить: льстят ему или все же издеваются столь хитро? Ушёл, так и не добавив новых слов к сказанному. Малёк же стал споро спускаться по каналам, остерегаясь узостей и забирая в слияниях рукавов правее, к торговой части порта. Трижды он миновал заставы, и всякий раз охранники проверяли бляху и печать, в полголоса ругались, но решётку опускали, давая проход лодочке.

В порту незнакомому рыбаку велели двигаться вдоль причалов, не отходя и на сажень от берега. И в сторону галер даже не глядеть! Малёк исправно кивал, кланялся и исполнял. Солнце взобралось уже совсем близко к зениту, когда он покинул гавань. Бросил веревку в воду, обозначая себя – и стал грести к удобным южным скалам, где рыбы, по слухам, всегда много. Но лодки туда мимо порта не пропускают…

Верёвка скоро натянулась, подхваченная кем-то незримым под поверхностью, лодка пошла быстрее, и Мальку осталось лишь делать вид, что он гребет, едва смачивая кромки весел в воде. Когда лодка окончательно потерялась в лабиринте скал, на нос выбрался Хол, гордо уселся, усом указывая курс.

– И как ты здесь не путаешься? – искренне восхитился Малёк.

– Все помню! – отозвался лоцман. – Я такой… Шрома провёл. Теперь тебя веду.

– А где он?

Хол указал вторым усом вниз. Вороненый панцирь немедленно всплыл огромным пузырем. Глаза поднялись и весело блеснули, изучая лодку и её капитана.

– Цел? Вот уж я рад, да! – пророкотал огромный выр. – Хороши наши дела. Хол слушал разговоры и стук возле трех трактиров и на набережной. У галер тоже. Будут бои. Завтра в ночь, на острове. Он говорит, всего-то один тут годный остров. Главное вызнал. Ловок, да.

– И мне ар Траг сказал то же самое, – согласился Малек.

– Траг ар-Ютр, – пискнул Хол. – Мой дядька! Мы его спасём.

– Его-то да, его обязательно, – отозвался Шром, выбираясь на довольно широкую полоску отмели. – Важнее Малька выручить. Сказал мне про ваш план Хол, да… Не верю, что тебя самого целым оставят, если отошлют выра хоронить. Разве вот – шум приключится, не до Малька всем сделается. Большой переполох, – глаза Шрома гордо изучили собственный панцирь, оценивая размер грядущего переполоха…

Ар-Дохи вынырнули рядом. Выслушали, какая требуется в трактире рыба, и без звука ушли в глубину. Нужное они добыли очень быстро. Приволокли целую сеть, да ещё с десяток рыбех отдельно, поесть себе и людям. Выбрались на песок и стали обсуждать причуды городской жизни: выры едят мёртвую рыбу в трактирах. Гнилую, а то и жаренную! С приправами. Сидят в тесных душных сухих залах, хотя рядом берег, море дышит солью и ветром…

– А не слишком велико твое везение? – вздохнул Шром, двигаясь ближе. – Не ловушка уж какая, ты сам-то думал?

– Вряд ли. Трактир я помню, охрана в нём всегда гуляла. Выра в иное место и бросить не могли, если от своих же, от стражей, желали отгородить. С людьми он разговаривать не станет, как и люди – с ним… Кто знает, первый он там умирает, в наёмном гроте, или не первый. Может, и выродёры в трактире обычные гости. Охрана и наёмники – они вроде должны друг дружку ненавидеть… а только деньги надежно глаза закрывают.

– Может, и так, – буркнул Шром. – Только тяжко у меня на душе, да. Один раз ты вошёл да вышел, и второй раз войдёшь… Я буду занят, Хол только сообщит, что и как, если у тебя беда приключится. Помощи быстрой не жди. Это понимаешь?

– Понимаю.

– Когда мне было столько, сколько тебе теперь, – вздохнул Шром, – я тоже страха не знал. Теперь вот боюсь за двоих. Вырос я, видимо так, да… И страх мой вырос. Не ходи в город.

– Тогда охрана начнёт всерьез беспокоиться, бои отменят или отложат, ты не передашь пергаменты и не поговоришь с семьями юга. Дядька, я за тебя тоже боюсь. Их много. Выров. А ты пойдёшь один. Но я не говорю «не ходи».

Шром согласно развёл руками и осел на песок. Солнце жгло скалы, выпаривая соль. Воронёный панцирь подсыхал, и лежать на нем, горячем, было настоящим удовольствием. Малёк прикрыл глаза и задремал. А когда очнулся, тень скалы уже убежала далеко в море, обозначая вечер. Рядом суетливо топтался Хол. Изучал тонкую, едва заметную, пленку нового панциря, охватившую кольцами клешни. Жевал вырий гриб и пытался измерить себя: сильно ли он подрос? Малёк помог приятелю вытянуться, проверил его рост. И сам удивился результату: воистину, когда видишь кого-то каждый день, перемен не замечаешь. Недавно Хол сидел на плече, невесомый и крошечный. Чуть более локтя в длину весь – от основания усов и до кончика хвоста. Теперь же в нём два полных локтя – и ещё ладонь, и сверх того три пальца… Маленький лоцман от пояснений пришёл в восторг. Правда, теперь он переживал уже по иному поводу: клешни зарастают пленкой. Значит, останутся малы…

– Не все сразу, – лениво прогудел Шром. – У меня отрасли настоящие, достойной длины и мощи, только когда я достиг сажени в длину. Погоди до следующей линьки, Хол.