Оксана Демченко - Топор Ларны [Litres, СИ]

– Долго?

– Может, год… – задумался Шром. – Не знаю. Ты растёшь, не как все. Ты особенный. В шесть с половиной лет выры не бывают так умны и ловки. Хотя порой они гораздо крупнее, да.

– Целый год, – усы Хола поникли. И немедленно взметнулись снова. – Буду есть вырий гриб каждый день! Сажень – это четыре локтя?

– Моих? – уточнил Малёк. – Не совсем так, но тебе расти ещё примерно вдвое.

– За две недели я вырос вдвое, – важно сообщил Хол. – Еще за две я вырасту ещё вдвое… – он поразился своей идее и замер. Потоптался по панцирю Шрома. – Я за год перерасту всех и в замке не помещусь. Хорошо!

Ар-Дохи, дремавшие в воде, дружно булькнули горлом – и нырнули, чтобы не смущать Хола своим смехом. Шром вздохнул и удержался от более резкого шума. Малёк погладил мягкую теплую спину лоцмана и громко согласился с сияющими перспективами будущего первого бойца мелководья. Разве рост создает лучшего? Главное – душа победителя, она-то у Хола есть.

Занятый мыслями о Холе, Малёк отплыл в город в самом светлом настроении.

Сегодня он видел Сингу иначе, подходил к порту от моря, вечером, и город открывался в своей парадной сияющей красоте, незнакомой нищему обитателю грязных улочек. Замок выров возвышался над пустыми причалами боевых галер громадой дикого камня. Черно-багряный он был в лучах заката, мрачный и массивный, как грозовое облако. Торговый порт на его фоне казался особенно пёстрым и ярким. От порта всё выше поднимался цветной мозаикой узор черепичных крыш. Закатные каналы светились чистым золотом, и это золото текло в порт, создавая его богатство… Само липло к вёслам бесплатной удачей. Срывалось каплями, вспыхивало и звонко падало тихое в море, в зеркало безветрия.

Малёк провел лодку точно так, как велели утром городские охранники. Бляху и сургучную печать снова изучили, мрачно покосились на богатый улов, не подлежащий дележу. Пропустили. Вверх по каналам приходилось грести изо всех сил, а после третьей решётки Малёк отчаялся одолеть течение и пошел по берегу, с трудом потащил лодку за собой, перекинув веревку через плечо.

Улицы выглядели пустыннее вчерашнего, редкие прохожие на звук шагов не оборачивались – только ускоряли бег и норовили скрыться в ближайшей подворотне. Охранники толкались на углах, неприятно скрипели ремни перевязей с оружием. Щёлкали вхолостую иглометы: обычная забава, выцелить прохожего у воды и спустить крюк. А если ненароком игла оказалась снаряжена – кто виноват? Малёк ускорил шаг, верёвка глубже врезалась в плечо. Беззаботность дня, проведенного рядом со Шромом, осталась в тёплой золотой гавани. Здесь всё мрачнее залегали тени ночи, и серый туман клубился, забивал горло удушливой пробкой затхлости.

Посыльный Лонк ждал на прежнем месте. С важным видом указал: привяжи лодку. Ещё больше надулся на ответное: «Как прикажете, брэми». Присмотрел, чтобы рыба перегружалась из лодки в тележку бережно. Толкать не помог – он же брэми. Проводил во двор. Позвал трактирщицу, та явилась с помощником. Рыбу придирчиво осмотрели, «монеты» сразу отложили в сторону. Самую крупную и ещё живую Лонк унёс, да бегом побежал – видимо, заказ на рыбу имелся, и лодку ждали с большой надеждой.

– Пока ты весьма полезен, – как-то суховато отметила трактирщица, может быть, страдающая о судьбе лодки. – Не зазнавайся, лодка ещё не твоя. Гроты выров убери, страфов накорми, скатерти… – она досадливо поморщилась.

– Так может, сперва постирать скатерти? – предложил Малек.

– Ары, по-твоему, будут ждать, пока ты лодырничаешь? Сейчас таггу допьют и спустятся. Живо, требуха ты вонючая, шевелись! – прикрикнула трактирщица. – Вчера сказано было, не умничай. Шкуру спущу.

Развернулась и уплыла в кухню гордо и неторопливо, хлопнула дверью – разговор закончен. Малёк пожал плечами, оглядел пустой тёмный двор. Гору малоценной рыбы, которую ему же предстоит чистить, вот уж нет сомнений. Пока что он сбросил рубаху, закатал штаны, подхватил две бадейки, набрал воды, кинул через плечо тряпку и зашагал по каменному, узорно выложенному простенькой мозаикой, спуску в полуподвал. Страфы в стойлах шумели пуще вчерашнего: видимо, стоять в тесноте и без движения им сделалось окончательно невмоготу.

Ноги сами так и норовили пройти ко второму гроту, но Малёк упрямо вымыл пол в первом, не нарушая порядка. Вчера достаточно наделал глупостей, сегодня следует быть поосторожнее. Вывалив в сток полное корыто грязи, Малёк снова набрал воды и с замирающим сердцем прошёл ко второму гроту, толкнул дверь… которая подалась даже слишком легко.

Грот был пуст. Запах гнили висел в воздухе тяжело, будил мучительную рвотную судорогу. Ноги подкашивал ужас: где старый Траг? И почему трактирщица ничего не сказала…

– Ты всё же заходил сюда вчера и видел его, – низкий голос за спиной прозвучал неожиданно и вынудил вздрогнуть. – Он был ещё жив? Не ври, бесполезно.

Малёк нехотя, медленно, словно воздух стал вязким, обернулся.

Выродёры в большинстве своем – северяне. Он однажды спросил у Ларны, почему. Тот задумчиво вздернул бровь, скупым движением, одними кончиками пальцев, отослал нож в поставленное среди двора бревно.

– У нас кровь холодная, а ум достаточно быстрый и гибкий. Если ты, рожденный под палящим солнцем, решишь убить врага и будешь иметь при себе два ножа, ты бросишь оба и в полную силу. Да ещё крикнешь! Житель Зрама, тощий гнилец с серой кожей, тот дождётся ночи, отложив дело на потом. Будет долго думать. Выбирать яды и считать деньги, копить страх и сомневаться… А я оценю врага без суеты и так же спокойно уложу его. Ни одного лишнего движения. Никаких криков и отсрочек. Выры это знают, они пробовали нанимать разных людей – и нас сочли лучшими.

– Но я могу научиться холодности.

– Да, со временем, если повезет до того дожить, если ошибки не погубят раньше. Ты, когда шёл сюда, оглядел двор, как я учил?

Тогда, в родном замке, Малёк вздохнул и поник. Он не тратил время на мелочи, он бежал от самой гавани, чтобы задать вопрос, едва удерживаемый на кончике языка… Точно так же он шагнул сегодня в низкую дверь подвала, не думая и не прислушиваясь. Хотя стоило бы удивиться и шуму в стойлах, и безлюдью двора, и тишине в общем зале, и слабости запахов, доносящихся с кухни.

Выродёр всё же приехал. Может, его вызвали не из самой столицы. А может, на старом капитане Траге кланд решил выместить часть своего гнева… И выродёр стоял у двери, перегораживая единственный выход своей широкой спиной. Усмехался в усы, холодные синие глаза горели злостью.

– Я спросил, был ли он жив. Невежливо не отвечать старшим. Впрочем… мне оплачено за пять дней работы. Вперед оплачено, что важно. Разделывать труп я не намерен, его уже отправили на корм рыбам. Все признаки отравления, неясно лишь одно: кто дал гнилому выру яд? И что это ничтожество могло предложить взамен? Я вот подумал: а вдруг он зарыл где-то золотишко? Так ты не стесняйся, сразу и расскажи.