Оксана Демченко - Топор Ларны [Litres, СИ]

Страф икнул снова, тяжело осел на правую ногу и сунул голову под крыло. Бессонная ночь требовала хоть малой передышки теперь, когда все похвалы получены.

В деревне осторожно скрипнула дверь. Утро, самое время начинать работу – а ну, как еще нельзя показаться на двор? Староста, – одобрительно усмехнулась Марница, – оказался мужиком не трусливым и не ленивым. Проснулся в числе первых и уже протаптывает в росистой траве дорожку к крайней избе. Гору страфовой добычи увидел издали и в лице изменился. Видимо, такого всё же не ожидал. Подошел с гораздо более почтительным, чем вчера, поклоном.

– Эк, вы их… колдовство освоили? – шепотом уточнил он. – Сказки-то сказывают, про дудочку…

– Вот моя дудочка, – ткнула Марница в круглый бок Клыка. – Три дня теперь на еду не взглянет. Хорошо хоть, до города не близок путь. После мясного переедания ни одно трактирное стойло его не примет менее, чем за двойную оплату.

– Я и подумать не мог, сколь полезны страфы, – поразился староста. – Полагал, брэми, они только для курьера и годны, да ещё шаарам помощники, нас стращать… А почему стойло его не примет?

– Вонюч уже к вечеру будет, – просто пояснила Марница. – В городах страфов держат на рубленой траве пополам с зерном и овощами. Не знали? Я тоже не знала раньше. Как завела, много выяснила. Их и глупыми считают, и злыми. А только как вырастишь, так и будет.

– Дорого яйцо-то обошлось? – всерьез заинтересовался староста, пристраиваясь плечом к сараю, для длинного разговора.

– Дорого. Я хотела обязательно породистого, брала в стойлах Ласмы, в южном их питомнике, там лучший молодняк вороных. У рода ар-Бахта несравненные страфы, порода чистая, без вырождения. А вот с юга, из жаркой Кафры, гонят самых мелких. И подсовывают бракованных без всякого зазрения совести.

– Все же сколь уплачено? – не унялся староста.

– Я ругалась с торговцем, как никто иной, – рассмеялась Марница. – Выродёром его обзывала! А только ни одного кархона не сбросил. Готовое прогретое яйцо из гнезда с породной вороной маткой, проклюнувшееся при мне, да еще с осмотром: чтобы птенец тоже вороной и без пестроты, сложения правильного. Такой был уговор. И это обошлось в три сотни золотом.

– Ох, ты ж… – расстроился староста. – Не по нашему достатку.

– Так и не берите вороного. Есть порода зрамских рыжих, – подсказала Марница, с наслаждением обнаружив благодарного собеседника и развивая любимую тему. – От вас неблизко, восточный берег, земли ар-Лимов. Те идут по сотне за яйцо, можно брать и пестрых по половинной цене, они неплохи. Ростом зрамские на треть пониже вороных, для боя не годны, тучноваты и должного азарта не имеют. Зато тяговиты в упряжи. Мне думается, их можно обучить выбирать сорняки. Клык тоже умеет, но ему не интересно. Язык отболтать можно, нахваливая. Потому пока хвалишь – рвет, а как замолчишь…

Марница усмехнулась и развела руками. Староста усердно закивал. Выспросил про питомник близ порта Зрам. Про то, как Клык выучился ловить крыс. Про первый год выращивания страфа и его болезни. Которых – тут староста впал в восторг – практически нет. Не болеют страфы! Могут с иной птицы клеща набрать, могут напиться холодной воды после бега и, что называется, «обезножить», могут повредить лапу, но собственных тяжких недугов, угрожающих мором и утратой вложенных денег, не имеют…

– Пожалуй, страф нам не помешает, – твердо решил староста, вновь изучая гору ночных трофеев Клыка. – Поле они сильно вытаптывают?

– Нет, если обучены ноги ставить нырком, есть такая техника хода. Вам в питомнике всё растолкуют, вы только спрашивайте основательно. Я своего годовалым водила на обучение, месяц он жил у берега, его воспитывали. Правда, это тоже недешево. Так что с сапогами и прочим?

– Уж не обижу, – староста почти расстроился от напоминания. – Как-то и говорить неловко, всё помню, всё улажу сейчас же. Может, ещё заночуете у нас, брэми? Не теперь, так на обратной дороге.

Марница задумчиво пожала плечами. Обратно! Она не знает даже прямого пути. Хотя всё равно приятно оставлять за спиной гостеприимное селение, зовущее в гости не только ради выгоды. Клык очередной раз дернул горлом – напомнил: имеется и выгода в приглашении. Но настроение не испортилось.

В путь собирали всем миром, весело и как-то, правда – от души. Сапоги выделили самые лучшие, рубах надарили аж пять, Ким сиял и благодарил. Люди несли пироги, булочки, тонкие копченые колбаски, коими славится этот край, сухофрукты. Клык тяжело дышал, часто уходил к бадейке – попить, и смотрел на гостинцы неодобрительно. Не сомневался: везти – ему… К полудню суета сборов утихла, и путники двинулись в сторону тракта. Их долго сопровождала малышня, а окончательно отстала лишь на краю леса, напоследок огласив опушку криками.

Развилок лег под ноги и вызвал заминку. Марница уверенно шагнула по большой дороге – на Устру. Но Тингали не двинулась следом. Виновато вздохнула.

– Маря, а можно нам туда? Уж так тропа испорчена, глянуть мне интересно. И боязно: она в натяг, того и гляди, лопнет. Беда может случиться.

Марница покосилась на тяжело шагающего страфа-крысоеда, невыгодного гостя любого трактира. Посмотрела на Кима, любующегося мелким кудрявым подлеском и мягкой травой неторной тропы. Громко вздохнула – и не возразила. Нашла для себя удобный довод: по дороге к Устре немало застав, да и разбойнички, по слухам, лютуют. Наконец, там имеется питомник, не вороных разводят, куда им… Но Клыка как разок увидели, ум потеряли. Весной приезжал смотритель, в ноги кланялся, звал гостить и денег сулил: прямо мечтал от Клыка получить несколько выводков. А ну как узнают безупречного страфа? Тогда запросто слух до Горнивы докатится. Ноги куда охотнее двинулись на нехожую тропу.

Хотра не самый добрый из городов побережья. Там рабский торг, порт грязен, а местный шаар рьян в соблюдении законов. Рядом граница земель ар-Бахта, имеются выры-стражи, как без них? Сидят по трактирам, напиваются белой тагги до непотребства, потом требуют запрещённой законом кланда черной – а после гуляют так, что каменные стены не всякую гулянку выдюживают… Зато вороных страфов в стойлах немало, да и слухов от гостей города намывается полная мера.

– А ведь было однажды то, что ты теперь сказала, – вдруг припомнила Марница. – Тропа лопнула, так? Близ Устры случилось. Бухта у них великолепная, равных ей нет. То есть, прежде не было. Девять лучей-причалов, которые выры гордо именовали усами города. Город-то назвали Устра, словно в укор столице кландовой, Усени… Причалы там были ровнехонькие, как по нитке. И при каждом сразу глубина, и скалы береговые высоки, всякий ветер отбивают, волну гасят… Гасили. Лет двадцать назад лопнула эта красота. Это я сейчас думаю: лопнула. Порт закрыли, всех, кто в нем некстати оказался и лишнее видел, подсадили на тант. Шаара, даже его, не пощадили. Читали на площадях повсеместно указ. Мол, порт разрушен страшным штормом. Устре надо помогать всем миром, а галеры пока что примут Синга да Хотра, на то всем капитанам договоры выправили, дав право входа и стоянки.