Оксана Демченко - Топор Ларны [Litres, СИ]

– Тропка эта не для путников издалека, до трактиров нам два дня добираться. А то и три, – вздохнула Марница. – Ну и ладно, ну и пусть. Зато здесь никто нас ни о чем и не спросит.

Шром не привык к ночным кошмарам. Прежде ему казалось – такое не случается с вырами. Во сне выр счастлив, свобода от яви делает возможным спуск в глубины. Всегда, сколько он себя помнил, – ждал снов, как самого большого счастья. Ждал, чтобы оказаться в море, вдали от берега, невидимого с воды. Чтобы нырнуть, полно и надежно сложив легкие. Во сне Шром отвесно падал, наблюдая, как гаснут солнечные лучи, вода меняет цвет, а тонкие нити пузырьков уходят вверх, качаются и танцуют, словно на них держится мир. Настоящий мир, исконный, где есть бездна – и её бесконечно далекое дно… Там «свод небес» – бессмысленное сочетание слов, поскольку нет их – небес, есть лишь вода, всюду и везде – соленая, текучая. Вода многослойная, она сплетает струи тепла и холода. И есть в той воде он, Шром, счастливый выр, стремящийся домой. На дно. Он готов выбрать уединенный грот, закрепиться и заснуть уже по-настоящему, со смыслом.

Шром видел цветные сны много лет. Он привык ждать времени отдыха и, пробуждаясь, – наоборот, тосковать, в одно мгновение переходя от полета в глубине к яви ничтожного существования на поверхности.

После возвращения домой сны предали. Точнее, повзрослели. Сны взялись напоминать о прошлом. О том, чем он много лет осмеливался гордиться – не иначе, по глупости недоросшего, ущербного умом… О том, что лишило его дружбы Юты. Легло пропастью непонимания между Шромом и братом Соргом, сухо и коротко сказавшим однажды: «Ты выродер». Приговорив брата, Сорг тогда отвернулся, совсем отказался общаться. Прежде такое поведение брата казалось глупым. Но теперь… Теперь от собственного хотелось стонать и крушить могучими клешнями все, что попадется на пути.

Первый день на мелководье! Самое яркое воспоминание за много лет. Его гордость, обернувшаяся ныне ночным кошмаром. Шром помнил всё до мелочей: память не пощадила, не дала стереться ни единой детали.

Утро тогда нагнало с севера мелкие облака, занавесило солнышко. Небо казалось серо-розовым в прожилках, как тело малька под пленкой первого панциря.

Во влажной густой тени скал размещались славные гости весеннего состязания. Почетное место занимал младший отпрыск бассейна кланда того времени, ныне правящий Аффар ар-Сарна. Суетились его стражи, советники. Шумели хранители крупных уважаемых бассейнов. Молодые выры, ущербные, из нищих родов, лишенные замков и земель, унижаясь до состояния рабов, полировали пучками водорослей хвосты хранителей в надежде заслужить место в их свите. Тантовые куклы разносили угощение, спотыкаясь об острые камни и порой погружаясь в воду с головой. Тогда стража с булькающим смехом вылавливала и вышвыривала их на песок пляжа. Или чуть дальше – на острые скалы. Кто станет жалеть этих, рыбий корм? Неловкость есть признак износа. Тант усыпляет не только разум и память, влияет яд и на скорость старения тела.

Тогда он – Шром – не смотрел на кукол и стражей. Он лежал, погруженный в теплую, густо просоленную воду. Только глаза оставались поднятыми над мелкой рябью волн. И эти глаза усердно изучают противников, так же отмокающих в своих углублениях, чтобы перед боем повысить гибкость и точность движений. Рядом плавали и бегали распорядители. Суетились, проверяли точность соблюдения закона о равных условиях для претендентов: нет ли в углублениях песка и мелких камней, которые способны втиснуться в щель панциря, ранить и тем испортить бой, дать повод к сомнению в его исходе. Бывали случаи, непорядочные хранители заранее, в ночь, отправляли своих тантовых кукол или стражей, чтобы ослабить врага, засыпав в полированное гладкое углубление – нишу ожидания – такие вот опасные камни.

Солнце взошло выше, по-прежнему скрытое за пеленой. Розовая вода утратила яркость цвета, плывущего в каждом блике. Зато стали видны мельчайшие камешки на дне. Шром примечал тонкие смешные панцири прибрежных ракушек. Косился на зелень водорослей, дрейфующих мимо. В тени его клешней прятались мелкие рыбки, как будто они пробрались сюда без приглашения, желая поглядеть на состязание.

Рядом всколыхнулась вода. Шром вынырнул, задействуя в полную силу верхний, надводный, слух. Дружелюбно тронул усами брата Борга. Хранитель приплыл из почетной тени, чтобы напутствовать, пожелать удачи в первом бою. Сам Борг ущербный – иначе он вышел бы на бой, можно ли сомневаться? Увы, обречён лежать в тени… Прикрыл нежный голый хвост золотой пластиной, точно повторяющей все изгибы настоящего панциря. Вещица отлита рабами по образцу его, Шрома хвостовой брони, старой, сброшенной пять сезонов назад. Брату пластина чуть-чуть великовата, зато добавляет солидности.

– Шром, я горжусь тобой, – прошелестел Борг, – ты силен и ты лучший. Но я должен по праву и даже обязанности старшего и мудрого дать тебе совет. Важный совет. Прояви себя, если хочешь попасть в свиту главного бассейна, что важно для возвышения нашего рода и весьма почетно! Сразу покажи, каков ты в деле, встань на хвост, так сказать. Понимаешь?

Шром неопределенно повел усами. Он покажет, за тем и плыл сюда. Как же иначе? Едва жребий и слово хранителей укажут противника, он…

– Брат, ты плохо разбираешься в глубинных течениях большой игры, – едва слышно шепнул Борг. – Все пары давно определены. Я оплатил немалую сумму в золоте, чтобы твои соперники не оказались из числа нищих и наемников. Тех, с кем себя не показать и пользы в росте славы не получить. Я сделал то, что обязан, как хранитель. Подготовил бассейн, так сказать. Но вылупится ли из личинки намерения слабое тщеславие или большая полнопанцирная победа… это уже за тобой. Поставь себя! Заяви права нашего рода на лучшее место, на участие в боях малых глубин. А для этого, – Борг теперь шелестел и вовсе без звука, – не жалей панцирей врагов. Помни: первая и вторая схватки важны для всех нас, для замка ар-Бахта. Ты вскроешь два панциря, спинных, запомни! Так мы получим доступ к малым глубинам, к самым важным боям сезона ангра. Я все оплачу и улажу. Но если ты не сделаешь необходимого…

Борг сердито заложил усы назад. Разговор не имело смысла продолжать, раз брат неумен и не понимает намеков. Пришлось всплывать полностью и задействовать легкие.

– Но так я могу убить их!

– Это отмели! Мир, где выживает сильный. Мир, где, возможно, происходит выбор кланда, – прямо намекнул Борг. – Ты молод и ещё не вошел в полный ум. Ты не понимаешь: мы под ударом куда более, чем бойцы иных родов. Нас мало, три личинки погибли, а новых нам не дали вырастить. У ар-Нашра вдвое больше бойцов. За вымирающий род ар-Нагга выступают опытные старики, два брата. За ар-Лимов – опасный наёмник из числа безродных. У них есть и запасные бойцы. У нас нет… Ты – единственный, кто сейчас и ещё два десятка лет после должен защищать честь ар-Бахта. Я подавал прошение, но кланд не допустил наёмничество в нашем случае. Или ты заявишь о себе, или нас снимут с боев на полный год. Мне снова придется платить, проталкивать тебя, хотя это портит репутацию бойца, как ничто иное. Те же ар-Дохи станут думать, что наш замок можно взять штурмом.