Оксана Демченко - Топор Ларны [Litres, СИ]

Шром ни о чём таком не думал. Нырнув, он обрел счастье движения. Всем телом воспринял вбрасывающее азарт в кровь ощущение нацеленности вперед – как всегда, к победе, для того и существует он, лучший из боевых выров. Шром плыл ровно и уверенно, опустившись на две сажени под поверхность. Гнал через жабры воду и гордился собой: он восстановился в достаточной мере, чтобы обеспечить дыхание и себе, и Мальку. Ар-Дохи двигались следом, чуть отставая. Порой то один, то другой, всплывал и выдвигал глаза из-под поверхности, проверяя удаление от берега. День разгорался, рассвет лил в воду краски и мешал их всё гуще и веселее. Прохладное течение обозначило границу мелкой воды и глубины. Солнце блеснуло зеленью и тотчас сменило оттенок на привычный людям утренний тон жидкого золота. Туман оттолкнулся от воды и всплыл выше, норовя обрести крылья высотного облака… Не удалось: ветер насмешливо растрепал клоки ночной сырости. И только пара пушинок взмыла, заскользила ввысь.

Выры поднялись к поверхности, всплыли, сочтя себя удалившимся от берега на вполне безопасное расстояние. Тут пусто, лишь в полусутках быстрого курьерского движения далее на запад – постоянный путь караванов, там можно встретить галеры, идущие к отмелям и за них, к внешним владениям ар-Бахта, островным, где добывают краски для тканей. Или к большому острову рода ар-Нан, столь близкого к ар-Рафтам по крови и душевному складу, что порой различить семьи невозможно… да они и сами не стараются. Просто привыкли: есть два замка. И даже кланд с этим ничего не может поделать.

Хол устроился над самым спинным глазом Шрома, оглядел горизонт, присмотрелся к солнцу и усом указал точный курс. Малёк лег на панцире, подогнув колени. Целиком на суше! Можно спать, словно плывешь на галере. Хотя нет таких галер в мире – дающих резвость хода, доступную боевому выру. Гребцы устают, ветра не всегда попутны… а Шром работает лапами в полсилы и доволен собой. И так он будет двигаться, не нуждаясь в отдыхе, до самой ночи. Потом выделит немного времени на охоту и сон – и снова в путь. Малёк принял у ар-Доха флягу с пресной водой, умылся, напился и задремал, улыбаясь своему счастью, не сравнимому ни с чем. Он воспитанник Шрома, и полное взрослое имя получит от своего наставника. Не безродный он! Шрон вычитал на копиях листов из золотых книг: до войны с людьми выры порой принимали сухопутных в свои семьи. Не часто и только самых достойных. Конечно, арами людей не звали – какой смысл, они иные. Потому первую часть именования рода меняли на «рэм», указывая: имя принадлежит человеку. Он – Малек рэм-Бахта. Полноправный брат выров замка и часть их семьи.

Вечером следующего дня Малёк уже наблюдал из-под волны, нагнанной южным ветром, скалы близ бухты порта Синги. Города, где прожил худшую часть своей жизни и стал рабом. Куда не хотел бы вернуться никогда, не накопив самой малой горсти светлых и добрых воспоминаний о людях и вырах города. Шром неторопливо продвигался в скальных узостях, выбирая удобное местечко для всплытия. Ар-Дохи пока что двигались на глубине, оба – в дозоре, осматривали донные ниши, где могли бы укрыться патрули портовых выров города.

Тёмные скалы почти сошлись над головой, Шром шевельнул лапами и валун его спины показался над поверхностью – столь похожий на прочие, что и не отличить. Разве что Хол указал бы на новый камень: его память не допускает ошибок. Но Хол далеко, ещё при подходе к берегу, на глубине, он снялся с панциря Шрома и уплыл в порт, на разведку. Маленький, мягкий, серо-розовый… Малек глядел вслед, и сердце ныло, сжималось. Себя-то он ощущал взрослым, а вот выра полагал ребёнком и за него боялся всерьез.

Шром продвинулся выше на отмель. Малёк отжал волосы и взялся сгонять воду с тела. Принял из рук Шрома плотно закрытую сумку из непромокаемой кожи. Достал одежду, натянул на влажное ещё тело, старясь не спешить и не показывать азарта, так и толкающего под руку: быстрее, вперёд… Затянул пояс, осмотрел связку свежей рыбы, добытой одним из ар-Дохов по пути. Убедился: у каждой выр оставил след от крючка, как будто ловил обычным для людей способом.

– Не рискуй напрасно, – в голосе Шрома проступило волнение. – Да-а, как я понимаю теперь Сорга! Голохвостым себя ощущаю. Сижу под скалой и другого отсылаю в город. А ну, как они тебя…

– Дядька, я не дурнее прочих, – усмехнулся Малек. – Всё помню и, если что, Хол будет рядом. Он даст вам знать.

– Если что… Если что, я им так город разнесу, вовек не отстроят, – буркнул Шром, клацнув клешнями. – Сам я это затеял, да… рыбу на нитку нанизал?

– Да.

– Крюком ей под жабры…

– Всё сделано, теперь это законный улов человека. Следов клешней нет на чешуе, дважды проверил. Я не буду лезть, куда не следует. Только гляну на порт – и всё. Потом сразу пойду к гостевому особняку ар-Лимов, я его знаю. Изучу, удобно ли тебе туда подняться от моря. К полудню вернусь.

Шром тяжело вздохнул. Зарылся глубже в песок, становясь окончательно подобным валуну. Опустил глаза в глазницы – и замер. Малёк напоследок погладил панцирь и побрел по мелкой воде мимо скалы, в обход – и к берегу. Тёмная вода обнимала кожу ног. Такая теплая, что едва можно её ощутить. Море перебирало ракушки на песке, наполняя каждую шумом прибоя. Тонкий, как ус выра, месяц полз над самой водой, щупал волны и метил их серебром своего родового знака. Словно ему принадлежит вся вода, сколь её в мире ни есть… Малек усмехнулся самонадеянности небесного властолюбца. И побрел дальше, стараясь не спешить и выглядеть именно так, как подобает рыбаку. Удачливому, хоть и безродному.

Новая привычка жизни в замке разогнула спину и научила иначе глядеть вокруг, без страха и обречённости. Сорг первым указал: надо это временно забыть. Он мудрый – Сорг, не зря братья его уважают. Малёк усердно понурился и согнул плечи, ниже повесил голову. Припомнил: однажды, год назад, он шёл здесь же и волок здоровенную рыбину. Люди звали таких «счастливой монетой» за плоскость их и золотистый отлив чешуи. На мелководье «монеты» выбрасывало редко, найти такую да вытащить на песок – удача… Он гордился собой, пыхтел и тащил. Ничего вокруг не видел, заранее подсчитывая, сколько возьмет за улов: «монеты» в большой цене на ночном рыбном рынке, их даже арам к столу покупают, да и славные брэми охотно заказывают диковину. Можно стребовать с торговки три кархона! Или обнаглеть и сказать: «четыре, и ни архом меньше»! Каждый кархон золота – сорок архов в серебре, состояние. Долгие месяцы сытной безбедной жизни…

Малек усмехнулся, минуя приметную скалу и поднимаясь вверх, к так называемым рыбачьим воротам. Тут его и остановили тогда, дурака мечтательного. Два дородных мужика из городской охраны, кричать и звать на помощь было некого – вот она, помощь, оба при оружии и оба уже здесь, помогают… избавиться от улова. Он осмелился попросить хоть малую денежку – и получил сполна. Долго лежал и всхлипывал, вспоминал свою «монету». И науку охранников, вбиваемую палкой: золотые кархоны не желают селиться в тощих кошелях нищеты, не для них это гнилое местечко… Им требуется соответствующее соседство.