С Лисочка - Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице

Время устало ничего не делать и рвануло вперед, увлекая белоопереную смерть, подталкивая ее ко мне. Я качнулся вправо, мысленно извиняясь перед ведьмой, на которую через мгновение рухну всеми своими семидесятою килограммами. Но тут мое подсознание решило сыграть в другую игру: и без того не слишком яркий зал вдруг совершенно утратил краски, и я оказался в теневом мире — там, где все еще стояли два саркофага, надежно накрытые тяжелыми крышками, где не было ни Пу, ни Сонечки, ни Лары, и лишь керамическое войско несло свой вечный караул. Летящая стрела здесь попросту не существовала — ее тень была чересчур краткоживущей, чтобы успеть проявиться. При желании, я мог бы вытянуть ее сюда, но по понятным причинам как раз такого желания я не испытывал. Ну что же. Тоже выход. Выждать две-три секунды и вернуться, когда стрела минует то место, где я стою. Прекрасный вариант выбрало мое подсознание!

И можно было уже возвращаться, но тут мое внимание было привлечено многочисленными странными тенями, которые тонкими, едва заметными нитками тянулись откуда-то из-за саркофагов мимо меня, к головам глиняных воинов. Я прошел к их источнику — им оказался большой сундук, откинув крышку которого, я нашел множество куакоуйтэ, похожих на ту, что привела нас сюда. Теневые нити тянулись лишь к некоторым из них; взяв одну в руку, я увидел, что ниточка входит в поверхность монеты в том месте, где на ней был вырезан иероглиф «жизнь», и растекается внутри серым бесформенным пятном. Были в том сундуке и монеты без ниточек — полные копии той, что вручила мне Фью, в чем я немедленно убедился, достав ее из кармана.

— А ведь утащи Фью монетку с содержимым, все было бы гораздо проще, — сказал я, возвращая все куакоуйтэ в сундук. — Не пришлось бы мотаться в Катай и Лутом, можно было прямо по такому следу сюда добраться. Наверное…

Повинуясь какому-то странному наитию, я собрал теневые нити в пучок, крепко зажал его в кулаке и потянул их на себя. Нити натянулись и завибрировали, словно струны какого-то музыкального инструмента вроде лютни или гитары. Не отпуская их, я сосредоточился, выталкивая себя в реальный мир, и лишь когда оказался там, разжал кулак.

Сундук, возле которого я стоял, словно взорвался. Куакоуйтэ фонтаном били из него, разлетаясь мимо сцепившихся Пу и Сонечки, мимо слегка удивленной таким явлением Лары, мимо Лу, пытающейся вернуть Квуна к жизни, — к глиняным воинам, безмолвно взирающим на битву демона и нуранита. Эти монеты входили щели на головах статуй, нарочно для них предназначенные, и с щелчком занимали там свое место.

По залу будто прокатился долгий протяжный выдох, сотканный из сотен тихих выдохов. Статуи оживали и поворачивали головы, рассматривая обстановку, в которой они очнулись. И первым, что привлекало их внимание, была схватка Пу и Сонечки.

— Что стоите? — крикнул я. — Остановите демона!

Честно говоря, не думаю, что они меня поняли. Дорога дает возможность общаться с местными жителями на их языке, но можно ли назвать эти статуи местными жителями — большой вопрос. Я даже не знал доподлинно, на каком языке говорили те люди, чьи души сейчас проснулись в телах из обожженной глины — на катайском или по-лутомски. У части статуй была типичная катайская внешность: узкие миндалевидные глаза, круглые лица, плоские носы; другие же наверняка изображали лутомцев. Я-то точно на ицкаронском свой призыв выкрикнул. Но даже если они меня и поняли, кто я такой, чтобы командовать этой странной армией? И потом, как им определить, кто из двоих сражающихся — Сонечка или Пу — демон?

Но то ли мой призыв все-таки сработал, то ли в перечне задач у этой керамической армии изначально было демоноборчество — учитывая, что в Лутоме за демонологами частенько присматривают некроманты, я бы не слишком этому удивился, — однако они с готовностью двинулись в сторону сражающихся. В этот самый момент Сонечка снова пропустила удар и отлетела к Ларе — так статуи на нее и внимания почти не обратили, а устремились прямо к песцу, направив на него свое разнообразное оружие. Я же аккуратно по стеночке принялся обходить место сражения — лично в нем поучаствовать у меня желания не было никакого.

— А я было подумала, что ты сбежал, — сказала мне Лара, наблюдая за тем как керамические войны нападают на Пу. Те действовали организованно и слажено: взяв песца в кольцо, они старались атаковать его по четверо, причем с разных сторон, чтобы не мешать друг другу. — Стоял рядом, потом раз — и нет нигде тебя.

— Куда я один побегу? — ответил я, помогая химере подняться на ноги. — Ты как, Сонечка?

В схватке с песцом она пострадала довольно серьезно: левая рука была сломана и будто бы измочалена, костяной гребень на спине смят, хвост, живот и грудь покрывали многочисленные рваные раны от когтей, правый глаз заплыл, из пробитой головы капала кровь. Но стоять на ногах могла.

— А потом… меня спрашивают… отчего в отпуск редко ухожу, — отрывисто произнесла Сонечка, втягивая хвост и дополнительные ноги и видоизменяя левую руку. — Силен, гад. Уходим, пока есть возможность. Они его надолго не удержат.

Первые напавшие на Пу керамические воины уже успели стать грудой черепков, что, впрочем, совершенно никак не повлияло на боевой дух их сотоварищей.

— Что там с Квуном? — спросил я у ведьмы, уже зная ответ. — Нам уходить надо.

Та медленно поднялась и повернула ко мне голову. Глаза ее были полны электрического огня.

— С ним уже все в порядке, — произнесла она бесцветным голосом. — Идите, я догоню сейчас.

Мы подождали ее на выходе из зала; когда она вышла к нам в коридор, за ее спиной бесновались молнии, непрерывно ударяющие в демонического песца. Вряд ли они наносили тому серьезный ущерб, но говорить об этом прямому потомку Лу Ай Вана я не стал.

Путь к выходу оказался гораздо труднее и запутаннее, чем прежде дорога к Ларе и саркофагам. Наши факелы остались в зале, так что теперь коридоры освещал узкий луч электрического сонечкиного фонаря.

— По-моему, мы туда какой-то другой дорогой шли, — заметила химера, когда я в очередной раз — примерно в сотый раз — отдал команду развернуться на сто восемьдесят градусов. — Покороче и попроще.

— Да, это место так устроено, что выйти из него гораздо сложнее, чем попасть, Лара — свидетель, — сказал я.

— Хотите — смейтесь, хотите — нет, но когда я тут одна ходила, никакого лабиринта не было, — сказала Лара. — Я просто зашла в коридор, долго шла по нему, потом вернулась — и вышла в зал с саркофагами. И ко входу таким же образом вернулась, а потом — снова в зал.

— Это как такое возможно? — полюбопытствовала Сонечка.

— Не знаю, — ответил я. — Видимо, в разных ситуациях это место себя по-разному ведет. Или Лара ему чем-то так понравилась, что ей прямая дорога открывалась. Сейчас нам налево.