Алеф Элдер - Глазами Странника [СИ]

Согласно верованиям анияристов запад принадлежал Ахабо. Власть анияра земли выражалась в том, что растительность на западе была самой пышной, горы самыми высокими, там же обители огромных размеров живые создания. Не составляли исключения и люди, и хотя они как никакие другие существа перемешивались по миру и нередко вырождали свой род, общие расовые признаки сохранялись, особенно в диких обособленных краях. Глядя на незнакомку, Миридис не сомневалась в ее происхождении. Когда мореходы Имъядея увидели огромные как деревья цветы неизвестной земли, они нарекли ее Велианой. Причалив, матросы спустились не на песок, но берег, усыпанный тысячами маленьких и больших чешуек. Днем они поражались красотами новой земли, однако ночью восторг сменился ужасом, моряки бежали от чудовищной змеи, чтобы предупредить остальной мир об опасности этих загадочных мест. И сейчас, когда почти не осталось неизведанных уголков в Яраиле, Велиана остается, вероятно, самым красивым и одновременно самым опасным его местом.

Уроженку Велианы окутывала тонкая древесная кора, частью зеленого, частью карего цвета. Эта кора или верхний слой стебля принадлежала вилорожнику — спирально закручивающемуся растению, которое росло на землях Велианы. Из коры молодых деревцев туземцы изготавливали одежду, обтачивали чешуей, смачивали соками жуков-лесорубов, предохраняя от засыхания, и просто обматывали вокруг тела. Женщина представилась теургом Тавелиана Оламисварой. Миридис попросила показать артефакты и немного рассказать о них.

В центре комнаты опустился на одно колено высокий крепкий мужчина, чью обнаженную каменную фигуру прикрывала только схенти [34] Схенти — широкая набедренная повязка. . Он смотрел вниз, из его спины вырастали объемные птичьи крылья и накрывали маленького человечка с распростертыми вверх руками и поднятой головой. С телом ребенка, но лицом взрослого человека во второй скульптуре легко угадывался лучший земной друг Тавелиана, Мирволан. В одной руке он держал обугленную длиной в две пяди палку, в другой деревянную чарку, в которой, к удивлению, Миридис различила очертания черепа.

— Гонитель Тьмы, — почтительно представила Оламисвара артефакт. Она взяла палку, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Неказистая головешка изменилась, теперь это был жезл искусной работы. Дерево выбросило луч белого света, в его неровных очертаниях виделись контуры меча. — Он показывает нашу светлую сторону, — продолжила теург. — Чем добрее ты, тем ярче разгорается клинок. Доброго человека его свет согреет, но злого обожжет. Говорят, в руках Мирволана Гонитель Тьмы полыхал так ярко, что свет выжигал глаза видевших его лиходеев. Возьми его, — предложила она Миридис.

Альва послушалась. Она испытывала пиетет, держа в руках легендарную вещь. Клинок погас. Миридис сосредоточилась на внутреннем свете, подумала о том, что скоро закончится война с тальиндами, восстановится равновесие в мире и потом… что будет потом, она не могла представить, все ее мысли вот уже многие годы стремились к поиску смысла своей жизни, своего предназначения. Исполнив его, она окажется в конце коридора, в тупике. Но вероятно то, что сейчас ей мнится тупиком, окажется поворотом в бесконечных изгибах лабиринта жизни.

Гонитель Тьмы вспыхнул снова. Мягкий свет наделял силой и уверенностью в себе. И все же Миридис показалось, что у нее жезл-меч сияет не так ярко, как в руках Оламисвары.

— В тебе много добра, — признала теург.

— Но ведь нельзя разделить все на добро и зло, — возразила Миридис.

— Артефакт определяет соотношение этих начал в живом существе.

— А если существо нейтрально, чаши его света и тьмы равны? Или вовсе нет обоих начал?

— Оно не сможет воспользоваться Гонителем Тьмы, но и само оружие не причинит ему вреда.

— А почему Гонитель Тьмы ныне не избирает королей из числа следующих путем четырех королевств?

— Это решение самих королей. Не трудно понять, почему. И все же я надеюсь застать те времена, когда правители вновь отворят душу Тавелиану, и лишь достойные трона будут на нем восседать.

Миридис вернула жезл теургу, Оламисвара бережно вложила его Мирволану в ладонь.

— Кровь Праведника, — с неослабевающим благоговением продолжила теург — Подержи ее в руках.

Миридис приняла чашу. Она почувствовала теплоту дерева, а внутри увидела густую синюю жидкость.

— Выкушай.

Но тут альва растерялась. Это не ее религия. Не лицемерным ли будет приобщиться к святая святых, испив кровь чужого бога?

— Боги одни для всех, — словно прочитав мысли, ответила Оламисвара. — Мы можем почитать их или отвергать, но наши духовные предпочтения не умоляют их значения.

— Но ведь это… кровь, — неуверенно возразила Миридис.

— Кровь бога, не человека или альва. Мысля смертными понятиями, невозможно постичь бессмертную сущность. Разве испив воды, мы думаем, что поглотили частицу Анадис? А с каждым вдохом наше тело питается Аларьят?

— Все так, и анияра внутри нас, — заметила альва. Она заглянула в теплые карие глаза. Оламисвара провела такие параллели из соображений, что альвы больше почитают старых богов. Таким же образом теург могла сказать, что в ней всегда доблесть Эри-Киласа, свет Аланара, милость Нилиасэль и праведный гнев Тавелиана. Храм четырех не признавал анияра. Хотя с этой позицией, захлестнувшей большую часть Яраила, Миридис не была согласна, в этот момент она считала неэтичным обсуждать вопросы веры.

Она сделала глоток. Тепло и сила разлились по телу, достигли сердца, кончиков пальцев рук и ног, вырвались из глаз и высвободились дыханием. Она прикоснулась к Небесному оберегу. На миг ей что-то показалось, но чувство исчезло так быстро, что она не успела его осознать.

— Кровь Праведника возникла одновременно с Гонителем Тьмы? — спросила она.

— Гораздо раньше. Вознесшись, Тавелиан разыскал артефакт и вручил Мирволану. Люди знали о нем задолго до основания Таура. Есть множество предположений его природы, но истина, полагаю, затерялась уже на заре человечества.

— Альвы не поклоняются рошъяра, — осторожно начала Миридис. — Мой народ горд в одиночестве. Но я пришла в эту святыню не как альв, и даже не как паломник. Но цель моя, быть может, откроет истину, о которой вы говорите.

— Какова же твоя цель? — голос Оламисвары оставался доброжелательным, но в нем звенели нотки неясных догадок и опасений.

— Я пришла за Кровью Праведника.

Теург молчала. Ей удалось сохранить спокойное выражение лица, хотя это известие, несомненно, не могло ее радовать.

— Тавелиан даровал Кровь Праведника Тауру девять веков назад. Эта реликвия — достояние храма и всего селения. Она не принадлежит мне одной, она принадлежит всем жителям Таура, его истории и самому Тавелиану. Я не могу распоряжаться ею.