Павел Васильев - Из пыли времен (СИ)

— В целом, — спокойно ответила Лита. — Ты говоришь о Силе.

Он кивнул.

— Магия, или Сила, как ты назвала, управляет Неосязаемым. Маг может призывать ее в нужный себе момент. Может бить, не касаясь, делая воздух твердым, как камень, воспламенять взмахом ладони, даже то, что гореть, вообще не способно. Это требует определенных усилий — у всех по-разному. Кому-то легко дается любая магия. Кто-то преуспевает лишь в одной, как, например, колдуны — в предметной, или чародеи — в иллюзиях. Большинству же доступна лишь столь ничтожная часть, что можно назвать скорее талантом: у кого-то цветы лучше растут, у других — сталь получается крепче, — он горько усмехнулся. — Представь, какой хаос творился бы, если бы все владели магией.

— Хорошо, суть я уловила, — не оценила шутку Лита. — Научи.

— Я не владею магией, — сокрушенно покачал он головой. — Вся моя Сила — мой лук и меч…

— …А почему мне не пойти в стражу? — спросила Лита, выныривая из воспоминаний.

Народ в таверне прибавлялся: близился полдень. За стойкой гремели кружки, вспыхивали споры, слышались одобрительные возгласы. К рудокопам присоединились еще несколько таких же, в засаленных одеждах, и они уже не бросали в сторону Литы злобные взгляды, напрочь позабыв о «неудачном развлечении».

— В этой области тебе учиться больше нечему, — в словах Саодира слышались нотки гордости. — Я научил тебя большему, чем владеют лучшие воины Империи. К тому же, теперь, когда мы знаем, что Холар — маг, да еще и сильнейший, знания тебе пригодятся. А Зал Знаний Регелстеда — самое крупное хранилище свитков и рукописей во всем Гольхеймурине… Из доступных, по крайней мере… Можно, конечно, отправиться на север, к Хранительницам. Они тоже сведущи в магии…

— В Регелстед, — упрямо покачала головой Лита.

— …Но твои Когти так и рвутся из ножен, — закончил Саодир, горько усмехнувшись. Он заглянул в изумрудные глаза: — Но прошу тебя, не пренебрегай Залом Знаний — там ты, может, найдешь способ свершить задуманное так, чтобы… — его взгляд дрогнул, на мгновение скользнув в сторону, — самой остаться в живых. Не спеши, взвесь свой удар, и тогда — он будет смертельным. Не хотелось бы знать, что я привел тебя на собственную гибель.

Лита протянула руку через стол, коснувшись ладони.

— Жизнь за жизнь. Я принимаю твой долг, раз ты считаешь его таковым, — и добавила, улыбнувшись: — Будем учиться…

Денесерик спал. Пустая улица тускло освещалась редкими масляными лампами, висящими над крыльцами редко разбросанных домов. И если бы не эти одинокие огоньки, ничто не свидетельствовало бы о наличии жизни.

Окружающий лес шумел листвой. Ветер качал верхушки деревьев, разнося по округе аромат свежести и чистоты природы, напрочь отсутствующий в Эренгате. Из-за невысоких изгородей несколько раз донеслись бряцанья цепей — псы почуяли посторонних, но ни один не издал ни звука.

Двери постоялого двора, как и следовало ожидать, оказались заперты по позднему времени. Но после настойчивого стука Саодира, за ними послышались шаркающие шаги.

— Кого несет среди ночи?! — раздалось сонное ворчание. — Чтоб вам Морет улыбнулся! Шастают — покоя нет! — что-то звякнуло о пол. — А, Бездна!.. — раздался следом приглушенный восклик, а затем — возня.

Скрипнула задвижка, и в двери открылось окошко, через которое на путников уставилось морщинистое лицо, недовольное потерей сна.

— Приносим извинения за столь поздний визит, почтенный хозяин, — вежливо обратился Саодир. — Не найдется ли места для ночлега?

Хозяин вгляделся в темноту, пытаясь осветить путников масляной лампой, но свет лишь мешал. Несколько мгновений, щурясь, всматривался в лица.

— Ого! Золотоволосый, ты ли это?! — удивленно и более радушно воскликнул мужчина. — Помню, помню. Именно таким и помню. Сколько ж прошло-то?

Окошко захлопнулось, и послышался лязг отпираемых засовов. Дверь приоткрылась.

Хозяин оказался невысоким коренастым мужчиной за гранью молодости. И хоть живот чуть выдавался над поясом, на ногах стоял твердо, а руки еще бугрились былой силой.

Он высунулся на крыльцо, подняв фонарь над головой, осветил улицу, глянул по сторонам и окончательно успокоился.

— Стойло найдешь? — связка ключей, брошенная Саодиру, звякнула. — Не забудь потом запереть. Хотя… кони-то ваши.

Мужчина широко улыбнулся незатейливой шутке, и Лита заметила, что за левым клыком не хватает одного зуба.

— Благодарю покорно, — вновь наклонил голову Саодир.

— Ты это брось! Не тебе мне кланяться, — скривился хозяин постоялого двора и отступил в сторону, пропуская Литу. — Проходи в дом, девочка.

Лита шагнула через порог, и теплый воздух окутал со всех сторон.

— Папа, кто там?

На лестнице появилась девчушка лет восьми в белой мятой сорочке, зевая во весь рот и протирая заспанные глаза.

— Просто путники, Сенира. Иди спать, — мягко произнес хозяин, и виноватым тоном обратился к Лите: — С ужина осталось немного мяса. Это все, что могу предложить, если голодны.

— Звучит прекрасно, — искренне улыбнулась Лита. — Что может быть лучше мяса.

— Я помогу, папа, — девчушка, только что кое-как отбивавшаяся ото сна, бойко сбежала по лестнице, и стремглав проскочила мимо них на кухню.

— Хозяйственная. Вся в мать, — тяжело вздохнул мужчина. — Я — Норан. Располагайся.

— Лита, — представилась девочка.

И Норан, проводив гостью к столу, ушел следом за Сенирой.

Убранство постоялого двора пришлось Лите по нраву. Тройка грубо сколоченных столов, отполированных и потемневших от времени, местами с выбоинами на столешницах. Такие же скамьи. Ни стойки, как в таверне Эренгата, ни зала для почтенных гостей. Судя по виду, не часто здесь бывали посетители. А о том, что кроме них постояльцев нет, свидетельствовала шутка о конях, когда Норан отдавал ключи от стойла.

И все же, чувствовался уют — простой и домашний. Хоть и сугубо мужской, ничего лишнего. Лишь аккуратно вышитые занавески украшали окна, да ухоженный розовый кустик алел на подоконнике.

Вскоре вернулся Саодир. Присел с торца лицом ко входу, глазами обежав зал. А чуть погодя показался хозяин.

— Вот, угощайтесь, — Норан поставил на стол две кружки. — Свеженький. Только вчера «дозрел».

Лита уловила аромат темного эля. Саодир тоже уловил, потому как с укором глянул на хозяина.

— Девочке — квас, — растянул губы Норан. — Да, ты распробуй.

— Все еще лучший в Гольхеймурине? — Саодир поднял кружку, уткнувшись носом в пенную шапку.

— Обижаешь, адерик! Куда этим Ориенским псам — чтоб их рыбы глодали в Энсейской бухте! — до моего искусства, — и, видя одобрение на лицах гостей, добавил: — Мясо сейчас разогреется.

И вновь скрылся за дверями кухни.