Антон Кучевский - Такая разная тьма

Я провела рукой по листьям растения, очень похожего на плющ. Оно за все годы обвило ограду из толстых кованых прутьев красивым хаотичным узором, отчего имение Шнапсов выглядело совсем сказочно. Отец, помню, специально сказал, чтоб его не чистили, и сейчас выглядит весьма уютно. Подергала за витой шнур — где-то в глубине двора раздался тихий звон. Сейчас у кого-то над ухом раздастся внушительное «доннннг», заставит вскочить (и только потом пробудиться от ленивой дремы), позвать мажордома…

Если он все еще не помер, это должен быть Йетельд. Сухощавый, очень похожий на Франка в его черной ливрее, но с теплым взглядом янтарных глаз и затаенной в уголке губ вечной улыбкой. По крайней мере, таким я его запомнила в детстве, когда главный из слуг нянчил маленькое чудовище. Кроме того, Йетельд обладал безукоризненными манерами и очень красивым низким голосом, которым иногда, если просил отец, даже пел.

Хорошие песни, как и певцов, я искренне уважаю. Возможно, по той же причине, что и любого человека, марда, сарруса, хоббита или йрвая, которые наделены талантами, мне недоступными. И дернула же меня когда-то стая подлых демонов собрать команду совершенно безголосых моряков! Они даже фальшивят каждый на свой лад — кто сипит, кто хрипит, кто выводит рулады, как петух утром.

Один Сейтарр кое-как вытягивает ситуацию. Умеет попадать в ноты и бренчать на лютне, а мы можем тихо мычать в такт. И пара человек из матросни даже ухитряется подпевать, чего уж там. Но не я, увы. Моим пением только ворон пугать.

— Простите? — оторвал меня от раздумий знакомый голос. Йетельд. Стоит и невозмутимо ждет, пока посетительница соберется с мыслями.

Для того, чтобы пробраться через город, я нарочно избрала личину невысокой пожилой особы в старомодном платье, почти без украшений. Чтоб отвести лишние взгляды, еще и добавила большую волосатую родинку на подбородке, однако такой прием не смутил верного слугу. Его зрачки лишь немного расширились, когда я, предварительно оглянувшись и убедившись, что на улице никого нет, сняла фальшивый облик.

Тепло улыбнулся, показывая рукой внутрь:

— Прошу, госпожа Матави.

О-ох. Как давно меня не называли полным именем. Не то чтоб я его не любила, просто есть в мире те, кто предпочитает официальное обращение. А оно, в свою очередь, напоминает мне о прошлой беззаботной жизни.

— Ничего, что я так, вечером? — спросила я, заходя.

— Вы же знаете — дверь родительского дома для вас всегда открыта. Несмотря на публичные заявления, — усмехнулся он, запирая калитку толстым стальным ключом, который затем аккуратно спрятал в нагрудный карман. Другое название мажордомов — хранители дверей, ключники. И, говоря откровенно, не зря они заслужили это имя.

Конечно, никакого заведения, обучающего ремеслу мажордомов, подобно академии магов, не существует. Отец рассказывал, что в его мире все дети сгоняются в большие здания, называемые «школами», там их делят на группы, муштруют, и вдалбливают в голову какой-то необходимый объем знаний. Варанг в первые годы своего правления тоже пытался провернуть нечто подобное, однако потерпел неудачу. Мещане и простолюдины посмотрели на эти «школы» и даже думать не стали о том, чтобы отдавать туда детей. Мол, а если по хозяйству надо будет чем помочь? А скотину пасти кто будет?

В общем, идея хорошая. Если б подданные империи, как говорит отец, мыслили бы прогрессивно… сам он, тем не менее, нанимал мне частных учителей. Есть у Рихарда Шнапса такая вот черта характера — в то время как об остальном населении он мыслит «прогрессивно» и «в общих чертах», то для себя и семьи всегда выберет самый выгодный путь, независимо от благосостояния государств и иных территорий.

Что бы я ни говорила о нем, все же он остается моим родным отцом. Не его вина, что я была незапланированным ребенком… когда мать появилась на пороге этого самого дома со свертком в руках, отец не стал выкручиваться и ловчить, а просто принял случившееся. Довольно стоически, если учесть, что ни о семье, ни о детях он и не думал в тот момент, хоть и был женат до того. Я подсознательно замечала, что на мою внешность он тоже реагирует болезненно, тем не менее, мало у кого был такой хороший отец. Он говорил то, что считал правильным, совершал хорошие поступки и даже дела вел по возможности честно.

Не помогло, пап. Но даже последний мой выбор ты принял, как должное.

Хотя в мой первый визит — уже после того, как мы угнали мою временно реквизированную шхуну — ты все же вымотал душу расспросами. Использовал свое право, так я считаю, и вовсе не сержусь.

Подошвы моих сапог отбивали нечастую дробь по каменной тропе. Йетельд идет немного впереди, неторопливо, а я не бегу стремглав, как делала это в детстве. Ну и, кроме того, на четыре его шага приходится три моих, вытянулась с колокольню высотой. Что удивительно, при крайне низкорослых родителях.

— Тави! Хэнш и'мзальме! — донесся радостный вопль слева. Я молниеносно повернула голову, чтобы обнаружить собственную мать, которая совсем не чинно и степенно неслась ко мне. Даже опустилась на колено, потому что по сравнению с ней я выгляжу, как саррус рядом с мардом.

Хэнш и'мзальме — это йрвайский язык. Точный перевод — «в радостной растерянности». На нем никто не говорит, кроме, как вы уже догадались, самих йрваев. И то, мама рассказывала, что у других племен есть некоторые особенности произношения или письма, пришедшие за многие сотни лет раздельной жизни в смертельно опасном лесу.

У йрваев очень забавная внешность. Серьезно, первое, что приходит на ум, когда видишь представителя данной расы — «забавный». Короткая шерсть всех оттенков от темно-бурого до белого, хотя встречается и рыжий, и, очень редко, черный. Лицо с подвижной мимикой, словно унаследованное от помеси кошки с человеком или хоббитом — почти незаметно выступающие вперед челюсти, огромные глаза традиционно желтого цвета, приплюснутый нос. Прямоходящие, без хвостов, женские фигуры заметно грациознее, чем мужские.

И самое главное — уши. Большие, длинные, шерстистые и остроконечные, почти в треть высоты всего существа. Символ расы, можно сказать. У мужчин, подобно Локстеду, вечно торчащие вверх, почти не меняющие положения и у женщин, что служат очень милым подспорьем для разговора. Они непрестанно двигают ими, задерживают под разными углами, прижимают. Такая подвижность служит йрвайкам дополнительным способом жестикуляции при разговоре или выражении своих чувств.

А еще она до сих пор ходит босиком, Тэйме из племени Поющей Скалы. Приличная леди и жена баронета Рихарда Шнапса. Данный факт только добавляет эксцентричности всей моей семье — чужак-отец, мать, которую нередко пытались обозвать «ручным зверьком». По крайней мере, до того момента, как ее супруг несколько раз очень недружелюбно брался за меч.