Владимир Калашников - Ослеплённый разочарованием

— Ты сможешь обрушить стены и башни твердыни Ордена? — напомнил о себе Варкраг с палубы.

Флагман рассекал воды Открывшегося океана, намечая путь эскадре. Четвёртый день. И пока без происшествий. Амфибии не напоминают о себе, но наверняка следят за ними из-под воды. Жреческих кораблей до сих пор не повстречалось. Белые пятнышки, пару раз появлявшиеся на горизонте, на поверку оказывались облаками, и воины разочарованно опускали оружие.

Уруг-Карр стоял в любимой с недавних пор позе: опёршись ногой на бушприт, а плётку положа на колено. Хвосты плети обмотаны вокруг запястья.

— Обрушить стены, потом смести одним взмахом тысячу аколитов… Не много ли всего? Что тогда останется вам, моим воинам? Я не мифический Энуреон. Хотя, даже он не позволял себе рушить стены мановением руки… — кое-как отшутился Уруг-Карр.

— Ясно… Кто такой Энуреон?

— Ты ничего не слышал о славном витязе Энуреоне? Вот уж о ком память за века не должна была стереться… Сейчас расскажу. Я вспомнил все предания о нём, — мне пели их в вечер перед той ночью, ночью пленения, — правда никак не могу припомнить сказителя…

Уруг-Карр провёл тыльной стороной ладони по глазам, будто пытаясь очистить их от невидимой пелены. Опустил руку — взор затуманился.

— Сейчас не время для старинных баек! — резко встрял в разговор чародей, доселе мирно дремавший в своём кресле на баке. Говорил непривычно громким голосом, почти выкрикивая отдельные слова неприятно и визгливо.

Уруг-Карр с трудом оторвался от дум, отягощавших его, нехотя ответил:

— Верно, не время для баллад… Тем более, повторить стихотворный слог мне не под силу, а проза не произведёт должного впечатления. Хотя, если подумать, я может и смог бы заново подобрать рифмы…

И Император Тиугона вновь погрузился в транс. Маг отошёл к носовой надстройке и оттуда, из своего кресла, с беспокойством поглядывал на него. Затем щёлкнул пальцами и спустился в свою каюту, где располагался одновременно и его кабинет, и лаборатория. Шесть квадратных метров — невиданная роскошь на корабле. Ведь все спали в казарменных помещениях, на многоярусных кроватях, а в хорошую погоду, дабы избежать страшной тесноты — и на палубе. Личные покои имел только Император, да чародей. Отдельное жилое пространство было предложено и Варкрагу, но воевода отказался: полководец хотел быть рядом со своими воинами.

Впрочем, как ни циничны будут следующие строки, после первого же боя на стенах Ал-Шог-Гора должно освободиться достаточно много места…

Течение мыслей Уруг-Карра разделилось на два потока. Один, — мощный и бурлящий, — нёс в себе думы о войне, делах имперских, заботах насущных и прочем. Второй, — даже не поток, а слабый ручеёк, — струил в своих водах совсем другие мысли. Те, которые воин безуспешно пытался заглушить в себе. И при этом так же безуспешно пытался вспомнить. Действие наталкивалось на противодействие. Если бурные воды реки были чисты, как слеза горного орла, то воды ручья были мутны. Уруг-Карр боялся его; боялся, что именно этот жалкий ручеёк снесёт плотины амнезии, преграждающие сумасшествию путь к его разуму.

— Я вспомнил! Внемли, Варкраг!

— Что-то уж мрачно, — пробурчал воевода.

Для того чтобы смешать необходимые зелья, колдуну, опытному травнику и знахарю, требовалось не более минуты. Он поднялся на ют, гордо держа большой кубок с парившим снадобьем — плодом своего труда.

— Выпей это! — чародей протянул Императору смесь энергий сопредельных миров и волшбы родного мира, смесь настоев и вытяжек десятков трав и кореньев.

— Что это? — Уруг-Карр взял кубок. Всмотрелся в поверхность чёрной жидкости: на доли секунды всплывали жирные чёрные хлопья, похожие на пепел.

— Это не яд. Уж отравить тебя я мог давно, хотя бы в первую нашу встречу. Но если хочешь, я могу отпить половину…

— Не надо. Если не доверять тебе и Варкрагу, то кому же?

Император пригубил колдовской напиток.

— Это питьё, — вещал маг, — укрепит твои нервы, отгонит сомнения и притупит память…

— Что?.. — Уруг-Карр поперхнулся.

— Тебе нужно это! Твои нервы из стали, но ржа сожрёт даже сталь, если держать ту тысячу лет во мраке разума!

Воитель допил то, что называл про себя минуту назад эликсиром, а теперь не иначе как зельем; поглядывал на союзника так, что любой другой на месте его пал на колени и смиренно начал просить лёгкой и быстрой смерти.

Осушив кубок до дна, Уруг-Карр и вправду немного повеселел; изволил собрать девятерых «добровольцев» на юте и заставил их рубиться на мечах до первой крови. Потом отправил задетого лезвием перевязывать царапину, сам стал отражать атаку восьмёрки солдат коротким бронзовым жезлом. Вдоволь наигравшись, его Величество Император поднялся на мостик и застыв позади рулевого обозревал однообразный и унылый морской пейзаж. Но ему он унылым не казался. Он то и дело хлопал матроса по плечу и начинал декламировать отрывки из старинных саг и баллад. На время у меня отлегло от сердца.

Однако когда его песни стали мрачнее и тяжелее, я поспешил принести ещё один кубок. Император благосклонно принял его из моих старческих рук, опустошил и выбросил за борт, а когда я дёрнулся следом, — работа самого Асола, нежнейшая серебряная вязь, инкрустация чистейшими адамантами из норы Голдва! — махнул плетью и выхватил драгоценность удлинившимися щупальцами из воды. Когда пришло время принять лекарство в третий раз, я уже тщательно рассчитал доли всех составляющих. Теперь эликсир достаточно принимать раз в день.

Определённо, моё средство помогало, но я не знаю, как скоро наступит привыкание и его память вырвется из уз. И не знаю, что будет тогда…

Сегодня вечером я зашёл в каюту Императора — стража сказала, что его Величество отошёл ко сну, но я сослался на необходимость срочного лечения и помахав склянкой с лекарством перед носами олухов прорвался в комнату. Уруг-Карр спал, и я не стал его будить. Бутылочку оставил на столе, — вдруг кто-то из телохранителей обмолвится о том, что я заходил, тогда сложных объяснений не избежать, — в сосуде самый обычный, укрепляющий тело отвар. На этом же столе я и заметил небольшой обрывок пергамента, исписанный рукой Уруг-Карра, бегло пробежал глазами.