Владимир Калашников - Ослеплённый разочарованием

Та-а-к…

Я взял листок, подбросил в воздух и дунул, одновременно щёлкнув пальцами. Кусочек кожи осел на пушистый урцолзский ковёр тонкой пылью. Я растёр её подошвой, ярко-красный ворс посерел. Нда-а-а… Перестарался… Нич-ч-чо… Отчистят… А зато, если пропажа обнаружится, — а вот это вряд ли, зелье напрочь отобьёт память обо всём плохом и печальном, — я смогу поклясться, что не выносил пергамент из комнаты.

Вернувшись в свою каюту, — дверь напротив комнаты Уруг-Карра, — я целиком погрузился в чтение трактата знаменитого ппалдлгского софиста Экоша-Заха «О нереальности окружающего бытия как следствии неразрывности понятий материи и разума». Занятная, между прочим, вещица…

В составе эскадры плыло двадцать штурмовых бронированных фрегатов, — именно на них возлагалась надежда сокрушить стены Ал-Шог-Гора, — пятнадцать лёгких брагантов и три десятка галеонов. Позади шёл караван грузовых барж, общим числом превышавший полсотни, заполненных оружием, провиантом, деревом для починки судов, если они, не дай Иишоз и упаси Вофдаж, будут повреждены, инструментами и строительными материалами для постройки укреплений на захваченных у врага пятачках суши. Были в их вместительных трюмах и табуны коней, — вдобавок к тем жеребцам, что томились на боевых кораблях в ожидании будоражащей кровь скачки и яростной схватки. Насчёт скачки вряд ли, размеры верхушки столпа, на котором стоит вражеская твердыня, понимаете ли, не позволят, а вот схваток будет много… Вокруг грузовозов образовав широкий полукруг шла сотня лёгких каравелл охранения. Замыкали морскую колонну корабли, выделенные союзническими государствами Ппалдлга, Урцолза и Ке-Генола. Их было много, две трети от сил Тиугоны. Империя Ппалдлга отдала под командование чёртову дюжину пятиярусных галер, — Уруг-Карр долго убеждал послов, прибывших на переговоры посадить на вёсла солдат, а не рабов, ибо рабы имеют обыкновение бунтовать, когда начинается бой, а солдат, напротив, можно вывести когда потребуются резервы, и дипломатическая миссия сдалась-таки под его напором. Тем более, Уруг-Карр пообещал вручить всех пленённых, если таковые будут, в руки ппалдлгских надсмотрщиков. Степной герцог предоставил в распоряжение Императора весь свой скромный речной флот, — три десятка бригантин, но зато щедро набил их воинами, а в качестве подарка загрузил имперские баржи двумя полками своей вольной конницы. Герцог и сам желал присоединиться к походу, который летописцы уже сейчас называли Великим, и предрекали славу независимо от исхода, ибо никогда ещё такие силы таких держав не бросались на общего врага. Но не вышло: лучшая половина Владыки Степных Просторов грозилась прыгнуть с башни, если супруг покинет её хоть на минуту, причём грозилась в таких выражениях, что Варкраг, посланный для переговоров в степь, лишь кряхтел и зажмуривался. Князья Ке-Генола отправились в поход со всеми своими дружинами и полками из добровольцев, — крестьян и мещан. Почти у каждого жрецы отобрали родную кровиночку, — третьего ребёнка в семье. Забирали и более старших детей, на своё усмотрение.

— Варкраг, почему никто не понимает моих шуток?

— Потому что они… своеобразны…

— Конечно, я провёл много времени вдали от цивилизации. Закоснел за последние годы в своей деревне, до этого много веков отшельничал в огненных пустынях мира пятой орбиты…

— В огненных пустынях? А что, лучше места не нашлось? Лесов, там? Степей, хотя бы?

— Понимаешь, Варкраг, тогда я делал первые шаги в магии. Много экспериментировал… Остановился как-то в одном славном городке, в отеле, — это не название, там так постоялые дворы кличут. Ночью поднимаюсь по малой нужде, лампу зажечь никак не могу, видать их световые духи-хранители, зверьки малые, електроны, разбежались. Сотворил плазменный шарик, сделал дело и грянулся в кровать. Утром просыпаюсь, глядь, — вокруг огненные пустыни.

Челюсть Варкрага медленно пошла вниз.

— Так вот, больше не отвлёкаюсь. Шутить я разучился… Раньше бывало дыхну на людей веселящим газом, кислым родом зовётся такой, так они смеются-смеются, дня по три, пока не помрут со смеху, от недоедания… А теперь народ чуть в смех — за колья хватается… Не понимают, что тщетны их усилия… Может народ теперь иной? Вот ты, Варкраг, как высмеял того прохвоста, который нам на торжище руку висельника и плащ из кожи утопленника предлагал!

— Да мы таких рук да плащей сколь угодно себе наделаем, коли захотим, — ухмыльнулся воевода.

— Вот я и говорю, за что тебе Иишоз чувство юмора дал? Такой вот старой, толстой и тупой скотине как ты… Тебе подставить помойное корыто, ты и не разберёшься, жрать в три горла будешь…

Ладонь Варкрага погладила рукоять бердыша.

— Что ты там говорил, насчёт того, что тебя кончать бесполезно? — ласковым, задушевным голосом молвил он. — Эт мы щас проверим…

Кровавый восход окрашивал паруса в багровый цвет, когда твердыня Ордена Ках-Норр возникла на горизонте.

Корабли вошли в теневую область: цитадель заслонила солнце от передовых кораблей эскадры.

Люди в серебристых доспехах как муравьи высыпали на палубы, заполняя их от борта до борта, размахивали в воздухе топорами.

Флагманский броненосец смёл рыбацкую шхуну, не успевшую завершить манёвр по уходу с курса имперской эскадры; проломил борт и проехался по судну, круша переборки. Соседние фрегаты, — менее удачливые, — раздавили всего лишь пару плоскодонок с вышедшими порыбачить поутру адептами. Рьяные ке-генольцы тут же спустили шлюпки, и когда уцелевшие аколиты намереваясь обсохнуть на борту княжеских бригантин, подплыли к ним, разбили баграми головы.

Каравелла вырвалась из строя и на гнущих мачты парусах ринулась к воротам твердыни. Тучи стрел полетели со стен. Но только одна горящая стрела воткнулась в палубу, облитую маслом; брандер вспыхнул, Уруг-Карр медленно опустил лук. На какой-то миг пламя взметнулось выше стен крепости и люди, объятые огнём, посыпались со стен. Огонь вцепился когтистыми красными лапами в паруса пришвартованных галер, оставляя на них дыры с обожжёнными краями, перелез на причал. Проламывая доски, зашагал к воротам, ударился о металлические накладки и провалился в воду, увлекая горящие остатки.

Броненосцы подошли к стенам вплотную, ударив таранами. Осколки камней брызнули, застучали о обшивку. Один фрегат остановился напротив ворот и безостановочно долбил их. Спешно выдвигались крепкие лестницы, — такие рогатиной не откинуть, разве что толкать с силой тысячи пардов, чтобы перевернуть корабли. Поднимались осадные башни, по мосткам на стены хлынули отряды воинов.