Джон Толкин - Две крепости

И они дрогнули. Сомнение нарастало в них от приближавшегося света. Один за другим они потускнели и медленно начали отступать. Никогда еще их не поражала такая смертоносная яркость. В своем подземелье они не видели ни солнца, ни луны, ни звезд — и вот звезда сама спустилась в туннель. Она приближалась, и глаза струсили. Один за другим они потемнели, повернули, и огромное туловище, едва различимое во тьме, тяжело двинулось назад по туннелю. Чудовище бежало!

— Хозяин! Хозяин! — воскликнул Сэм. Он шел за Фродо, держа наготове свой меч. — Звезды и слава! Эльфы сочинили бы об этом песню, если бы только узнали! Я хочу жить, чтобы рассказать им об этом и услышать их песню. Но не ходите туда, хозяин! Не ходите к логову! Попытаемся выбраться из этой подлой норы!

Они повернули назад и пошли, а потом побежали. С каждым шагом запах логова становился слабее и сила возвращалась в их тела. Пол туннеля круто поднимался. Но ненависть подземного логова летела за ними — на некоторое время ослепшая, но непобежденная, жаждущая их смерти. Навстречу подул холодный ветер. Отверстие — и вот конец туннеля перед ними. Тяжело дыша, стремясь поскорее добраться до открытого места, они бежали вперед — и, в изумлении попятившись, остановились. Выход был закрыт какой-то преградой, но не из камня: вначале она казалась мягкой и слегка поддающейся, но на самом деле была непроходимой — сквозь нее проникал воздух, но не свет. Они попытались прорваться, но были отброшены назад.

Подняв фиал, Фродо посмотрел вперед и увидел серую пелену, которую не могло пробить даже сияние звездного сосуда. Поперек туннеля была натянута паутина, похожая на обычную, но гораздо более плотная, и каждая паутинка была толщиной с веревку.

Сэм угрюмо рассмеялся.

— Паутина! — фыркнул он. — Всего-навсего? Паутина! Значит, это паук!

В ярости он ударил по ближайшей нити мечом, но не смог перерубить ее. Она немного подалась и сразу же распрямилась, как натянутая тетива, отбросив меч и державшую его руку. Трижды Сэм бил изо всей силы, и наконец одна-единственная прядка из всех бесчисленных прядей щелкнула, лопнула и свилась в воздухе. Один ее конец ударил Сэма по руке, и тот поднес ее ко рту, вскрикнув от боли.

— Тут и за несколько дней не управишься, эдак-то расчищая дорогу, — сказал он. — Что же делать? А глаза, часом, не возвращаются?

— Нет, пока не видно, — ответил Фродо. — Но я по-прежнему чувствую, что они смотрят на меня или думают обо мне — может быть, составляют новый план. Если этот свет ослабеет, они быстро окажутся здесь.

— Попались в самом конце! — горько произнес Сэм. Гнев победил в нем усталость и отчаяние. — Мушки в ловушке. Пусть проклятие Фарамира падет на Голлума, и побыстрее!

— Это нам теперь не поможет, — заметил Фродо. — Посмотрим, на что способно Жало. Все-таки эльфийское лезвие. В темных лощинах Белерианда, где оно было выковано, тоже висели паутины ужаса. А ты будь начеку и гляди назад. Вот, держи звездный сосуд. Да не бойся. Держи его высоко и не зевай!

Фродо подошел к огромной серой сети, размахнулся, нанес свистящий удар по целой пряди нитей — и тут же отступил. Голубое сверкающее лезвие прорезало их: как трава под косой, они дернулись и повисли. Появилось большое отверстие.

Удар за ударом наносил Фродо, пока вся сеть в пределах его досягаемости не была разрублена и концы ее не повисли, раскачиваясь, словно от легкого ветерка. Ловушка была разорвана.

— Идем! — воскликнул Фродо. — Скорее вперед!

Радость освобождения из самой отчаянной ситуации мигом заполнила все его существо. Голова закружилась, как от глотка крепкого вина. Он подпрыгнул и закричал.

Темная земля показалась ему светлой, когда взгляд его вырвался из подземной ночи. Большие столбы дыма поднимались и становились тоньше, заканчивался последний час унылого дня. Красное зарево Мордора превратилось в тяжелый полумрак. Но Фродо казалось, что он видит утро ожившей надежды. Он почти достиг вершины стены. Осталось немного. И ущелье Кирит-Унгол явилось перед ним всего лишь зазубриной в черном хребте, и каменные рога возвышались с обеих его сторон. Еще один короткий рывок — и он пройдет между ними!

— Тропа, Сэм! — воскликнул Фродо, не замечая высоты своего голоса, который, вырвавшись из удушающей атмосферы туннеля, звенел резко и чисто. — Тропа! Беги, беги, и мы вырвемся, прежде чем кто-нибудь сумеет остановить нас!

Сэм шел за ним так быстро, насколько позволяли его негнущиеся ноги. Но, радуясь свободе, он не успокоился и все время поглядывал назад, на темную арку туннеля, опасаясь увидеть глаза или какую-нибудь невообразимую фигуру, преследующую их. Слишком мало он и его хозяин знали о коварстве Шелоб. А у нее было много выходов из логова.

Здесь проживала она долгие века, злая паукообразная тварь, одно из тех чудовищ, что водились в земле эльфов на Западе, той, что ныне затоплена Морем. С такими чудовищами давным-давно сражался Верен в Горах Ужаса в Дориате, прежде чем встретился с Лютиен на зеленой лужайке, поросшей болиголовом и освещенной лунным светом. Как появилась здесь Шелоб, как спаслась — не говорит ни одно сказание, потому что мало сказаний дошло из Темных Лет. Но она была здесь до Саурона и до первых камней Барад-Дура. Она не служила никому, только себе, пила кровь эльфов и людей, раздувалась и жирела от своих бесконечных пиров, плела повсюду свои сети. Любое живое существо годилось ей в пищу. Далеко разбросала она свое отродье — выродков от встреч с собственными потомками, которых она потом убивала. Ее отпрыски пробирались от ущелья к ущелью, от Эффель-Дуата на востоке до Дол-Гулдура и бастионов Мерквуда. И никто не мог соперничать с ней, с Великой Шелоб, последним отпрыском Унголианта, призванным не давать покоя несчастному Миру.

Много лет назад увидел ее Голлум-Смеагол, бродивший по темным норам и лазам, увидел и преклонился перед нею, и чернота ее злобы победила его, оторвала от света и радости. Он обещал приводить к ней добычу. Но то, к чему он стремился, ее не интересовало. Ничего или почти ничего она не знала о башнях, о Кольцах, о том, что создано руками, — она хотела только убивать и поглощать своих жертв, жиреть и раздуваться, пока земля не сможет больше выдерживать ее.

Однако теперь она давно уже мучилась от голода, скрываясь в своем логове, ибо сила Саурона росла и жизнь бежала от его границ. Город в долине умер, и ни люди, ни эльфы больше не приходили сюда; лишь изредка попадались несчастные орки — плохая еда, и к тому же очень осторожная. Но Шелоб должна была чем-то питаться, и по мере того, как подневольные орки прорывали все новые пути из башен и от тропы, она ловила их. Но ей хотелось более сладкого мяса. И Голлум привел к ней добычу.