Джон Толкин - Две крепости

Фродо лежал на земле лицом вверх, а чудовище склонилось над ним, настолько увлеченное своей жертвой, что не обращало внимания на крики Сэма и на него самого, пока он не оказался рядом. Подбежав, Сэм увидел, что Фродо обмотан паутиной от лодыжек до плеч и чудовище передними лапами тащит его тело прочь.

Рядом с Фродо на земле лежал, сверкая, эльфийский меч, выпавший из его ослабевших рук. Сэм не останавливался, чтобы подумать о том, что он делает и делает ли он это из храбрости, преданности или в приступе гнева. С криком прыгнул он вперед и схватил в левую руку Жало. И сразу же сделал выпад. Более яростной атаки не бывало даже в свирепом мире диких зверей, где иной раз отчаянное маленькое существо, вооруженное лишь слабыми зубами, кидается на башню из рогов и шкуры, стоящую над его павшей подругой.

Встревоженная его криком, Шелоб устремила на Сэма свой злобный взгляд. Но, прежде чем она что-то успела сообразить, на нее обрушилась ярость более страшная, чем всё, с чем она встречалась за бесчисленные годы, — сияющий меч ударил ее по ноге и отсек коготь. Сэм прыгнул под арку ее ноги и вторым ударом дотянулся до грозди глаз на ее опущенной голове. Один большой глаз потемнел. 

Теперь это ничтожное создание оказалось под нею, вне досягаемости ее страшного жала или когтей. Обширное брюхо со своим отвратительным свечением раскачивалось над Сэмом, а зловоние чуть не сбивало его с ног.

Ярость поддержала его и позволила нанести еще один удар. Прежде чем Шелоб успела схватить его, раздавить, задушить вместе с его дерзкой храбростью, Сэм с отчаянной силой ударил ее сверкающим эльфийским мечом.

Но Шелоб не была похожа на драконов: на теле ее, кроме глаз, не было мягких мест. Ее древняя шкура была шишковатой и с каждым годом становилась все толще. Меч с силой ударился в нее, но этих отвратительных складок было не пробить, даже если сталь клинка выкована эльфами или гномами, даже если бы рука самого Берена или Турина сжимала меч. Шелоб взревела от удара и обрушила свой живот на голову Сэму. Яд брызнул из образовавшейся раны. Расставив ноги, она снова ударила животом. Но Сэм устоял на ногах, держа поднятый меч обеими руками, отражая удары этой падающей махины. И вот Шелоб, со всей своей ужасной силой — большей, чем сила самого великого воина, сама нанесла себе страшный удар. Меч глубоко вонзился в ее тело, а Сэма отбросило на землю.

Никогда не испытывала Шелоб ничего подобного, даже представить себе не могла, что такая боль существует. Ни один самый смелый солдат древнего Гондора, ни один самый свирепый орк, пойманный в ловушку, не касался мечом ее тела. Дрожь пробежала по ней. Вновь поднявшись, дергаясь и корчась от боли, на подгибающихся ногах она отскочила в сторону в конвульсивном прыжке.

Сэм упал на колени рядом с головой Фродо и почти потерял сознание от зловония; руки его все еще сжимали рукоять меча. Сквозь дымку, застилающую глаза, он смутно видел лицо Фродо и, чтобы защитить хозяина, отчаянно сопротивлялся обмороку. Сэм медленно поднял голову и увидел Шелоб всего в нескольких шагах от себя. Она смотрела на него: из ее клюва тянулась ниточка ядовитой слюны, зеленая густая жидкость текла из раненого глаза. Ее содрогающийся живот лежал на земле, ноги дрожали, как будто она собирала силы для нового прыжка.

Сэм скорчился, глядя на нее и видя в ее глазах свою смерть. И тут в голову ему пришла мысль, как будто чей-то отдаленный голос подсказал ее. Левой рукой он проворно порылся у себя на груди и нашел то, что искал, — хрустальный сосуд Галадриэли, казавшийся таким холодным, твердым и надежным в этом призрачном мире Ужаса.

— Галадриэль! — слабо произнес он и услышал голоса, далекие, но ясные, — голоса эльфов, шагающих под звездами в любимых лесах Шира, музыку эльфов, раздававшуюся в зале Огня в доме Эльронда:

С этими словами он встал и выпрямился. Он снова был хоббитом Сэмвайсом, сыном Хэмфаста.

— Ну, иди, падаль! — закричал он. — Ты ранила моего хозяина, тварь, и ты поплатишься за это. Мы уйдем, но прежде рассчитаемся с тобой. Иди и снова попробуй вот это!

И словно его неукротимый дух передал свою энергию звездному сосуду, тот белым факелом вспыхнул у него в руке. Он сиял, как звезда на небосклоне, пронзающая темный воздух своим нестерпимо ярким светом. Никогда не видела Шелоб подобного небесного ужаса. Лучи проникали в ее израненную голову и жгли мучительной болью, ужасное действие света мгновенно перебегало от глаза к глазу. Она осела назад, дергая в воздухе передними лапами, она полностью ослепла, она билась в агонии. Отвернув искалеченную голову, она откатилась назад и начала шаг за шагом отступать к отверстию в темном утесе.

Сэм шел за ней. Он шатался как пьяный, но шел за ней. И Шелоб наконец признала свое окончательное поражение: съежилась и побежала. Добравшись до отверстия, она протиснулась в него, оставляя след желто-зеленой слизи, прежде чем Сэм успел нанести последний удар по ее дергающимся ногам. И тут Сэм замертво повалился на землю.

Шелоб ушла. В этом сказании больше ничего о ней не говорится. Возможно, она укрылась в логове, лелея свою злобу и ничтожество, и долгие годы тьмы залечили ее раненые глаза, вернув способность находить новые жертвы в ущельях Тенистых Гор.

Сэм остался один. Когда вечерние сумерки Неназываемой земли спустились на место битвы, он, выбиваясь из сил, подполз к хозяину.

— Хозяин, дорогой хозяин! — позвал Сэм, но ничего не услышал в ответ.

Быстро, как мог, перерезал он путы и прижимался ухом то к груди, то к губам Фродо, но не мог уловить ни звука, ни единого удара сердца. Он растирал хозяину руки и ноги, притронулся к его лбу, но тот был холоден.

— Фродо, мастер Фродо! — звал он. — Не оставляйте меня одного. Ваш Сэм зовет вас. Не уходите туда, куда я не могу за вами последовать! Очнитесь, мастер Фродо! Очнитесь, Фродо, мой дорогой! Пожалуйста, очнитесь!

Сэма охватил гнев: в приступе ярости он принялся бегать кругами, нанося удары в воздух, разбрасывать камни и выкрикивать проклятия. Потом вернулся и, склонившись, долго смотрел в неподвижное, побелевшее лицо Фродо. И вдруг понял: он видит то, что открылось ему в Лориене, в зеркале Галадриэли, — Фродо с бледным лицом крепко спит под большим темным утесом.

— Он умер! — воскликнул Сэм. — Он не спит, он умер! — И когда он произнес это, его слова будто привели в действие яд: лицо Фродо показалось ему бледно-зеленым.

Черное отчаяние овладело хоббитом, Сэм склонился к земле, набросил на голову капюшон — ночь стиснула его сердце, и больше он ничего не чувствовал.