Джон Толкин - Две крепости

Пиппин, по-прежнему изумленный, не чувствовал страха. Под взглядом этих глаз он испытывал только любопытство.

— Скажите, пожалуйста, кто вы?— спросил он. — И откуда?

Странное выражение промелькнуло в старых глазах, что-то вроде предостережения, глубокие источники закрылись.

— Хрум! Я энт, по крайней мере, так меня называют. Да, энт — вот эдакое слово. Можете говорить про меня по-свойски: этот вот энт. Некоторые зовут меня именем Фангорн, другие — Древобородый. Древобородый подойдет.

— Энт?— переспросил Мерри. — Что это? А сами-то вы как себя называете? Как ваше настоящее имя?

— Ух ты ж! — раздалось в ответ. — Ух! Как бы это сказать... Не надо так торопиться! Я теперь буду спрашивать. Вы в моей стране. Кто вы такие, мне интересно знать. Не могу вас поместить. Нету таких в старых списках, которые я учил, когда был молод. Но это было много-много лет назад, и с тех пор могли появиться новые списки. Посмотрим, посмотрим! Как же это?

Хм, хм, хм...

Хм, хм...

Хум, хм... Хум, хм, как же дальше? Рум, тум, рум, тум, румти тум, тум. Это был длинный список. Но вас там не было.

— Может, нас и нет в старых списках и старых сказках, — сказал Пиппин, — но мы существуем уже очень давно. Мы хоббиты.

— Почему бы не сделать новую строчку?— спросил Мерри. — Невысокие хоббиты, обитатели нор.

— Поставьте нас за четырьмя, сразу после людей, рослого народа, и все будет правильно!

— Хм! Неплохо, неплохо, — сказал Древобородый. — Подходит. Стало быть, живете вы в норах? Очень подходит. Но кто назвал вас хоббитами? Слово не похоже на эльфийское. А эльфы придумали все старые слова: от них все пошло.

— Никто не называл, мы сами зовем себя хоббитами, — ответил Пиппин.

— Хум, хм! Давайте-давайте! Но не так быстро! Вы зовете хоббитами сами себя? Но ведь как-то вас еще и другие называют... И у каждого из вас должно быть какое-то свое имя.

— Я Брендибак, Мериадок Брендибак, хотя большинство зовет меня просто Мерри.

— А я Тук, Перегрин Тук, но обычно меня зовут Пиппин или даже Пип.

— Хм, шустрый вы народ, как я погляжу, — заметил Древобородый, — вы оказываете мне честь своим доверием, но не спешите же так все время. Есть энты и энты, вернее, существа, похожие на энтов, но не энты. Я буду звать вас Мерри и Пиппин — хорошие имена. Но я не собираюсь сообщать вам свое настоящее имя, по крайней мере пока. — В его глазах мелькнуло странное насмешливое выражение. — Это займет слишком много времени: мое имя все время прирастает, а я живу долго, очень долго, оттого мое имя похоже на рассказ. Настоящие имена рассказывают историю того, что они называют, во всяком случае в моем языке, в энтском языке, как вы могли бы сказать. Это прекрасный язык, но нужно очень много времени, чтобы сказать на нем что-нибудь, поэтому обыкновенно мы ничего не говорим. Только если дело стоит того, чтобы тратить много времени на то, чтобы сказать, и на то, чтобы слушать.

А теперь, — глаза его стали очень яркими и «настоящими», они, казалось, уменьшились и сделались острее, — что происходит? Что вы здесь делаете? Я могу слышать и видеть, а также обонять и чувствовать очень многое из этого, из этого, из этого а-лалла-лалла-рубиба-каманда-линд-ор-буруме. Извиняюсь, это — часть моего имени. Не знаю, какое слово есть в других языках. Вы знаете, что я имею в виду. Я стоял и смотрел на прекрасное утро и думал о солнце, и о траве под деревьями, и о лошадях, и облаках, и о мире. Что происходит? Что делает Гэндалф? И эти — бурарум, — он издал глухой рокочущий звук, похожий на звук большого органа, — эти орки и молодой Саруман в Исенгарде? Я люблю новости. Но не очень торопитесь.

— Много чего происходит, — сказал Мерри, — и даже если мы постараемся быть краткими, все равно придется рассказывать очень долго. Вы сами велите не торопиться. Должны ли мы рассказывать все? Не будет ли с нашей стороны грубостью, если мы сначала спросим, как вы собираетесь с нами поступить и на чьей вы стороне? Так вы знаете Гэндалфа?

— Да, я знаю его. Это единственный волшебник, который действительно заботится о деревьях, — сказал Древобородый. — А вы его знаете?

— Да, — печально ответил Пиппин, — мы его знали. Он был нашим большим другом и предводителем.

— Тогда я могу ответить на другие ваши вопросы, — сказал Древобородый. — Я не собираюсь никак с вами поступать без вашего согласия. Но мы должны как-то поступить с вами вместе. Я ничего не знаю о сторонах. Я иду своим путем, но вы можете идти со мной, хотя бы временно. Вы так говорите о мастере Гэндалфе, будто его история пришла к концу.

— Да, — печально сказал Пиппин, — история продолжается, но Гэндалф в ней больше не участвует.

— У-ух, давайте говорите! — попросил Древобородый. — Хум, хм, хм, ну...

Он помолчал, глядя на хоббитов.

— Хум, хм, ну, я не знаю что сказать. Давайте вы!

— Если хотите знать больше, мы расскажем, — сказал Мерри, — но это займет много времени. Не опустите ли вы нас? Может, мы лучше посидим здесь вместе на солнце? Вы устанете держать нас.

— Хм, устану? Нет, я не устану. Я нелегко устаю, и я не сижу. И очень нелегко сгибаюсь. Но здесь очень жарко. Давайте оставим... Ну, как вы это называете?

— Холм? — предположил Пиппин. — Углубление? Лестницу?

Древобородый задумчиво повторял его слова.

— Холм? Да, это оно. Но это слишком торопливое слово для того, что стоит здесь с тех самых пор, как сформировался Мир. Ну, неважно. Давайте оставим его и пойдем.

— Куда пойдем? — спросил Мерри.

— В мой дом, в один из моих домов, — ответил Древобородый.

— А это далеко?

— Не знаю. Вы, может быть, решите, что далеко. Но какое это имеет значение?

— Видите ли, мы потеряли все свои вещи, — сказал Мерри. — И у нас мало еды.

— О! Хм! Не беспокойтесь об этом, — ответил Древобородый. — Я угощу вас напитком, который позволит зеленеть и расти долго, очень долго. И если вы захотите расстаться со мной, я могу вас доставить в любую точку у пределов моей страны, по вашему выбору. Идем!

Мягко, но крепко держа хоббитов на сгибах своих рук, Древобородый поднял и опустил сначала одну большую ногу, потом другую и двинулся к краю углубления. Пальцы его ног, похожие на корни, цеплялись за землю. Он достиг леса, осторожно и важно опускаясь со ступеньки на ступеньку.