Джон Толкин - Две крепости

Но вы, Гэндалф! Вами я действительно огорчен, за вас я стыжусь. Как могли вы принять участие в такой кампании? Вы горды, Гэндалф, и не без причины: у вас благородный ум и глаза, способные видеть далеко и глубоко. Неужели даже сейчас вы не прислушаетесь к моему совету?

Гэндалф шевельнулся и посмотрел наверх.

— Что скажете вы такого, чего не сказали во время нашей последней встречи? — поинтересовался он. — Или вы хотите взять свои слова обратно?

Саруман помолчал.

— Взять обратно? — пропел он как бы в изумлении. — Взять? Я пытался дать вам совет для вашего же блага, но вы не пожелали меня слушать. Вы горды и не любите советов: у вас хватает собственной мудрости. Но теперь вы ошибаетесь, неправильно толкуете мои намерения. Боюсь, что в стремлении переубедить вас я потерял терпение. И сожалею об этом. Я не держу на вас зла. Даже сейчас, когда вы вернулись в обществе злобных и невежественных союзников. Почему мы должны враждовать? Разве не состоим мы оба в высоком и древнем Союзе, самом замечательном в Средиземье? Наша дружба выгодна нам обоим. Мы можем по-прежнему действовать вместе, исправляя недостатки мира. Давайте поймем друг друга и избавим младших собратьев от необходимости делать выбор! Пускай ждут нашего решения! Ради общего блага я согласен забыть прошлое и принять вас вновь. Разве вы не хотите поговорить со мной? И разве вы не подниметесь ко мне?

Так могущественна была сила Саруманова голоса, что никто из слышавших его не остался равнодушным. Но теперь очарование голоса было другим. Теперь это было мягкое увещевание доброго короля ошибающемуся, но любимому министру. Они слышали слова, не предназначенные для них, непослушные дети или грубые слуги, подслушивающие беседу старших и гадающие, каким образом она определит их участь. Из возвышенного, почтенного и мудрого материала были сделаны эти двое. Неизбежен был их союз. Гэндалф поднимется в башню, чтобы в высоких комнатах Ортанка обсудить глубокие мысли, недоступные их пониманию. Дверь за ним закроется, а они останутся снаружи и будут ждать распоряжений или наказания. Даже в сознании Теодена оформилась мысль, как тень сомнения: «Он нас предаст, он пойдет, а мы останемся».

И вдруг Гэндалф рассмеялся. Наваждение растаяло как дым.

— Саруман, Саруман! — сказал Гэндалф, улыбаясь. — Вы ошиблись в выборе жизненного пути. Вам надо было стать придворным шутом и зарабатывать свой хлеб и колотушки, передразнивая королевских советников.

Он помолчал, справляясь со своим весельем.

— Понять друг друга? Боюсь, вам понять меня уже не под силу. Но я вас теперь понимаю слишком хорошо. Я лучше помню ваши аргументы и дела, чем вы предполагаете. Когда я навещал вас давеча, вы были тюремщиком Мордора, ведь именно туда предстояло мне отправиться. Нет, гость, который был вынужден бежать с крыши, дважды подумает, прежде чем прийти снова. Пожалуй, я не стану к вам подниматься. Но послушайте меня, Саруман, в последний раз! Не хотите ли вы спуститься? Исенгард оказался менее могущественным, чем вам представлялось. То же может произойти и с вашими представлениями о других вещах, в которые вы верите. Не лучше ли оставить их хотя бы на время? Может быть, повернуться к новому? Подумайте хорошенько, Саруман! Так что ж, не желаете спуститься?

Тень пробежала по лицу Сарумана, потом лицо его смертельно побледнело. Прежде чем он сумел справиться с собой, все увидели муку разума, терзаемого сомнением, боящегося остаться и боящегося выйти из убежища. Секунду он колебался. Все затаили дыхание. Потом Саруман заговорил, и голос его был пронзителен и холоден. Высокомерие и ненависть звучали в нем.

— Не желаю ли я спуститься? — фыркнул он. — Неужели невооруженный человек выйдет за дверь к грабителям и убийцам? Я достаточно хорошо слышу вас отсюда. Я не дурак и не верю вам, Гэндалф. Они не стоят открыто на моей лестнице, но я знаю, где они скрываются и ждут вашего приказа, эти дикие лесные демоны.

— Предатели всегда недоверчивы, — устало ответил Гэндалф. — Но вы можете не бояться за свою драгоценную шкуру. Я не собираюсь вас убивать, ни как-либо еще вредить вам, что бы вы там ни думали. И у меня хватит власти, чтобы защитить вас. Я дам вам последнюю возможность. Можете свободно оставить Ортанк, если хотите.

— Звучит заманчиво, — усмехнулся Саруман. — Вполне в манере Гэндалфа Серого, очень снисходительно и ласково. Не сомневаюсь, что вы найдете Ортанк просторным и удобным, и потому мой уход устраивает вас. Но почему он должен устроить меня? И что вы понимаете под словом «свободно»? Наверняка у вас есть условия.

— Причины для ухода вы можете увидеть из своего окна, — ответил Гэндалф. — Другие причины легко придут вам на ум. Ваши слуги уничтожены или рассеяны, соседи стали вашими врагами, вы обманули своего нового хозяина или пытались это сделать. И когда его Глаз обратится сюда, это будет Красный Глаз гнева. Но когда я говорю вам «свободно», я имею в виду свободно от уз, от цепей или приказов. Вы сможете пойти куда угодно, Саруман, — хоть прямиком в Мордор. Но прежде отдадите мне ключ от Ортанка и ваш посох. Они будут залогом вашего хорошего поведения, я верну вам их позже, если вы того заслужите.

Лицо Сарумана мертвенно побледнело, исказилось гневом, в глазах вспыхнул красный огонь. Колдун свирепо рассмеялся.

— Позже?! — воскликнул он, и голос его теперь иначе, как воплем, было не назвать. — Позже! Да, когда вы получите также ключи от Барад-Дура, и короны Семи Королей, и жезл Пяти Колдунов, и пару сапог, на много размеров больше, чем те, что теперь на вас. Скромный план. Но я вам в этом не помощник. У меня есть чем заняться. Не будьте глупцом. Если хотите иметь со мной дело, уходите и возвращайтесь более рассудительным! И не берите с собой головорезов и весь этот сброд, что цепляется за ваш хвост! До свидания!

Он повернулся, собираясь уйти с балкона.

— Вернитесь, Саруман! — властно сказал Гэндалф.

К общему изумлению, Саруман повиновался: явно против своей воли подошел к перилам и повис на них, тяжело дыша. Лицо его исказилось и сморщилось. Его рука вцепилась в черный посох, словно клешня.

— Я не позволял вам уйти, — строго сказал Гэндалф. — Я еще не закончил. Вы утратили мудрость, Саруман, и мне вас жаль. Вы еще могли бы отвернуться от глупости и зла и послужить добру. Но вам по сердцу другое — остаться и до конца работать на осуществление своего подлого плана. Что ж, оставайтесь! Но предупреждаю: возврата не будет! Даже если к вам протянутся темные руки с востока, Саруман!

Голос его звучал непререкаемо.

— Смотрите: я больше не Гэндалф Серый, которого вы предали. Я — Гэндалф Белый, преодолевший смерть. А у вас отныне нет цвета, и в Совете вам не место, я изгоняю вас!