Джон Толкин - Две крепости

Сэм тяжело опустился на землю. Лицо его пылало. А Фарамир вновь обратился к Фродо:

— Вы спросили, откуда я знаю, что сын Денетора мертв. Известия о смерти имеют много крыльев. Ночь приносит новости родственникам, как говорят у нас. Боромир — мой брат.

Тень печали легла на его лицо.

— Помните ли вы что-нибудь особенное, что было в снаряжении Боромира?

Фродо ненадолго задумался, опасаясь угодить в ловушку и гадая, чем может кончиться этот разговор. Он едва спас Кольцо от сильных рук Боромира и не знал, как уберечь его теперь среди стольких воинственных и сильных людей. Но чувствовал, что Фарамир, хотя и очень похож на брата, менее самоуверен и в то же время более сдержан и мудр.

— Я помню, что у Боромира был рог, — ответил он наконец.

— Верно. Похоже, вы действительно видели его, — сказал Фарамир. — Тогда мысленно вы можете представить его себе — большой рог дикого быка с востока, украшенный серебром и исписанный древними рунами. Много поколений в нашей семье этим рогом владеет старший сын. Говорят, если в минуту опасности в него затрубить в пределах Гондора, то в его старых границах звук рога обязательно будет услышан. Так вот, за пять дней до начала этого похода, или одиннадцать дней тому назад, примерно в этот же час дня, я услышал звук рога Боромира. Он донесся с севера, но звучал очень глухо, словно далекое эхо в горах. Мы, мой отец и я, сочли это дурным предзнаменованием, потому что с тех пор, как Боромир ушел, от него не было никаких известий и ни один наблюдатель на границах не сообщал о его возвращении. А на третью ночь после этого на мою долю выпало стать свидетелем другого, еще более странного явления.

Я сидел ночью на берегу Андуина, в серой мгле под бледной молодой луной, глядя на струящиеся воды Реки. Печально шуршали камыши. Мы всегда следим за берегом у Осгилиата: его частично удерживают наши враги и часто нападают оттуда на нас. Но этой ночью все было спокойно. И вот я увидел — или мне показалось, что вижу, — лодку, плывущую по воде, сверкающую, серебристую маленькую лодку необычного вида, с высокой кормой. В лодке никого не было.

Благоговейный страх охватил меня. Но я встал, подошел к берегу и вошел в воду: меня что-то притягивало к лодке. Лодка повернула ко мне и проплыла мимо в пределах досягаемости, но я не осмелился притронуться к ней. Она глубоко сидела в воде, как будто была тяжело нагружена. Мне показалось, что она вся была наполнена чистой водой, от которой исходило сияние. Погруженный в эту воду, лежал спящий воин. На коленях у него покоился сломанный меч. Я видел на воине множество ран. Это был Боромир, мой брат. Мертвый. Я узнал его одежду, его меч, его лицо. Я не видел только его рога. И одна вещь была мне незнакома: прекрасный пояс, сплетенный из золотых листьев.

«Боромир! — воскликнул я. — Где твой любимый рог? Куда ты плывешь, Боромир?»

Но он уже был далеко. Лодку развернуло течением, и она, сверкая, скрылась в ночи. Это было похоже на сон, но не было сном, потому что не было пробуждения. И я не сомневаюсь, что он мертв и что это он проплыл мимо меня по Реке к Морю.

— Увы! — сказал Фродо. — Это и в самом деле был Боромир. Золотой пояс ему подарила в Лориене Леди Галадриэль. Она же дала нам ту серую эльфийскую одежду, что вы на нас видите. И эта брошь тоже оттуда.

Он коснулся серебряного листа, скрепляющего ворот.

Фарамир внимательно осмотрел брошь.

— Она прекрасна, — сказал он. — Да, это та же работа.— Значит, вы проходили через Лориен? — добавил он негромко, с удивлением глядя на Фродо. — Лаурелиндоренан называли эту землю в старину, но уже давно люди ничего о ней не слыхали. Теперь я понимаю, что в вас показалось мне странным. Не расскажете ли мне больше об этом? Смерть Боромира — великое горе. И тем более горько сознавать, что погиб он вдалеке от родной земли.

— Я не могу сказать больше того, что уже сказал, — ответил Фродо. — Хотя ваш рассказ вызывает во мне дурные предчувствия. Я думаю, что все это могло быть лишь мороком, злым наваждением, уловкой Врага. Я видел лица прекрасных древних воинов, погруженных в сон под водой Мертвых Болот, — тоже наверняка Его гадкое дело.

— Нет, это не так, — возразил Фарамир. — Его работа наполняет сердца отвращением. Но мое сердце было исполнено горя и жалости.

— Но разве такое возможно на самом деле? — спросил Фродо. — Ни одна лодка не одолеет порогов после Тол-Брандира. А Боромир предполагал вернуться домой через Энтвош и поля Рохана. Как же она могла пройти пенные пороги и не утонуть в омутах, да еще и с грузом?

— Не знаю, — сказал Фарамир. — Но откуда эта лодка?

— Из Лориена, — ответил Фродо. — В трех таких лодках мы спустились по Андуину до порогов. Они тоже эльфийской работы.

— Вы прошли через скрытую землю, но так и не осознали, похоже, ее могущества. Тот, кто имел дело с Хозяйкой Магии, живущей в Золотом Лесу, должен ожидать удивительных происшествий на своем пути. Опасно для смертных проходить через эту землю, и мало кто из побывавших там в старину оставался неизменным. Боромир, о Боромир! — воскликнул он. — Что же сказала тебе бессмертная Леди? Что она увидела? Что проснулось тогда в твоем сердце? Зачем пошел ты в Лаурелиндоренан, а не воспользовался обычной дорогой и не прискакал домой утром на лошади Рохана?

Потом, вновь повернувшись к Фродо, заговорил более спокойным голосом:

— Я думаю, Фродо, сын Дрого, вы можете ответить на некоторые из этих вопросов. Не здесь и не сейчас. А для того, чтобы вы не считали мое видение ложным, я расскажу еще вот что. Рог Боромира на самом деле вернулся. Рог вернулся, но он был расколот надвое, как от удара мечом или топором, — обломки его по отдельности прибило к берегу. Один был найден в камышах, где скрывались стражники Гондора, на северной границе и ниже места, где впадает Энтвош. Другой был выловлен во время разлива Реки.

И теперь на коленях Денетора, сидящего в своем высоком кресле в ожидании новостей, лежат обломки рога, недавно принадлежавшего его старшему сыну. И вы ничего не можете рассказать мне о том, как был разбит этот рог?

— Нет, я не знаю об этом, — сказал Фродо. — Но день, в который вы слышали этот рог — если ваши подсчеты верны, — был днем нашего расставания, когда я и мой слуга оставили отряд. И теперь ваш рассказ наполняет меня ужасом. Ибо, если Боромир оказался в опасности и был убит, я боюсь, что и все остальные мои товарищи тоже погибли. А они были моими родственниками и друзьями.

Не отбросите ли вы ваши подозрения относительно меня и не позволите ли мне идти? Я устал, полон печали и страха. Но я должен выполнить — или попытаться выполнить — свой долг прежде, чем буду убит. И если мы, двое халфлингов, остались одни из всего отряда, нам тем более нужно торопиться.