Джон Толкин - Две крепости

— Это обычай вашей земли — мыть голову перед ужином? — спросил человек, принесший хоббитам воду.

— Нет, перед завтраком, — ответил Сэм. — Но если клонит в сон, нужно плеснуть на голову воду, как на вянущий лопух. Ну вот! Теперь я могу бодрствовать достаточно времени, чтобы поесть.

Их провели к сиденьям рядом с Фарамиром. Для удобства хоббитов посадили на бочки, накрытые шкурами: они были более высокими, чем скамьи людей. Перед едой Фарамир и все его люди повернулись на запад и молчали несколько мгновений. Фарамир знаком показал, чтобы Фродо и Сэм сделали то же самое.

— Так мы всегда делаем, — объяснил он, когда все сели, — смотрим туда, где находился Нуменор. У вас есть такой обычай?

— Нет, — ответил Фродо, чувствуя себя невежей. — Но когда мы в гостях, мы кланяемся хозяину, а уже поев, встаем и благодарим его.

— Мы тоже поступаем так, — сказал Фарамир.

После долгого путешествия в дикой пустыне ужин показался хоббитам пиром — пить бледно-желтое вино, холодное и ароматное, есть хлеб с маслом, соленое мясо, сухие фрукты и добрый красный сыр, чистыми руками и на чистых тарелках! Ни Фродо, ни Сэм не отказались от добавки ни во второй, ни в третий раз. Вино заиграло в их усталых телах, они почувствовали легкость в сердцах и радость, которой не испытывали с самого Лориена.

Когда поели, Фарамир отвел их в укромный уголок в глубине пещеры, прикрытый занавеской. Сюда принесли стул и две табуретки. В нише горела маленькая глиняная лампа.

— Вы, вероятно, скоро захотите спать, — заметил Фарамир, — особенно добрый Сэмвайс, который не сомкнул глаз до еды, то ли боясь притупить благородный голод, то ли из страха передо мной. Но нехорошо спать сразу же после трапезы. Давайте поговорим немного. Вероятно, вам есть что рассказать о своем путешествии из Ривенделла. И вы, может быть, захотите что-нибудь узнать о нас и о тех землях, где вы теперь находитесь. Расскажите мне о моем брате Боромире, и о старом Митрандире, и о прекрасных жителях Лориена.

Фродо больше не чувствовал сонливости и охотно откликнулся на просьбу. Но, хотя еда и питье привели его в хорошее настроение, он не утратил осторожности. Сэм иногда что-то бормотал себе под нос, но в общем удовлетворялся слушанием, лишь изредка издавая одобрительные возгласы.

Фродо рассказывал о многом, но постоянно уводил рассказ в сторону от цели похода и от Кольца, подчеркивая доблестное участие Боромира в приключениях: в битве с волками, в снегах под Карадрасом и в подземельях Мории, где погиб Гэндалф. Фарамира глубоко взволновал рассказ о битве на мосту.

— Боромиру, верно, была противна необходимость бежать от орков, — сказал он, — и даже от этого страшилища, от Балрога, хотя бы он шел последним.

— Он шел последним, — сказал Фродо, — но Арагорн вынужден был увести нас. Он один, зная дорогу, мог возглавить отряд после гибели Гэндалфа. Когда бы не забота о спасении других, я думаю, ни Арагорн, ни Боромир не побежали бы.

— Может быть, для Боромира было бы лучше, если бы он пал с Митрандиром, — сказал Фарамир, — и не пошел бы навстречу тому, что поджидало его у водопада Раурос.

— Может быть. Но расскажите мне теперь о вашей собственной судьбе, — попросил Фродо, снова уводя разговор в сторону. — Я хочу больше узнать о Минас-Итиле, Осгилиате и Минас-Тирите. Какая надежда у вашего города в этой долгой войне?

— Какая надежда? — переспросил Фарамир. — У нас давно уже нет никакой надежды. Меч Элендила, если он действительно вернется, может ее оживить, но думаю, что ему под силу лишь отсрочить злой день, — разве что придет неожиданная помощь от эльфов или людей. Ибо силы Врага растут, а наши — тают. Мы обречены.

Люди Нуменора расселились далеко и широко по берегам великих земель, но большей частью они впали во зло. Многие полностью предались безделью и лени, некоторые сражались друг с другом, пока их, ослабевших, не победили дикари.

Никто не может сказать, что черные искусства когда-либо использовались в Гондоре или же что здесь когда-нибудь почитали Неназываемого. Древние мудрость и красота, принесенные с Запада, долго оставались в королевстве сыновей Элендила Прекрасного и до сих пор известны здесь. Но даже с этим богатством Гондор сам избрал свою участь, постепенно впадая в старческое слабоумие, уверенный, что Враг спит. Однако Враг был лишь изгнан, но не уничтожен.

Больше внимания уделялось смерти, потому что нуменорцы тосковали по бесконечной и неизменной жизни, как во времена старого королевства, утраченные навсегда. Короли сооружали гробницы, более великолепные, чем дома живых, и охотнее перечитывали имена предков в свитках, чем произносили имена своих сыновей. Бездетные Повелители, сидя в своих обветшалых залах, размышляли о генеалогии. В тайных кабинетах увядшие старики составляли сильнодействующие эликсиры или в высоких и холодных башнях вопрошали о вечности звезды. А последний король по линии Анариона не имел наследника.

Но наместники были разумнее и счастливее, мудрее, потому что они объединили силы своих людей с силами крепкого народа с морских берегов, с силами суровых горцев из Эред-Нимрайса. Они заключили перемирие с гордыми людьми Севера, которые раньше часто нападали на нас, людьми воинственными и доблестными, нашими древними родственниками.

И вот во дни Кириона, двенадцатого наместника — а мой отец — двадцать шестой, — эти люди пришли нам на помощь, и на большом поле Келебранта они уничтожили наших врагов, захвативших северные области. Это были рохирримы, как мы называем их, хозяева лошадей, и мы уступили им поля Каленардона, которые с тех пор называют Роханом: эти области тогда были почти не заселены. Они стали нашими союзниками и были верны нам, помогая в случае необходимости и охраняя наши северные границы и проход Рохана.

Из наших сказаний они узнали о нас и о собственном происхождении, и их повелители при случае говорят на нашем языке. Но по большей части они придерживаются образа жизни своих ближайших предков и говорят между собой на северном наречии. Мы любим их: высоких мужчин и прекрасных женщин, доблестных, златовласых, ясноглазых и сильных. Они напоминают нам человечество в юности, каким оно было в Давние Дни. В древних сказаниях говорится, что эти люди — наши родственники, что они происходят от тех же трех родов, что и нуменорцы: может, и не от Хадора Золотоволосого, друга эльфов, но от кого-то из его людей — тех, что ушли не к Морю, а на Запад.

Согласно преданиям мы различаем высоких людей, или людей с Запада, — это нуменорцы; средних людей, людей сумерек, — это рохирримы и их родичи, все еще живущие на далеком Севере; и диких людей, людей Тьмы.

— Вы мало говорите в своих сказаниях об эльфах, сэр, — внезапно заметил Сэм, набравшись храбрости.