Терри Гудкайнд - Сердце войны

Саманта застыла, как статуя, среди травы выше нее ростом, примерно на полпути к темному лесу.

Ричард обернулся и поднял руку в знак того, что хочет, чтобы Кэлен, Никки и три Морд—Сит оставались на месте, и возражений не потерпит.

— Если она ускользнет от меня, — сказал он Никки, — сделай все, чтобы остановить ее, прежде чем она вновь доберется до Кэлен. Ясно?

Никки смотрела ему в глаза, медля с ответом.

— Я не для того спускалась в подземный мир и возвращала тебя, чтобы эта вздорная девчонка тебя убила.

— Я спросил, поняла ли ты меня?

На мгновение Никки плотно сжала губы. Наконец, она скрестила руки на груди.

— Поняла.

— Хорошо. Спасибо.

— Ты вернулся в мир живых, чтобы позаботиться о важных делах, — напомнила Кэлен. — Саманта не из их числа.

— Я ничего не смогу поделать с Сулаканом, если Саманта убьет нас первой. Разве не так?

Кэлен выглядела не слишком довольной, но промолчала. Она понимала, что он прав. Вопрос с девушкой требовал немедленного решения и не похоже, что у них есть выбор.

Убедившись, что они будут ждать его там, где стоят, он прошел через проем.

Пробираясь сквозь густые заросли травы и тростника по сырому полю навстречу молодой колдунье, Ричард напоминал себе о необходимости держать свой гнев под контролем. Саманта пронзила ножом сердце Кэлен, а ничто в мире не могло так его разгневать, как причинение вреда Кэлен. Но он понимал, что нельзя сосредотачиваться лишь на этом, отбросив все остальное.

Праведный гнев может быть полезным инструментом, но для этого он должен быть рациональным. Гнев против зла. Гнев против несправедливости. Его можно использовать как оружие, но делать это нужно, руководствуясь мудростью, приходящей вместе со зрелостью. Важно принимать в расчет, что гнев может нанести урон не только злу, но и невинным. Ричард знал, что иногда способности развиваются быстрее, чем приходит понимание, когда не стоит ими злоупотреблять, как в случае с молодыми мужчинами, у которых мускулы появляются раньше мудрости, не позволяющей легко спровоцировать их на применение грубой силы.

Хотя Саманта была его другом и не раз помогала, хотя она использовала свой гнев во спасение его жизни и жизни многих хороших людей, ее темперамент не всегда позволял ей руководствоваться благоразумием. Иногда нрав брал верх. Когда он выходил из–под контроля, она была способна на все, могла причинить боль даже такому невинному человеку, как Кэлен.

Совершенно очевидно, что она пришла в ярость, увидев, как Ричард убил ее мать, но она не знала всех фактов. Она знала его и должна была понимать, что он не станет причинять кому–то вред, особенно ее матери, без веской на то причины. Он надеялся, что если выйдет и поговорит с ней, то сможет убедить ее внять доводам разума.

Продираясь через высокие камыши и островки голубой вербены и красноватого ваточника, он видел поджидавшую его впереди Саманту. Копна ее вьющихся черных волос была укрыта от непрерывного дождя капюшоном плаща. Из–под плаща виднелись ее тощие голые руки. Он подумал, что ей должно быть холодно вот так стоять в мокрую погоду. Но он знал, что ярость может согреть человека и заставить забыть о холоде. Она стояла, застыв как каменная, дожидаясь его и не сводя с него своих темных глаз, пока он шел сквозь сплетения травы, поникшей из–за осевшего на ней тумана.

Вязкая земля была покрыта паутиной поблекшей мертвой травы. Местами почва проваливалась под его весом, и прозрачная вода выступала под носами его ботинок. Он напомнил себе быть осторожнее, чтобы не оступиться. Ему не хотелось упасть и в следующий миг обнаружить, что лежит на земле, а над ним возвышается Саманта. Она уже доказала, что ее действия и стремления ничто не ограничивает.

— Саманта! — крикнул он через занавесь камыша, когда был еще довольно далеко от нее. Он пытался сохранить знакомый ей дружелюбный тон. — Мне нужно с тобой поговорить.

Когда он вышел из–за стены травы, она заговорила низким голосом, больше походившим на рычание.

— Меня зовут Сэмми. Это ты стал звать меня Самантой. Мама называла меня Сэмми. Народ Стройзы звал меня Сэмми. Мое имя — Сэмми. Мне не нужно имя, придуманное тобой.

— Прекрасно, Сэмми, — сказал он, неуклонно приближаясь к ней через высокие камыши и небольшие пучки травы. — Нам все еще нужно поговорить.

— Нам не о чем говорить. Ты убил мою маму.

— Все не так просто.

— Все просто. Она мертва. А убил ее именно ты. Я видела.

Он подумал, что было нечто странное в этой девушке, какое–то мерцание вокруг нее, что–то неправильное было в ее больших темных глазах, но в тусклом свете не мог понять, что именно. А может, это был всего лишь плод его воображения. Он часто видел, как угрожающе потрескивала аура силы вокруг колдуний. Он мог видеть это, когда его дар работал. Он до сих пор носил в себе отравляющее прикосновение смерти и его дар не действовал, но, тем не менее, он был уверен, что видел нечто, хотя и не мог сказать, что именно.

Он остановился достаточно близко, чтобы говорить, не переходя на крик. Ему не хотелось подходить к ней ближе, чем было необходимо. Он знал ее характер, и действительно именно он убил ее мать.

— Саманта, ты не понимаешь. Ты должна выслушать.

— Сэмми.

— Ты вонзила нож в сердце Кэлен.

— Потому что ты убил мою маму. Ты заслужил это. Я хочу, чтобы ты чувствовал такую же боль, какую испытываю я. Я хочу, чтобы ты потерял все, что для тебя важно. Именно так ты поступил со мной.

Ричард напомнил себе, что должен говорить с ней спокойно, как раньше частенько с ней разговаривал.

Он сорвал несколько желтых бутонов цветущего бычьего глаза и растер их между большим и указательным пальцем, подбирая слова.

— Твоя мама была не той, кем казалась, Сэмми. Она не была на нашей стороне, на стороне хороших людей твоей деревни, не была той, кем мы ее считали.

— Она защищала наших людей.

— Она убила твоих теть. Она убила Зедда.

Лоб Саманты на мгновение нахмурился, а потом ее взгляд потемнел.

— Ты лжешь.

— Это не ложь, — Ричард отбросил бутоны бычьего глаза, вытащил из кармана штанов небольшую черную книжечку и поднял ее, показывая Саманте. — Этот путевой дневник принадлежал твоей матери. Путевые дневники наделены древней магией, которая позволяет обмениваться сообщениями.

— И?

— Дневником, парным этому, владел Людвиг Дрейер. Возможно, от него она и получила свой дневник. С его помощью она плела интриги, работала на Дрейера не один год. Она знала о падении барьера задолго до того, как призналась в этом. На самом деле она и не собиралась никого предупреждать. Они с Дрейером держали это в секрете, поскольку хотели выпустить на волю это зло. Они мечтали править всеми, жаждали власти. Для них разрушенный барьер был лишь способом достижения своих целей.