Анна Замосковная - Жена из другого мира (СИ)

Откуда столько ненависти? Я не находил разумного ответа, пришлось спросить:

— Ладно, незаконнорожденные, их можно понять, но ты-то не длор. Тебя приняли в семью, за что нас ненавидишь?

У него дрогнули губы.

— Тебе не понять, каково это — жить рядом с недосягаемой мечтой. Видеть, как люди вокруг пользуются магией, как даже младшей сестре дают искру, и она бегает по дому, поджигая свечи или наполняя комнаты запахом озона от разрядов маленьких молний. И все радуются, восторгаются, а у тебя ничего нет. Просто ничего. И никогда не будет.

Мне действительно не понять. Я оглядел его кожаный жилет со следами сорванных металлических пластин.

— Ваша система наследования магии несправедлива, — шепеляво продолжил Хлайкери. — Вы же магию украли, она вам не принадлежит.

— Откуда узнал?

— Из архива древнейшего университета Охтандии. Ваши предки поступили не лучше нас, но нас вы осудите, а их, конечно, нет. Это же предки! И магия досталась вам! — он дёрнулся вперёд, звякнули цепи. — Это несправедливо. Нечестно!

— Так получилось.

— Ты любишь это говорить, — усмехнулся Хлайкери. — Крайне удобная отговорка.

— Очень удобная. Но ты неправ. Мне не нравится, как мы получили магию, только дети не ответственны за проступки отцов. Мы не можем изменить случившееся, а ты и твои друзья сами сделали свой выбор, сами приняли решение убивать.

Снаружи громыхнуло несколько раз — это министр взорвал механизмы Хлайкери и остатки кристалла. Сверху ударил своей магией. Велел прикладами ружей добить кристаллы из приборов. И остатки швырнули в море.

Под конец ещё раз пересчитали снятые с корабля, выловленные в волнах магами воды и валявшиеся на пристани трупы.

Сорок три человека Хлайкери.

Передо мной сидел последний негосударственный служащий, знавший способ украсть магию длоров.

После допроса Хоблом Нерландийским и он будет мёртв.

Стало невыносимо грустно, что такой способный человек растратил большую часть жизни, свой несомненный талант на глупую и разрушительную месть.

Неужели данного природой и судьбой ему показалось так мало, что он возненавидел всех вокруг? Ведь многие чистокровные длоры не получали магии из-за интриг в семье или слишком большой численности рода.

Хлайкери мог прекрасно жить, жениться на простолюдинке, наслаждаться богатством, а он… Почему? Мне не понять.

И хорошо, что не понять.

эб покачивался. Мы молчали. Пылающий злобой Хлайкери, понимающий, что его ждёт смерть. Его будущий палач министр — холодный и сосредоточенный, словно морально готовившийся к своей нелёгкой миссии.

И я с мрачными думами о детях, невиновных в проступках родителей, но жестко за них наказанных.

Наверняка незаконнорожденные дети появляются не только от длоров, но и от простых людей. Сколько этих несчастных, почему им не помогают?

Кэб остановился возле особого отдела.

Открывший дверь офицер отстегнул наручники Хлайкери от сидения. Тот поднялся сам, но колени и пальцы у него дрожали.

— Прощай, — тихо сказал я.

Хлайкери фыркнул, но, ступив на землю, всё же произнёс сиплым, чужим голосом:

— Прощай.

Министр тоже поднялся, замер, глядя вслед Хлайкери.

— Я освобожусь минут через пятнадцать и тоже поеду на остров длоров. Подождёшь?

Странная просьба: министр не отличался компанейским характером. Но если хотел моего общества, то:

— Разумеется подожду… С радостью.

У министра дёрнулся уголок рта:

— Конечно.

Все, кто находился во дворе, смотрели на тёмную статную фигуру министра. Даже в окна за ним наблюдали. Мной овладело нестерпимое желание крикнуть: «Да женат он, женат!» Но столь же быстро прошло: если министр скрывает правду, да ещё при поддержке императора, это зачем-то надо.

Закрыв дверцу, я откинулся на спинку сидения. Снаружи моя химера улеглась рядом с колёсами и замурлыкала.

Скоро поеду домой. Там Саша. И мама, которой больше никто не угрожает. Мой дом. Источник краденой магии.

Жизнь.

Для сотни человек жизнь сегодня оборвалась, и хотя большая их часть преступники, ситуация от этого не менее трагична.

Зажмурившись, я ждал.

Пытался понять, как можно обречь своё дитя на существование, о котором говорила арестованная.

Как можно быть настолько жестоким? В голове не укладывалось. И мороз бродил по коже.

Дверца резко открылась, министр впрыгнул внутрь и рухнул на сидение, где около четверти часа назад сидел вместе с Хлайкери.

Кэб тронулся.

Наше молчание было не таким тяжёлым, как по пути сюда. За стенкой цокала когтями химера.

Я не удержался:

— Как всё прошло?

— Он был осторожен. Если кто из простолюдинов и знает о случившемся, то не с разрешения Хлайкери.

Вспомнил приведённый министром пример, как из крови моей мамы пытаются получить магию, кивнул:

— Хорошо, что это осталось в тайне.

Министр коротко глянул на меня и уставился на зашторенное окошко.

Мы помолчали. Я почесал затылок:

— Надо открыть приют, помощь незаконнорожденным детям оказать. Они же ни в чём не виноваты.

— Знаю.

— Тогда почему бездействуешь?

— Лавентин, — министр поводил плечом сломанной руки, погладил её. — Понимаешь ли, я не просто длор Вларлендорский, который может потакать своим капризам и мчаться воплощать в жизнь даже самые гуманные идеи. Я — первый министр империи, я выражение чаяний общества в целом, а не отдельных людей в частности. И против общества идти не могу, потому что в его поддержке моя сила. Это как солнечному зайчику угрожать самому солнцу.

— Хочешь сказать, общество не хочет помогать детям?

— Таким детям. — Он вздохнул, поёрзал, устраиваясь удобнее. — Да, это жестоко, бесчеловечно. Но общество ценит добрачную чистоту женщин, а незаконнорожденные дети — подтверждение порочности, клеймо. Ты знаешь, что незаконнорожденные девушки не имеют права вступать в брак?

У меня широко распахнулись глаза:

— Что?

— Что слышал, Лавентин, что слышал. Это древний закон, но его пока не отменили. Закон осуждает таких женщин и их детей. А я должен служить закону. Поэтому не могу им помогать. А ты, как лицо неофициальное, можешь. Попроси маму этим заняться, она разбирается в благотворительности, сможет и это устроить.

— Обязательно! — я даже приподнялся от возбуждения. — С этим надо что-то делать.

— Да-да, конечно, — устало отозвался министр и потёр переносицу.

В сумраке кэба стала заметнее его нездоровая бледность.

— Теперь сможешь отдохнуть, — подбодрил я.

— Ха, — министр покачал головой. — Я же говорил, через пару часов начнётся самое интересное.