Рианнон Томас - Долгих лет царствования

Я уже подготовила две пробирки с водой, а Фицрой всё ещё листал мои заметки.

— Это очень… Любопытно.

— Должно быть, да, иначе какой в этом смысл?

Фицрой коротко кивнул.

Я поставила пробирки в центре стола, подальше от Фицроя, потом взяла кусочек чистого мышьяка, не давая себе взглянуть на Уильяма — он казался слишком напряжённым, и воздух между нами словно потрескивал. Опустила мышьяк в воду — но ничего. Я немного взболтала, словно это могло быть катализатором реакции, но вода даже не зашипела.

Порошок тоже не отреагировал. Как я и ожидала, он растворился в воде, но не открыл своего присутствия ни единым намёком.

Я записала на листе результат своего исследования, а Фицрой всё смотрел на жидкость. Раз — ну, ладно, два, — я всё же на него взглянула. Слишком много в лаборатории он занимал… Слишком много и тихо.

Ему казалось, что я его ненавидела, и я не могла оставить это таким. Он прежде мне не нравился, но я ведь с ним даже не разговаривала. А сейчас… Сейчас я просто не знала, что о нём думать — и не знала, что надо делать, когда он находился так близко.

— Это не так, как ты говоришь, — я посмотрела на мышьяк, и казалось, будто бы говорила с ядом, а не с Фицроем.

— Что? — я чувствовала на себе его взгляд, но не обернулась.

— Ну, раньше… Ты говорил, будто я тебя ненавижу — но это не так. Я просто не знала, — я посмотрела на свои заметки, пытаясь подобрать нужные слова. — Теперь надо проверить реакцию на кислоту. Если хочешь помочь — отыщи в этих ящиках бумагу. Такую розово-фиолетовую.

Я не видела его реакцию, но слышала, как он приблизился к ящикам, открыл их, пытался что-то найти. Я примерно помнила, где что лежало, но не могла сосредоточиться настолько хорошо и настолько ясно думать. Я и заметки-то едва делала.

— Мне очень жаль, — промолвил он, и я подскочила на месте. — Никто не верит мне — ты тоже, — но мне очень жаль.

Он всё ещё решительно рыскал в ящиках, и я понятия не имела, что он имел в виду.

— Жаль относительно чего? — спросила я.

— Относительно той первой ночи. Твоей коронации. Я сказал, что тебе здесь не место. Я был расстроен — папа, и все… А ты там, стояла на его помосте, вся такая неподобающая и непохожая на них, мне просто хотелось вытащить тебя оттуда. Вернуть всё как прежде. Но это совершенно не твоя ошибка. Только моя.

Я не знала, что мне надо ответить.

— Фицрой…

— Каждый называет меня вот так, каждый так знает, — он полез в следующий ящик. — Фицрой, сын короля. Они только для меня придумали это имя — чтобы все знали, что я другой! А ты хоть знаешь, как меня на самом деле зовут?

— Уильям, — прошептала я. — Уильям Фицрой, — я вновь посмотрела на свои записи. — Я просто не думала… И если ты хочешь, чтобы я называла тебя Уильямом, то… я просто не знала…

— Нет-нет. Не беспокойся, — покачал головой он. — Все зовут меня Фицрой. Да я сам себя так зову! Просто не знаю… Меня никогда не считали чем-то отдельным от моего отца, от этого проклятого двора. Меня словно не существует!

— Ты существуешь.

Он мягко покачал головой.

— Ты думаешь обо мне лучше, чем я есть.

Я ничего не ответила.

В этот же вечер — чуть раньше, — он помог мне, когда этот дворянин пытался окрутить меня вокруг пальца. Почему? Зачем было это делать, выставлять себя дураком, только для того, чтобы спасти негодную королеву? Ведь он не позволил мне пострадать. Я была в ловушке собственной паники, не могла отреагировать на брошенный мне вызов — и в тот же момент он всех отвлёк, превратил беседу в что-то лёгкое и плавное.

Я подошла к рядам банок у дальней стены. Там не было ничего из того, что могло мне понадобиться, но надо ведь хоть что-то делать! Поэтому я просто перекладывала банки, не глядя на этикетки, с места на место — и не прочла ни единой строки.

— Почему ты мне помог? Там, на банкете?

Молчание будто бы превратилось в третьего человека. Оно стояло за моей спиной, разрастаясь всё больше и больше — до той поры, пока не заговорил Фицрой.

— Я тебе совсем не помогал, — промолвил наконец-то он, — а просто по глупости опрокинул немного вина. Со мной такое часто бывает.

— Ты пошутил — и заставил их смеяться над собой, а не на мной. Я понятия не имела, что делать, и ты… — я сжала губы. — Я оценила это, правда, — эти слова срывались с губ тяжелее, чем следовало, и в них было слишком много смысла. Но я ценила это так сильно, что даже не могла выразить словами. — Спасибо тебе.

— Ты должна быть осторожна и не позволять людям вести себя вот так.

— Я не… Я действительно собиралась ответить. Но я даже не могла думать…

— Ты могла сделать что-нибудь, — проронил он. — Ты могла просто кивнуть, ласково ему улыбнуться — и стала бы победительницей хотя бы этого раунда. Да ты могла просто сказать ему «спасибо», показывая, что всё это относилось к тебе. И всё. Больше ничего не надо было — им хватило бы твоего осознания, что ты законная королева — этого подтверждения обычно достаточно, чтобы поверить человеку, занимающему трон. Даже больше, чем достаточно.

Он озвучил это так легко, и так просто… Наверное, для него это и было чем-то обыкновенным, элементарным и столь лёгким, что я никогда бы не ощутила.

— Всё не так уж легко. Я знаю, что должно, что я обязана соответствовать, н… — и оправданий у меня не было. Мне следовало быть уверенной, я старалась оставаться элегантной, чтобы превратиться наконец-то в королеву, ту, которой они искренне желали бы долгих лет царствования в этой огромной, удивительной стране на острове… И я много часов повторяла свою речь, репетировала, отчаянно пыталась быть такой, как им нравится. Всего на один-два вечера. Мне надо было сыграть роль, такую короткую и такую лёгкую. Да, я пыталась — но просто пыталась! Как только заканчивалась моя решимость, всё это превращалось в бессмысленный прах. Притворство длилось слишком долго для того, чтобы можно было продолжать его терпеть. Слишком.

— Ты очень умна, Фрея, — наконец-то промолвил Фицрой, своими словами разбивая тишину. — И я знаю — уверен! — что ты можешь перехитрить каждого из них.

Я умолкла на мгновение, и моя рука замерла над ртутью.

— Ты в это не веришь.

— Как я могу в это не верить? Ты вообще видела это место, Фрея? Ты видела, чем именно ты здесь занимаешься?

— Но при дворе всё иначе! Тут умным быть совершенно не нужно — да и вряд ли получается. Когда я там, все мысли словно вылетают из моей головы. Это как будто… Словно я не в той комнате. Тут я могу доверять своим инстинктам, там — даже не знаю, что делать. И думать над тем, что надо делать, я тоже не могу.

— Так не думай. Следуй своим инстинктам, как только что сказала!

Но ведь мои инстинкты не были инстинктами королевы, и мне следовало действовать так, как от меня ожидали, иначе никто никогда меня не примет. Я закусила губу — огласить эту правду было слишком трудно.