Антон Кучевский - Королева гоблинов

Все равно вода подействовала освежающе. Глаза поблескивали, все, хоть и молчали, но в воздухе витало нечто, выдающее приподнятое настроение.

— Ргон!

Ямитус Зонг рванул меч из ножен, кончик лезвия тут же игриво закачался в поисках вероятного противника. Весело, особенно, если учесть, что он дерется щитом с двумя изогнутыми лезвиями, но очень отвлекает в бою. «Ргон» в переводе с языка саррусов, которым они сами пользуются только в боевой обстановке — «внимание». Ясен пень, гораздо быстрее произнести первое, чем второе. А Мархес зря тревоги не поднимет, хотя…

Я поправила камзол, просто накинутый на плечи, и положила руку на эфес стального меча. Но никаких воинов в шкурах, свирепо штурмующих наш лагерь, не обнаружила — только одинокую тощую фигурку, маячившую у берега. Девочка. В шкурах, правда, но свирепым воином не выглядит, даже если на нее десяток таких шкур набросить.

— Да, «ргон» оказался таким же поддельным, как тот волшебный браслет, который мы когда-то продали в Рьюманосте, — ухмыльнулся Ксам, поглаживая подбородок. У настоящего боцмана там короткая темно-рыжая борода, усы и прочую растительность он сбривает, а мерзкий старикашка, поглаживающий едва заметную щетину на остром подбородке, вызывал у меня отвращение и восторг собственной фантазией. Но больше — отвращение.

Хорошая девочка, спокойная. Видно, что боится, но понемногу подходит к нам. Видимо, высокая одноглазая женщина ей явно в новинку. Да и остальные… Жамсби высокие, крепкие, а по лицам — те еще губошлепы. Мархес один выглядит, как нормальный человек. Весь отряд еще и в цветах Фастольфа, а моя иллюзия — в темно-зеленом платье.

— Эй, — я сделала шаг навстречу, — ты потерялась?

Вряд ли есть другая причина, по которой ребенок будет подходить к тем, кого явно боится. Ей лет двенадцать-тринадцать на вид, уже подросток, светлые волосы, темно-синие глаза, пухлые губы. Грубая куртка из шкуры вроде как с чужого плеча, босоногая, штаны то ли из ткани, то ли из тонкой кожи, грязные, как и ноги.

— Угу, — закивала она. Из глаз побежали слезы, я сразу почувствовала себя неловко. Выручил Мархес — он знает, что иллюзиям лучше не касаться кого-либо. Зрение и слух они способны одурачить, но не более. Смуглый матрос подошел к ней и обнял за плечи, мягко поглаживая ладонью по спине:

— Ну-ну, не плачь. Мы отведем тебя домой. Где твой дом?

— Дедушка го'орил, что нельзя уодить чужакоф домой, — сбивчиво объяснила она, путая буквы. Странно говорит. Какие-то проблемы с речью? Букву «м» в слове «домой» она тоже переврала, но хотя бы понятно, что это именно «м».

— Дедушка обрадуется, если мы приведем его пропавшую внучку, — ласково, насколько могла, сказала я.

— Хорошо. Моя дере'ня уон за теми горами и за еще одними. С'аси'о уам, — сквозь слезы улыбнулась она и показала пальцем себе за спину.

— Поедим на ходу. Тумас, дай ребенку кусок хлеба с сыром.

— С'аси'о, — повторила она, — но я не голодная.

Пожав плечами, я кивнула боцману, вопросительно смотревшему на меня. Направление, куда указывала девочка, изумительным образом совпадало с маршрутом короля и его вооруженной свиты, пропавших без вести. Насколько вероятно, что дедушка данного ребенка причастен к пропаже?

Как по мне — очень вероятно.

Братья безропотно взвалили на плечи огромные мешки и небольшой процессией мы двинулись дальше. Ксам жевал хвост сырой, явно руками пойманной рыбы. Удочек-то у нас не было. Опять завтра животом будет маяться, шутник недоделанный.

Девочка из племени шла впереди, бурно что-то обсуждая с улыбающимся Мархесом, тот рассказывал ей про величие Грен Таваля и невообразимые просторы океана. Упомянул между делом, что мы ищем одного человека, но не стал пускаться в долгое и подробное описание. И, все же, я погрузилась в назойливые мысли.

Обычно я легко могу копаться в глубинах своей памяти и доставать оттуда вещи, происходившие несколько лет назад или вообще в самом детстве. И, если не выходит, значит, просто такого не было. Ее забавную косность языка я вряд ли могла встречать…

…но почему мне кажется, что я уже где-то слышала подобную речь?

— Так, как говоришь, звать тебя?

— Ньен, — весело ответила она. В глазах уже нет страха, слезы давно высохли, ребенок козленком скачет вокруг нас, смеется, прикрывая рот ладошкой, в то время как мы медведями тяжело ступаем по горным тропам. Каждый камень под ногой норовит пошатнуться, особо острые с ненавистью впиваются в подошву, норовя ее рассечь или хотя бы пожевать. А босоногому аборигену хоть бы что.

— Давно вы так живете? В смысле, едва ли не в центре диких земель?

— Усю жизнь, — покосилась она на меня. Черт побери, девочка, я не собираюсь завоевывать вашу деревню, не надо на меня так смотреть. По крайней мере, пока что.

— Трудно?

— Быуает трудно, но с'равляемся. `а'а неделю назад уот такого румиуи до'ыл.

Папа, наверное. Мархес удивленно спросил:

— А что такое неделя?

— Дядя, ты дурак соусем? Сем дней!

Я, признаться честно, тоже никогда не слышала о таком забавном способе считать дни. Дюжина — знаю, декада — знаю, собственно, из пяти декад месяц и состоит. А «неделя»… что-то загадочное и непонятное. Почему именно семь? Колдовское число?

Пройдя «вот эти» горы и «еще одни», мы узрели лесистое плато, на вид ничем не отличающееся от прежних. Возможно, с той небольшой разницей, что оно возвышается над окружающей долиной, как могучий постамент так и не построенной статуи.

— Уон там мы живем, — произнесла она, растягивая каждую непослушную букву «м».

— Снимает вопрос, как они защищаются от хищников, — кивнул Линд, до той поры идущий молча. — Меня интересовал данный факт, однако подумал, что по прибытии увижу сам. Возможно, у них есть лестница или даже система подъемников.

По мере того, как мы приближались к огромному скалистому выступу, уходящему из земли вертикально вверх, я начинала видеть, что с ним не все в порядке. В толще камня отчетливо заметны слои различных пород, как будто нечто выдернуло громадную плиту из земли, вознеся ее на высоту в десятую часть мили. Могут ли в глухом лесу водиться страшные и злые колдуны? Могут. У них натура такая, сволочная — везде могут водиться.

Перед нами россыпью лежали корзинки, больше похожие на те, с которыми на рынок ходят. Разница в том, что каждая величиной с добрую половину нашей шлюпки: искусно сплетенное корыто на раме из прутьев зеленовато-коричневого цвета, гибкое, но крепкое. Я повернулась к девочке:

— И что нам с этим делать?

— Там науерху есть колеса, через них `ротянуты `ере'ки. Тянете за нее и `однимаете себя туда!

— Какой кошмар, — притворно вздохнула я, играя роль светской особы. — Парни, можно я к вам в корзину запрыгну?