Антон Кучевский - Королева гоблинов

Тумас отвесил неуклюжий поклон:

— Конечно, леди Грана. Мы вдвоем хоть всю компанию вытянем.

— Всю — не надо, эти прохвосты и без меня обойдутся. Ньен, ты же справишься сама?

— Угу, — закивала она и прыгнула в небольшую корзину, начав активно перебирать руками по веревке, явно сплетенной из очень грубой нити. Местное изделие, как и сами корзины. Вообще, деревня похожа на какой-то отдельный анклав, вроде родины мамы и Локстеда, который мне приходится почти дядей. Интересно, на таком плато возможно что-то вырастить? Плодородный слой почвы должен быть крайне беден, если только они не удобряют его золой или чем похлеще…

Я даже начала что-то насвистывать, наблюдая, как руки близнецов перехватывают два толстенных каната самой большой корзины. У Тумаса и Ойгена сами руки как канаты, и на мачту они взбираются без особых усилий. Впередсмотрящими я их все равно не ставлю. Мачту жалко.

Наклонившись, я порылась в мешке с провизией, вытащила кусок мяса и принялась жевать. Вяленое, твердое как подошва, пропитанное ароматами горьких трав и всем, что было в мешке. Пища богов. Когда импровизированный подъемник, наконец, подошел к краю плато, я подтянула корзину за специальные веревочные рукояти, привязанные, в свою очередь, к вбитым в камень бревнам, и легко спрыгнула на землю, незаметно поправляя пояс с мечами. Посох я держу при себе, но у иллюзии он выглядит, как зонтик.

Ксам, обезьяна рыжая, так вообще забрался самым первым, и глумливо подшучивал над нами свысока. Опять нарушает образ, бесы его дери. К счастью, Ньен не слишком удивилась тому, что солидный мужчина в возрасте так хорошо управляется с их корзинами, а я только погрозила пальцем расшалившемуся боцману.

Нас никто не встречал, по крайней мере, до воплей ребенка — она издала такой счастливый визг, что из хижин с плетеными стенами тотчас высыпал народ. Народец не слишком приветливый, угрюмый. Аборигены, помимо неулыбчивости, обладали еще несколькими качествами, которые явно стоят упоминания — узоры в виде шрамов и грязи, покрывающие тела, и оружие, которое имелось у каждого. У некоторых — обычный лук, пара человек держали плохонькие, но стальные мечи, остальные вооружены копьями с костяными наконечниками, зачастую зазубренными.

Большинство одето в одежду, привычную больше для путешественников, чем для оседлого племени, несколько человек носят шкуры, на некоторых есть грубо выделанная обувь, и все, абсолютно все смотрят на наш небольшой отряд с удивлением и некой злобной радостью. Я не умею читать лица, но даже меня это сборище сгущенной злобы заставило вздрогнуть.

— Идем, — нервно сказала я, не снимая руку с пояса. В левой был зонтик, то есть, посох.

Мы едва прошли те двести метров, что разделяли нас и какой-то невидимый кордон лесной деревни, как Мархес задал вопрос, над которым следовало подумать еще час назад:

— Ньен… а чем вы питаетесь? Здесь мало зверей, а огородов у вас нет. По крайней мере, я их не вижу.

— Осноуном, зуерей едим, — задумчиво сказала она, затем повернулась к нам и широко улыбнулась: — Но сегодня будет пир!

Зубы. Мать твою четырежды через левую ногу, конечно же, зубы.

И проблемы с дикцией. Конечно, я не могу вспомнить, где я слышала похожую речь — разум старался забыть. Потому что точно так же говорила я!

В юности, конечно. Смею заметить, у меня не было никаких проблем с дикцией до тех пор, пока мне не взбрело в голову поступить в то место, где хорошо выговариваемые слова являются одним из столпов обучения. Тогда же выяснилось, что часть заклинаний дается мне легко, а другая часть не дается вообще, поскольку в них присутствуют ненавистные буквы, получающиеся путем сжатия губ. Я выла от осознания собственной ублюдочности, бросалась на стены и грызла спинку кровати, но такие меры явно не помогали.

Целый год понадобился для того, чтобы научиться противостоять особенностям собственной пасти. Тем не менее, сейчас я говорю хорошо — иначе бы просто не смогла колдовать, и уж, тем более, сдавать экзамены в Академии. Однако, глядя на юную аборигенку, я проклинала собственную тупость.

Дочь своего племени обладала кинжально острыми зубами и значительно выступающими вперед клыками, сверху и снизу, которые до сей поры умудрялась как-то прятать, а сейчас обнажила в явной и немалой угрозе.

— Рыба, — негромко произнесла я, щелкнув пальцами для драматического эффекта, а затем наклонилась к ней и так же широко улыбнулась:

— Пир — это же замечательно.

По улыбкам — один кон в мою пользу. Девочка шлепнулась на мягкое с испуганным вскриком, затем отползла от меня и, спотыкаясь, побежала куда-то вглубь деревни. Может, у них там и огороды есть? За хижинами просто не видно, а Мархес поторопился с вопросом… кого я обманываю, хе-хе. Основная масса жителей тут же издала пронзительный вой и двинулась на нас.

— Ксам, — коротко и быстро скомандовала я. Боцман стукнул невзрачный булыжник, который держал в руке, о твердый бок сумки и, широко размахнувшись, бросил его в набегающую волну разъяренных людоедов.

— Капитан, а они точно вам не родственники? — крикнул он, когда взрыв разбросал основную часть недоброжелателей в стороны. Я хмыкнула:

— У них морды страшные. А у меня — очень даже ничего. Особенно если ночь безлунная.

Решив не подвергать плато лишним сотрясениям, я воспламенила одежду на нескольких неудачниках, от них сразу же потянуло горелым мехом и плотью, затем выхватила стальной меч и рванула в бой. На ногах осталась едва ли дюжина противников, да и те — кто ранен, кто ошеломлен, а кто просто дурак и хлеб зря ест, потому мы быстро разделались с лесным народцем. Из-за желтых, убогих хижин выглядывали женщины и дети, явно огорченные тем, что наше мясо им не по зубам.

— А теперь будем долго и болезненно выяснять, кто же из вас вождь, — сказала я уцелевшим и пребывающим в сознании. Один зыркнул исподлобья и носом указал на валяющееся без чувств тело:

— Он.

Оставив братьев Жамсби и Ямитуса сторожить ораву, а Ксама — связывать тех, кто еще не пришел в себя, их же ремнями, я взяла тощего мужичка за шиворот модной меховой куртки с капюшоном и потащила к хлипким деревьям. Линд с ледяным спокойствием обматывал руку — досталось копьем вскользь.

Из-за деревьев выбежала фигуристая дама почти без одежды, завопила:

— Не убивайте его!

— Да кому он нужен, — фыркнула я. — Иди сюда, тварь. Будете вместе отвечать на мои вопросы. Насколько правдиво — сама решу.

И, глядя в глаза вождю, весьма мутные и расфокусированные, пробормотала:

— Сюраим зиммерев вейс, тхекрад умбили.

— Нет! — снова истошно заистерила жена. Я с ухмылкой посмотрела на нее:

— Попытаетесь мне соврать — знаешь, что будет? Сгорите оба в инфернальном пламени.