Игра отражений (СИ)

— Может, мне тебя донести?

— Я похож на твою невесту? — огрызнулся Авенбрайт, чувствуя, что еще немного — и у него отвалятся замерзшие пальцы. Перчатки почему-то не спасали, а ведь в море он их и вовсе не носил.

— А мне в снегу не видно, может, вы с ней вовсе на одно лицо.

— Мальчик, девочка — какая, в жопу, разница? — еле слышно пробурчал Вик, с трудом переставляя окоченевшие ноги. — Далеко еще?

— Почти пришли, сейчас в дверь носом уткнешься. Да что ты трясешься как мокрая мышь на ветру?

Вик открыл рот, ответить, захлебнулся ветром пополам со снегом и раскашлялся, едва не рухнув в сугроб. Голову как-то странно обносило туманом.

«Дьявол, не хватало тут еще заболеть», — успел подумать он, прежде чем все-таки сползти в глухую пелену беспамятства.

Уилл подхватил его, внес в дом, раздел, завернул в простыню, поверх в одеяло и уложил на кровать, решив, что за пару минут, пока он заводит лошадь, Вик околеть не успеет, в доме натоплено. Вот же малахольный какой — что его понесло в горы в такую погоду, когда даже Уиллу не по себе выбираться наружу? Насколько он помнил этого парнишку, Виктор Авенбрайт никогда ничего не делал без веской на то причины. Значит, у него дело к кому-то из клана. Что могло стрястись такого, что погнало бы сугубо морского волчонка в горы? Кажется, он попал под командование молодого Дамайна? А мать у того ни кто иная как Марго Бешеная. Неужто что-то у Дамайнов такое случилось, что капитан погнал помощника за советом?

— Потом расспрошу, — решил Уилл, возвращаясь в дом.

Сейчас нужно было отогревать это несчастье, чтобы того не забило лихорадкой и жаром.

Через час стало ясно, что в Хайленд Виктор приехал уже больным, и только его собственное упрямство не позволяло ему этого заметить. Молодой человек хрипел, кашлял и метался по постели, то пытаясь скинуть тяжеленный меховой полог, то кутаясь в него и дрожа от озноба. Уилл подумал, что хуже уже не будет, вынул из собственных запасов полуведерную бутыль крепчайшей полынной настойки и влил в Вика объемистую кружку. Тот сразу затих, сраженный настойкой. Но обрадовался горец рано, вскоре Вик опять заворочался, дрожа в ознобе.

— Да что ж тебя понесло-то сюда? — ворчал Уилл, раздеваясь и укладываясь рядом с больным под одеяло, отогревать живым теплом.

Парень и так горел в жару, словно раскаленный уголь, но к человеческому теплу прильнул, прижался всем ладным, крепким телом. Море не терпит хлюпиков, из тощего заморыша, с которым Уилл познакомился в Академии, вырос весьма плечистый парень.

— Вроде полегчало, — обрадовался Уилл.

Настойка и тепло свое дело сделали, метаться Вик перестал, затих, уснув. Ну вот куда он такой больной вообще поехал и за каким таким чертом? И ведь не расспросишь, пока не очнется.

— Ладно, надеюсь, не к спеху, — бурчал хайлендер, думая, стоит ли выбираться из-под полога, или пока погодить. То, что Вик уснул, это хорошо. Не замерз бы снова. Нужно подкинуть в камин пару кусков каменного огня и вернуться в кровать. В его маленьком доме все равно нет второй, так что придется потесниться.

Уильям МакТавиш уже полгода предпочитал обитать именно здесь, в охотничьем домике на краю клановых земель, спасаясь от требований родни немедленно остепениться и жениться. Его злило, что из-за этого ему пришлось уволиться со службы и вернуться домой. Он совсем не собирался пока еще садить себе на шею жену и детей, кои непременно последуют. Причем, жениться требует родня, а обеспечивать семью придется ему. Спрашивается, а зачем?

— Полежи пока один, — Уилл все-таки решил, что стоит подтопить очаг.

Вскоре камин полыхал, как адское пламя, в доме стало жарко, а рядом с все еще горячим парнем — и того жарче. Но Уилл стоически терпел, опасаясь, что ночью Вик может простыть еще сильнее, если его не греть живым теплом. Не хотелось бы потом отвечать перед Стальным Лексом за глупую смерть его офицера. Даже получилось самому немного задремать, несмотря на жару. Проснулся же Уилл от того, что его недвусмысленно лапали по заду и терлись чем-то горячим и твердым о бедро. Когда он продрал глаза, готовый уже рявкнуть на «больного», то обнаружил, что тот даже не думал просыпаться. На сухих, обкусанных и потрескавшихся губах дрожала сонная улыбка, Вик тихо постанывал, бессвязно что-то бормоча.

— Вот же… больной, — Уилл руки Вика убрал, переместив их повыше, пускай спину ощупывает, не так вызывает желание заехать в морду.

Виктор вжался лицом в его плечо, тихо и прерывисто выстонал что-то, вздрагивая. Судя по тому, что между их телами стало влажно и горячо, ему уже было хорошо. Прибить гада захотелось еще сильнее.

— Вот сволочь, а? — ругался Уилл, выбираясь из объятий Вика к ведру с водой. — Болеет он. Да ты на всю голову больной, причем неизлечимо.

Вик не слышал — он все еще спал, причем, уже куда спокойнее, расслабленно вытянувшись и уткнувшись в локоть носом. Уилл вытерся, посмотрел на наглую тварь, подавил желание сделать что-нибудь нехорошее, но очень радующее душу. Больной все-таки, надо относиться бережнее. Да и нравился ему этот парень, еще с Академии. Там более взрослый и сильный хайлендер принял юношу под свое негласное покровительство. Все-таки он неплохой, если не считать странной привычки облапывания ближнего своего за задницу.

Уилл подошел, потрогал лоб больного. Хвала Морриган, жар спал. Значит, к полудню уже встанет, можно будет узнать, какие черти понесли его в горы, и что там стряслось у Дамайнов. Пока надо обиходить лошадь, потом сварить мясо, попьет мясного взвара, легче станет. Может, мозги на место вернутся. И что ему такое снилось-то?

— Надеюсь, это была какая-нибудь жопастая красотка из портового борделя, — бормотал Уилл себе под нос, вычищая отдохнувшую за ночь лошадь Вика, засыпая ей сено и наливая в колоду чистую воду. — Какая-нибудь Мэри или Лиззи, сразившая беднягу наповал своими формами.

В глубине души он подозревал, что ошибается. Даже будучи курсантом, Виктор Авенбрайт не засматривался на девиц. Зато Уильям помнил случайно перехваченный взгляд, полный немого восхищения, которым Вик одарил его самого.

— Прибью гада, вот точно прибью… Чтобы руки не распускал.

В том, что среди лоулендцев попадаются такие вот извращенцы, горец не видел ничего странного: все они там, равнинные улитки, не от мира сего. Странным было то, что Вик так долго продержался во флоте, не раскрыв свое увлечение. Видимо, страсть к морю была сильнее. Или просто никто настолько не впечатлил. Но по морде настучать ему хотелось все еще очень сильно.

Вик проснулся далеко за полдень, вынырнул из бессвязных видений с тяжелой головой и страшной слабостью в теле. Он смутно помнил, что, вроде бы, встретил Уильяма МакТавиша, но что было после — забыл напрочь. Судя по тому, что лежал он в тепло натопленном помещении, под тяжелым меховым пологом, голый и пока еще живой, встреча с товарищем ему не приснилась.