Игра отражений (СИ)

Словно учуяв его взгляд, тот сонно завозился, застонал, откидывая тяжелое покрывало, зашарил по меху руками, словно ища кого-то. И без лишних взглядов было понятно, что ему снится: над пахом мех приподнимался горбом. Уилл перебрался зачем-то на край кровати, убрал одеяло, жадно разглядывая все открывшееся взгляду. Помочь ему, что ли? Протянуть руку друга…

Вик беспокойно повернул голову, приоткрыл рот, блестя ровными, белыми зубами, и снова тихо простонал что-то неразборчивое, в чем Уиллу почудилось «Пожалуйста» и какое-то имя. Бронзовое тело изогнулось, дернулся и шлепнул о живот не слишком крупный, но ровный и красивый член, оставив мокрое пятнышко. Уилл все же рискнул, обхватил его ладонью. Было непривычно так дотрагиваться до другого мужчины, одолевало сомнение, получится ли вообще что-то из этой затеи, это ж не себя удовлетворять, тут еще попробуй угадать, правильно ли все делаешь. Виктор ахнул и сорвался на долгий стон, комкая в кулаках мех и приподнимая бедра. Между темных ресниц голубели белки закатившихся глаз. Вроде бы пока все шло достаточно неплохо, судя по его реакции. Уилл уже смелее принялся двигать рукой, залюбовавшись неприкрытой бессознательной реакцией на свои действия. Ну само воплощение желания и соблазна, особенно в этом мехе, выгибается, сам толкается в руку. И спит при этом. Он все же протянул свободную руку и погладил Вика по плечу и груди. Влажная от пота кожа оказалась совсем не шелковой, но все равно мягкой, горячей и словно бы покрытой пухом. И от этого прикосновения он застонал так, что Уилла продрало до самого нутра, столько наслаждения звучало в голосе. Хайлендер нервно сглотнул, будто не он только что спустил, снова напрягшаяся плоть ткнулась в тяжелые складки килта. В полной растерянности от происходящего, Уилл сжал пальцы, захватив меж ними светлый розоватый сосок. Вик вскрикнул, выгнулся дугой.

Это все начинало походить на какой-то странный сон. Хотя довольно приятный, надо сказать. И немного глупый, потому что Уилл понятия не имел, что Вику понравится, а что понравится еще больше. И просто продолжал ласкать, жалея, что нет третьей руки — на себя. Его ладонь продолжала бродить по телу Вика, обходя только шрамы. Он приласкал и второй сосок, и поджарый живот, и поджавшиеся яйца. Парень только надрывно стонал, отвечая на каждое прикосновение этими будоражащими звуками. В последний момент он дернул бедрами так, что рука Уилла соскользнула куда-то между ног. Уилл пообещал себе, что непременно сунет потом голову в снег, а то ощупывание чужих задниц — это уже как-то не просто странно. Ну ладно, он не ощупывал, он пытался руку высвободить, что было нелегко, потому как кровать оказалась чересчур мягкой. И вовсе он не думает о том, как бы Вика… не думает. Это все полынная настойка, которой Вик тут надышал.

Пальцы на чужом члене сжались сильнее, особенно, когда Вик судорожно скомкал в кулаке уже не мех, а край его килта, и шерстяная ткань чувствительно проехалась по головке, заставив стиснуть зубы и зарычать. Потом Вик дернулся, снова застонал, и на его животе и руке Уилла осталось белесое семя. По крайней мере, можно было собой заняться, пока этот спящий демон не пробудился. Стыд-то какой. Позор. Но хорошо отчего-то.

Убраться с кровати Уилл даже не подумал, да и не хватило б его терпения еще куда-то там идти. Понадобилось всего-то несколько движений влажной ладонью по собственному члену, чтоб рухнуть в жаркую пропасть. А, открыв глаза и проморгавшись, встретиться взглядом с растерянно и сонно улыбающимся Авенбрайтом и понять, что тот едва ли не с ног до головы забрызган не только своим семенем.

— Тебе это снится, — решил сразу же усыпить его обратно Уилл.

Вик приподнял бровь, но спорить не стал и даже глаза снова закрыл. А когда Уилл уже решил, что ему повезло, и парень впрямь снова уснет, пробормотал:

— Как морская вода, Йети… Ты как морская вода.

— В смысле, холодный и мокрый?

— Горький и соленый, — усмехнулся Вик.

Уилл покраснел и убрался к ведру с водой и тряпке, сполоснуться самому и обтереть Вика.

А Вик смотрел на него и понимал, что злодейка-Судьба за что-то ненавидит его так, словно он виновен во всех грехах мира. Подарить ему такой намек, поманить, словно голодного ароматом изысканного яства — и это когда между ними огромная пропасть. Ему ничегошеньки не светит — Уильям МакТавиш — известный любитель женских прелестей, а то, что случилось сейчас… не более чем помрачение рассудка. Временное.

Уилл обтер его и велел:

— Спи. Тебе надо отдохнуть, прийти в себя. Погода чудесная, а ты валяешься.

— Вечером буду уже в порядке, — пообещал Вик, снова закрывая глаза. Слабость никуда не девалась, наоборот, усилилась откатом от испытанного удовольствия, и он в самом деле уснул, но уже спокойно.

Уилл решил заняться готовкой, вечером тоже надо будет что-то есть. Из головы не шло то, что случилось. Сунуть ее в снег хотелось все отчетливее. Может, это поможет мыслить ясно и не кидаться на Вика? С одной стороны, вроде ничего такого, поласкались немного. С другой стороны, это же Вик. Который ну никак на смазливую девушку не тянет. Да и смазливым его назвать язык не повернется. Виктор был красив типично мужской красотой, резкой, жесткой, особый шарм которой придавали шрамы. Словно чуть выщербленный боевой нож, так удобно ложащийся в ладонь. Все, где тут сугроб? Уже какие-то мысли полезли совсем не те.

Уильям вышел из дома, вдохнул и с разбегу окунулся в снег. Это взбодрило, пускай и ненадолго. И помогло решить, что ничего страшного не произошло. Ну, подумаешь, захотелось странного. С недотраху некоторые и на овец, бывает, лезут, сам слышал. Правда, в далеком детстве, но это был доказанный факт. А Вик гораздо симпатичней овцы.

«Да у него же подержаться не за что!» — возражал здравый смысл. — «И вообще, он мужик!»

«Зато красивый. И задница неплохая. И вообще, подержаться уже подержался, есть за что», — отвечал смысл нездравый.

«А детей тебе он родит? А что ты родителям скажешь? Да и уедет он скоро, обратно на корабль. Ему без моря не жить, и ты это сам знаешь!»

Против этого крыть было нечем. Да, вернется к своему морю — и все. Но сейчас-то им ничего не мешает побыть вместе? Здравый смысл, исчерпав аргументы, умолк. Уилл вернулся в дом. Может, у них будет одна или две ночи. Но они будут. В конце концов, об этом никто, кроме них, никогда не узнает. Вик вообще парень неболтливый, за себя Уилл тоже может сказать так.

МакТавиш убедился, что больной набирается сил, решил, что к вечеру тот вполне может и очнуться здоровым. А раз так, то каша и копченая грудинка — то, что будет вполне приемлемым ужином. Каша уже докипала в котелке, можно было ее и вовсе снять и отставить в уголок, на угли. А самому сходить к ручью, обновить тропу, а то совсем снегом замело. Не стоит вздыхать и таращиться на Вика. Жить, как жил, и не маяться всякой ерундой. Он добыл из сарая лопату и взялся работать, откидывая снег. Это позволило на время забыть о госте, об идиотских мыслях, правда, вперед вылезли личные проблемы: отец всерьез вознамерился старшего сына женить на девчонке из клана МакФергюсонов. Не то чтобы Уилл был так уж против, но девчонка ему не нравилась: мелкая, тощая, молчаливая. Какие от такой дети? Да она сама еще ребенок, вроде бы, только недавно пятнадцать зим стукнуло. Тьфу! А других в этом клане нет пока. И отцу ведь не объяснишь ничего. Было обидно какой-то детской обидой, что пришлось выйти в отставку. Море было для горца непостижимой загадкой, которую он смаковал долгих десять лет. Сейчас они казались такими короткими. Вот бы найти способ вернуться. Хоть какой-нибудь. Смутная мысль мелькнула и сгинула, не успев оформиться. Ничего, вернется. Он был в этом уверен.