Игра отражений (СИ)

— А ты скоро женишься.

— Но сегодня все равно было лучшим, что когда-то у меня было, — коряво изъяснился Уилл.

— Поверь, у меня тоже, — усмехнулся Вик, правда, уточнять, что встать прямо сейчас не рискнет, не стал. Он и завтра-то, наверное, с трудом сможет идти не кавалерийской походкой.

Уилл счел, что достаточно отлежался для того, чтоб доползти до ставшего родным ведра с водой и произвести помывку себя и Вика. Нет, это было хорошо. И одновременно было почему-то так тоскливо. Завтра он отведет Вика в клан, потом проводит до равнины. И — прощай, мыш. Виктор лежал, закрыв глаза, как показалось Уиллу, задремал. На самом же деле, тот попросту боялся, что Уильям сможет увидеть в его глазах то, что показывать было нельзя никак и никогда. То, что подростковая влюбленность с первого курса Академии никуда не девалась, черти б морские ее взяли. И сейчас от того, что это сумасшедшее чувство перерастало во что-то еще более ужасное, стальными когтями рвущее душу в клочья, хотелось выть и кататься по полу, как от боли.

Уилл обтирал его аккуратно, стараясь не разбудить задремавшего. Какой он все-таки — налюбился, и спать сразу же. Вик перехватил его руку, сжал, не зная, что сказать. Он не имел права говорить вообще ничего, ведь максимум через четыре дня он умчится отсюда обратно в Савентум, а там, под парусами «Уэлли Стар» — в море. И гарантии, что они снова встретятся, нет. Судьба моряка непредсказуема. Сегодня попутный ветер, завтра шторм, послезавтра пираты, мель в неизведанных водах, кракен или риф.

Уилл лег рядом, обнял его:

— Спи, мыш, тебе завтра понадобятся все силы.

«О, да. Еще больше сил мне понадобится, чтобы уехать от тебя».

Вик уткнулся ему в плечо носом, вдыхая запах, так похожий на запах моря, но с примесью смолистого и верескового ароматов, и все же уснул.

Утро наступило, по мнению Уилла слишком быстро и безжалостно. Так хотелось бы еще подремать в тепле или просто поваляться, обнимая спящего Вика.

— Уже утро, мышастое, просыпайся, — Уилл разбудить его решил поцелуем.

А что? Имеет право на романтику. Кто их вообще видит или слышит? Можно мыша хоть солнышком, рыбонькой и конфеткой обзывать, называть, то есть.

Вик сначала ответил на поцелуй, а только потом проснулся. Сонно поморгал, фокусируя взгляд на Уильяме, улыбнулся:

— Вставать? А вроде только легли…

— Да, но уже утро. Пора завтракать и отправляться в клан.

Выпускать Вика из объятий не хотелось совершенно.

— Угу, — согласился Авенбрайт, но не шевельнулся. «Пожалуйста, еще минутку, пусть это мгновение продлится вечность, Боже!» Он и сам понимал, что эта молитва звучит попросту богохульно, такие, как он, никогда не станут считаться праведниками, и молитвы их услышаны не будут. Уилл снова поцеловал его и нехотя сдвинулся в сторону края кровати. Всю «прелесть» вчерашнего соития Виктор прочувствовал, когда попытался подняться с постели. Непередаваемое ощущение. Он с трудом разогнулся, делая вид, что все хорошо.

«А что ты хотел? Скажи спасибо, что простыни не как после первой брачной ночи».

Уилл возился с завтраком, разогревал вчерашнюю кашу. Прикончить ее, вымыть котел и закрыть дом. Неизвестно, когда теперь он вернется сюда. Пора уже перестать бегать от судьбы. Женитьба так женитьба.

— Был бы ты девкой, мыш… Сразу же в мешок — и жениться, как Бешеную Марго.

— Был бы я девкой, Йети, тебе не понадобился бы мешок, — болезненно усмехнулся Вик.

Уилл только рукой махнул:

— А что толку теперь? Был бы ты из любого горского клана хотя бы, отец бы еще подумал, может.

Авенбрайт молча кивнул. Да, что уж тут поделать? Да и смысл что-то делать, если ему скоро снова в море? Внутри, словно игла, воткнувшаяся в сердце, кололо понимание: если сейчас они расстанутся, то это уже навсегда.

— Ешь садись, мыш. А я схожу, посмотрю, как там тропы.

Вик поел стоя, сидеть было куда хуже, чем ходить. Потом оделся и вышел во двор, проверил свою лошадь. Та была довольна и сыта, вычищена. Погода была прекрасная, в меру солнечно, чтоб не слишком слепило, в меру холодно, чтобы взбодрить. Словно горы пытались хоть как-то порадовать Виктора. Он полюбовался на белоснежный покров, на темную зелень елок, на глубокие синие тени, казавшиеся провалами во что-то потустороннее. Горы были прекрасны, достойны восхищения. Но он больше любил море, видно, все же целовали его проказницы-русалки, когда только, бог весть.

— Ну что, мыш, идем собираться, — позвал Уилл. — Нам тут путешествовать недалеко, через пару-тройку часов доберемся.

— Дьявол, я бы не добрался до Керрен-мид в метель, — выдохнул Вик, когда их путь по заметенным узким тропинкам, неизвестно как находимым Уиллом, закончился у ворот крепости Керрен, являвшейся родовым гнездом клана МакТавиш.

— Повезло тебе, мыш, несказанно повезло, — усмехнулся Уилл, пережидая, пока их впустят. — Готов встретиться со старой Мойрой? Главное, не смущайся ничего, а то любит она в краску повгонять.

— Меня, пожалуй, вгонишь, — фыркнул Виктор. — Уилл, а какого дьявола тебя той ночью в метель понесло на улицу?

— А вот что-то вот тут, — он бухнул себя кулаком в грудь, — заныло и погнало.

— Ну, — как-то даже немного удивленно повел плечом Вик, но больше ничего не успел сказать: ворота замка распахнулись, решетка поднялась, и пришлось идти, ведя под уздцы лошадь. К слову, в седло Вик за все время пути так и не сел.

Встречали их четверо горцев, похожих на Уилла, как бывают похожи горошины в одном стручке, сразу же приняли его в медвежьи объятия, приветствуя.

— Жениться надумал, раз явился?

— А отец уже у окна с арбалетом караулит, чтобы ты опять не сбежал.

— Мне к бабушке надо, — отбивался Уилл. — Вон, привез к ней гостя.

— Наш будущий дедушка? — все заржали.

— Увы, не дорос я еще до сватовства к матриарху клана, — отшутился Вик.

— А ты попробуй, вдруг да и сладится дело.

— Что у вас тут за шум? — во двор выплыла, иначе и не скажешь, немолодая, но все еще удивительно красивая женщина, похожая сама на зиму в горах, кутаясь в белые меха, по которым разостлалась серебряная коса.

Горцы сразу притихли, как-то даже вроде стали меньше ростом.

— Гостя к тебе привез, бабушка, — осмелился все-таки сообщить Уилл.

— Гостя? Это хорошо. Иди за мной, гость. Имя-то какое странное.

— Меня зовут Виктор Авенбрайт, достопочтенная, — склонился перед ней Вик. Поклон был достоин особы королевской крови.

— Знакомое имя. Идем, расскажешь, что за нужда тебя заставила пускаться в столь дальний путь, — некогда синие глаза, сейчас голубые как весенний лед, засмеялись.

Вик порадовался, что никогда особо не краснел от смущения. Показалось, что эта женщина знает о нем все, и о том, что случилось ночью, и вчера днем — тоже. И о тайных желаниях и мыслях Вика, в которых он и сам себе признаваться не хотел. В небольшой уютной зале жарко полыхал камин, на исполинской медвежьей шкуре стояло похожее на трон кресло. Для гостя, видимо, предназначалась обитая кожей скамеечка, куда Вик и сел, с милостивого кивка матриарха.