Игра отражений (СИ)

— Нет, не в этом дело. Просто я… Ну…

— Так. Давай, зайдем в трактир, возьмем по стакану горячего вина, и ты мне расскажешь, — предложил Вик.

Вино язычок Эдме развязало — пить она совсем не привыкла. Виктор слушал ее сожаления о собственной никчемности и ненужности, мягко сжимая ладошку девушки в своей.

— Хочешь, я буду с тобой заниматься науками? Ну, насколько это будет тебе интересно. Расскажу о мире, разных странах, народах, обычаях. Будем читать, может, рисовать.

— Да, очень хочу, — закивала Эдме и икнула, — ой, — прикрыла рукой рот. — А ты много видел, да?

— Не так чтобы очень, — усмехнулся мужчина, — но по свету помотался, правда, скорее, по морям, чем по суше. Десять лет уже служу, срок немалый.

— И ты такой умный, — восторженно решила нетрезвая Эдме.

— Ну, дурака бы капитаном не поставили. Ты как, идти сможешь, или все-таки нести тебя?

— Я смогу, надо просто на улицу выйти.

— Тогда идем, малышка. Потихоньку, прогуляемся, спешить некуда особо.

Эдме на прогулке вцепилась ему в руку, приноравливаясь к шагу Виктора. Он и рад был — весу в той Эдме, как в птичке, ладошки горячие, сама маленькая. Совсем не такую девицу он себе представлял женой, если б припекло. Но сейчас другой на ее месте представить не мог. И Уилла рядом. Его семья, подумать только!

Эдме на все вывески заглядывалась по нескольку минут, пытаясь их прочитать. Получалось не очень.

— Зеленый кабак… Кабан…

— Правильно. И так, и эдак правильно, — ухмылялся Вик. Вывеска была над питейным заведением. Видно, кого-то из завсегдатаев горячкой стукнуло, что ему кабан зеленый привиделся, так и назвали.

— Отец всегда говорил, что женщине нельзя быть грамотной. Но матушка учила меня читать и писать.

— В Сагранзе, в Алетском Университете, преподает донна Глориа Спата. Говорят, что Спата — это не настоящая ее фамилия, а прозвище, за то, что дерется крепко, — фыркнул Вик. — А преподает она не какие-то там изящные искусства, а тригонометрию. Вот так. А кто говорит, что женщине грамотной быть нельзя, тот идиот.

— Буду еще больше грамотной. Вик, смотри, там лавка ювелира, кажется.

— Вот туда и пойдем.

Колечко по руке Эдме уменьшили быстро, всего-то полчаса посидеть и пришлось. Тонкий ободок, как влитой, сел на палец, заиграл искоркой аквамарина в изящной оправе.

Эдме любовалась им, вытягивая руку подальше.

— Красиво же? Ну ведь красиво, Вик?

— Очень красиво, малышка. Хочешь бусы такие же? Не бусы, как оно… колье с аквамаринами, мастер, есть у вас?

Ювелир хмыкнул, почесал подбородок и полез смотреть в закромах.

— Ну, вот, из готового только цепочка с камнем есть.

Рисунок оправы отличался, но не сильно. А камни будто из одного кристалла резали — ясные, одинакового оттенка. И цепочка тонкая, изящная, румейского плетения.

— Берем.

— Пятнадцать золотых, — ювелир явно настроился поторговаться, любил это высокое искусство.

Эдме только ахнула и от себя украшение принялась отодвигать. Вик фыркнул, указал глазами на нее, скроив страшную рожу.

— Ладно, тринадцать, — скинул ювелир.

Виктор вслух не торговался — боялся обидеть Эдме, хотя за три камушка отдал всего-то пять золотых, а тут за один, может, чуточку побольше — тринадцать? Но только смотрел на мастера со вселенским укором и на пальцах незаметно показывал цифры. Хитрая пиратская рожа капитана и паника Эдме свое дело сделали — мастер продал цепочку за три золотых монеты.

— Как ты его? Заговорил, что ли? — то и дело трогая украшение на шее, восторгалась девушка.

— Угу, загипнотизировал.

— Загипо… что?

— Наука такая у османов есть, когда человека силой мысли воли лишают и заставляют делать все, что прикажет гипнотизер. Факир, по-османски.

— Ты надо мной смеешься? — заподозрила Эдме.

— Шучу, конечно. Я же не факир. Просто удачно поторговались, — рассмеялся капитан.

— Но камень очень красивый, спасибо, Виктор. Я буду надевать украшения на праздники, как сегодня.

— А сегодня праздник? — он удивился. — И зови меня просто Вик, хорошо?

— Ну да, мне сегодня шестнадцать лет, я совсем взрослая.

— Ох, правда? — Вик подхватил ее под мышки, закружил: — Поздравляю, малышка.

Эдме смеялась, чувствуя себя легкой, как горсть перьев.

— Тогда нам явно в кондитерскую! Купим самый большой и вкусный торт. Ты любишь крем? Взбитые сливки? Цукаты? Может, желе или глазурь?

— А что это все? А сливки я люблю, да.

— Идем скорее, увидишь и попробуешь понемножку.

Эдме любила сладкое, а все то, что перечислил Вик, звучало очень вкусно. Кондитерскую девушка унюхала за квартал от нее: аромат пирожных, крема и прочих кулинарных чудес витал в воздухе, словно сахарная глазурь, густой и сладкий. Эдме тут же облизнулась:

— Как оно все вкусно пахнет. Слюнки текут.

Просторное помещение было заставлено столиками на два, три и четыре человека, широкая стойка одновременно выполняла и роль витрины, выполненная в виде горки-лесенки. На «ступеньках» стояли плетеные коробочки с пирожными, подносы с тортами, которые можно было покупать не целиком, а по кусочку. Здесь же продавали чай и горячий ягодный морс. Эдме сразу завертелась, как неисправная стрелка компаса, забегала, принюхиваясь. Хотелось все и сразу, но она понимала, что столько не осилит. Виктор поступил просто: заказал по тоненькому кусочку тех тортов, которые хозяин кондитерской мог сделать им вот прямо сейчас, и целый чайник крепкого чаю с двумя чашками.

— Они так пахнут… Шоколадный?! И так выглядят… М-м-м, вкусно-то как!

— Главное, выбери, какой тебе сейчас больше всего понравится, — улыбнулся Вик.

Себе он взял шоколадный брауни, любимый с детства, когда его готовила еще матушка. Эдме вся перемазалась крошками, наконец, выбрала:

— Мне нравятся сливки. И фрукты.

Получив отмашку, кондитер немедленно отправился за готовыми и пропитанными джемом коржами, которые ему оставалось лишь переслоить ягодами и взбитыми сливками, украсить ими же сверху, да посыпать бисквитной крошкой. Торт получился огромным, коробка с ним была размером с колесо экипажа, как показалось Эдме.

— Мы же никогда столько не съедим, — ужаснулась она.

— Уберем на ледник и доедим завтра, — успокоил ее капитан. — Теперь к рынку? Слышишь, часы на ратуше бьют полдень.

— Уилл ждет! — подпрыгнула Эдме.

К рыночной площади у Морских Врат Перта они подошли через полчаса, и Уилл их там уже в самом деле ждал.

— А у нас есть торт, — сразу похвасталась Эдме.

— У нас праздник? — удивился МакТавиш. — Или это мы празднуем начало отпуска Вика?

— А… Да, точно, это празднуем. А еще немножко мой день рождения.

История с подхватыванием и полетом над мостовой повторилась, правда, Уилл ее еще и подкинул, как ребенка, громогласно радуясь. Эдме смеялась, обнималась с ним сама. Когда восторги поутихли, счастливый тривиум направился на рынок за специями: Уилл, как и обещал, показывал Эдме каждую, продавцы давали понюхать, пока он рассказывал все, что запомнил из уроков Аль-Фераджи.