Игра отражений (СИ)

Кристиан разглядывал все вокруг, внимательно изучая. Красиво. Странно. Но придется привыкнуть, они ведь хотели вместе посмотреть мир. Стражник на воротах принял монеты, отсалютовал Доминико, узнав его. Юноша кивнул и направил коня вверх по главной улице города, к площади ратуши. Теперь он мог быть спокоен: что бы ни случилось, стража здесь будет знать, что в городе сын герцога с гостем.

— Расскажи мне про ваших благородных дам. Чем они вообще занимаются? — Кристиан решил начать выстраивать тактику поведения.

— Интригуют, соблазняют, — хохотнул юноша. — Как и везде. Замужние донны с дочерьми составляют грандиозные матримониальные планы, такие и не снились завоевателям Рума. Незамужние, впрочем, от них не отстают.

— Ну, этим я заниматься точно не буду, я уже наинтриговался…

— Кроме того, танцы, охота, благотворительность. Здесь очень популярны выезды благородных дам в дома призрения и приюты, больницы. Есть даже Орден Святой Маддалены, куда вступают аристократки. Это не церковный Орден, но занимается он тем же, чем и многие женские монастыри: помогает больницам и беднякам. Многие дамы проходят обучение на сестер милосердия.

— А вот это уже любопытней, — Кристиан осмотрелся. — Странное чувство. Словно я никуда и не уезжал. Все города так похожи друг на друга…

— В более цивилизованных частях Сагранзы так и есть, — кивнул Нико. — Теперь ты это понимаешь, так легче будет привыкнуть. Но мы обязательно побываем и там, где отличия видны невооруженным глазом, mi caro.

Кристиан улыбнулся, решив, что жизнь не так уж и плоха. Особенно рядом с Доминико. Улица влилась в довольно широкую многоугольную площадь, посредине которой уже ожидаемо высился фонтан с бронзовой фигурой гиппокампуса, из пасти которого вверх била струя воды, рассыпаясь в воздухе водяной пылью. Напротив величественного и немного мрачноватого здания ратуши с узкими колоннадами и квадратной башней из серого камня сооружали низкий помост, рядом с которым расположились два фургона, крытые яркими, хоть и запыленными тентами. Доминико обрадовано привстал на стременах:

— Циркачи, Кристо! Давай, быстро отведем лошадей и снимем комнату, и вернемся сюда!

— Полностью поддерживаю, — возгорелся Кристиан.

Им повезло: в гостином доме прямо на площади еще оставалась одна, самая дорогая, а потому свободная комната. Но Доминико мог позволить себе все, что угодно, денег он взял достаточно. Вскоре они, словно мальчишки, сбежавшие из-под строгого надзора, едва не вприпрыжку вернулись к помосту, по пути купив с лотка пару еще теплых пирогов и кувшин «гебрис». На площади уже собирался народ, пришлось немного потолкаться плечами и локтями. Доминико порадовался, что кошель спрятан надежно — в толпе шныряли ловкие воришки.

Кристиан грустно косился на пирог, мечтая попробовать. Но неприлично есть на улице, этому его обучили надежно. Доминико же, наплевав на правила приличия, жадно вгрызся в свой пирог и покосился на спутника, недоумевая, почему тот не ест. Кристиан ответил печальным взором и перевел взгляд на помост. Циркачи — это интересно. Как-то в столице он посмотрел на бродячий цирк.

Сагранзец прожевал откушенное и приобнял Кристиана за плечи:

— Mi amante, мы не при дворе и не на светском рауте. Ешь, пока не остыло.

— Как-то неудобно., — пирог соблазнял, манил и взывал запахом и румяными боками, Кристиан не выдержал искушения.

Доминико про себя восторженно заорал, но вслух ничего так и не сказал, только одобрительно и лукаво подмигнул, кусая и свой пирог. Вино пришлось пить из одного кувшина.

— Чувствую себя нашкодившим мальчишкой, — Кристиан все еще слегка смущался.

— А так и есть, — пожал плечами Доминико. — Мы с тобой сбежали от строгих дуэний и имеем право пошкодить в свое удовольствие, разве нет? О, гляди!

На помосте тем временем разворачивалось действо: плясали в руках жонглера огненные факелы — два, три, пять! Вперемешку с ними взлетали острые даже на вид длинные ножи. Кристиан забыл обо всем, заворожено глядя на такое непривычное зрелище. Это было сказочно. И совершенно незнакомо, детские воспоминания уже успели поблекнуть, оказывается. Потом был фокусник, от его трюков на лигу несло нераскрытым магическим даром, но толпе было начхать, учился ли он магии, или нет: она ахала и свистела, топала и рукоплескала, швыряла на помост монеты, которые шустро собирал мальчишка-помощник. А фокусник пускал из ладоней мириады светящихся бабочек, создавал прямо из воздуха свежие лилии и розы для дам, заставлял кружиться хороводами в воздухе карты, переливающиеся всеми цветами шарики и воздушную гимнастку, которая смеялась и посылала в толпу поцелуи.

— А-а-ах!!! Это впечатляет!

Кристиан был весел, почти не напоминая снулого островного лорда. От метателя ножей он ахал и замирал так же, как все здесь, так же аплодировал, когда острейшее лезвие срезало головку цветка у самых губ ассистентки. Так же едва не завопил от ужаса, когда та самая гимнастка едва не сорвалась с каната, натянутого над площадью, вымощенной весьма твердыми булыжниками, но это оказался трюк, и Кристиан отбил себе ладони, аплодируя смелой девушке. Этот вечер обещал остаться в памяти навсегда, как одно из самых прекрасных завершений прекрасного дня.

Когда циркачи откланялись в последний раз на сегодня и принялись собирать реквизит, Доминико потянул Кристиана в таверну, ужинать. Что там тот пирог! От эмоций он словно растаял, не дойдя до желудка!

— Это так… Ух, — Сент-Клер слов не нашел. — Никогда такого не видел.

Сагранзец радовался его радости, как ребенок, сиял, словно начищенная монетка.

— Ну и чего ж ты так сияешь? — Кристиан толкнул его в бок локтем.

— Тебе понравилось, и я рад, — улыбнулся во все белоснежные зубы Нико.

— А что мне могло не понравиться, со мной ведь ты. Это даже чистку лошадей превращает в самое увлекательное занятие на свете.

А кровать в комнате оказалась одна, хоть и широкая. Кажется, это немного смутило Доминико, особенно когда тот вспомнил, что Кристиан предпочитает спать в жару обнаженным. Он-то тоже не в сорочке ложиться привык, в любую погоду.

— Хм, — Кристиан подумал о том же. — Ну ладно. Отвернись и не смущай мою нравственность.

Доминико, фыркнув, мол, кто еще кого смущает, все же отвернулся, судя по звукам, тоже принялся раздеваться. Кристиан быстро разоблачился, сложил одежду на стул и нырнул под прохладную простынь, укрывшись до пояса. Глаза против воли норовили повернуться туда, где Доминико по старой привычке вычесывал волосы гребнем прежде чем лечь. Тень от свечи плясала по стене. Кристиан пытался смотреть в потолок, в пол. Но не на жениха. Что он станет делать, когда тот ляжет, думать даже не хотелось. Постель широкая, но глупо было бы надеяться на то, что ночью они ни разу не соприкоснутся. Хотя, если он будет спать, его ведь эти прикосновения волновать не будут? Главное, уснуть побыстрее — и все. И перестать думать всякое. В конце концов, ему двадцать два года, он не подросток, так вспыхивать. Это простительно Нико, но никак не взрослому молодому человеку. Тело, изголодавшееся по ласке, было категорически несогласно. Пришлось прикрыться ладонью, чтобы не поднималась горбом льняная простыня. Боже, какой стыд!