Игра отражений (СИ)

— Да, конечно. И что ты там нашел такое?

— Я нашел копию договора, брачного договора рода Сент-Клер с родом Пьяццони.

Герцог нахмурился:

— Так-так. И что же в нем написано?

— Что в случае, если в роду Сент-Клер народится девочка, будет заключен брак с представителем рода Пьяццони. Ты же знаешь, что Сент-Клеры славились тем, что у них всегда рождались только мальчики. Теперь-то ясно, что рождались Двуликие, и, если бы правда вскрылась, такого наследника могли обязать выйти замуж. При этом заперев его в одной ипостаси. Ритуалы для этого варварства есть, сам видел. А усиление фамилии Пьяццони автоматически ведет к тому, что церковь получит больше свобод, и даже мне не под силу будет этому помешать.

— Нужно предупредить… Хотя слишком поздно. Ну что ж, через пять дней договор потеряет силу, — герцог хмурился, новость не радовала, усиление рода Пьяццони было последним, чего б хотелось его семье.

— Я услал Энрико из Сагранзы в Брест сразу же, как только Георг сообщил мне о помолвке Сент-Клера с твоим сыном, иначе скандал поднялся бы до небес. Удивительно, как Пьяццони и его ручные святоши не пронюхали о Кристине раньше? Видимо, их копия договора затерялась в архивах.

— Тогда я поспешу, сделаю, что возможно, за пять дней. Прием должен быть императорским…

— Обижаешь, Альери, неужели ты думаешь, я не подготовил все, что возможно, за эти месяцы? — усмехнулся император с толикой облегчения во взгляде.

— Тогда я сам подготовлюсь. Я все еще… не одобряю этот брак, но поделать ничего не могу. Эта легкомысленная особа умудрилась сманить Доминико на побег.

— В мужском обличьи, — укоризненно заметил Альфонсо. — И я уже наслышан о том, что эти двое сумасшедших юнцов умудрились устроить Дьявольские Пляски в Марсии.

— Вдвоем. В стране, где один каждый день теряет сознание, а второй — просто мальчишка.

— Твой сын уже не мальчик, Альери, смирись. Не сомневаюсь, ты наказал его со всей отцовской строгостью?

Герцог кивнул:

— Именно так. За что меня со всей островной рыцарственностью обливали льдом презрения целую неделю.

Император совершенно неимператорски заржал.

— Как же ты стерпел, брат?

— С трудом. Мне казалось, что я завтракаю, обедаю и ужинаю в леднике. И вдобавок, эта унылая рыбешка умудрялась каждое утро вылезать из окна комнаты моего сына.

Альфонсо аж присвистнул:

— Несмотря на запрет? И на своего цербера в юбке?

— Боюсь, если бы я закрыл окно, он прокопал бы туннель под домом, обрушив его, как наглая землеройка. Да что там окно, если б я посадил Доминико в башню без дверей и окон, эта островная змея утащила бы моего сына в закат вместе с башней. Утешает только то, что они лишь спали.

— А ты приходил и любовался, — отсмеявшись, фыркнул Альфонсо, хлопнув брата по плечу.

— Я почти склоняюсь к тому, чтобы договор был осуществлен. Эта угрюмая рыба мигом заморозит весь род Пьяццони, после чего уже ничто не помешает ее счастью — затопчет и не заметит. Ну как? Чем она умудрилась так привлечь Доминико?

— А чем тебя в свое время привлекла еще одна островная змейка? — император открыл потайную дверь в свой кабинет и жестом предложил брату располагаться. Извлек из секретера бутылку вина и разлил по бокалам. — Помнится, наш отец тоже был не в восторге от твоего желания наплодить детей от юной гордячки из рода Даркмайр, да еще и той, от которой отреклась ее семья.

— Белла была горячей, как камни в полдень, а эта… От нее же в жилах кровь стынет, а от ее взгляда молоко сворачивается даже у коров в деревушке в горах.

— Ошибаешься, Альери. Под ледяной броней этой тварюшки скрыт вулкан, и помоги нам Пречистая Дева, когда Нико разбудит его.

Герцог махнул рукой, взял бокал:

— За удачный союз.

— А Георг был рад, что удалось спихнуть «сразу обоих Сент-Клеров» нам, — словно невзначай, заметил император.

— Он не в курсе или пытался делать вид?

— В курсе, но ему надоели проблемы с Двуликим. Сент-Клер — игрок, и притом весьма удачливый.

— О, Дева Пресвятая, он еще и картежник! — герцог залпом выпил.

Альфонсо хмыкнул и налил еще вина.

— Мне побеседовать с ним о недопустимости подобного здесь? Впрочем, не думаю, что твоя невестка, даже в мужской ипостаси, отважится играть со здешними идальго.

— Он отважится, так что лучше поговори, — герцог покачал головой. — Если б только он не был так дорог Доминико…

— Любовь нынче так редка, что нельзя лишать влюбленных счастья. Не знаю лишь, продлится ли она так же долго, как твоя? — задумчиво изрек монарх, разглядывая свой бокал.

— Это сможет показать только время, — герцог вперил взгляд в вино. — Только время.

— Я верю в племянника, — заключил император. — Твое здоровье, Альери.

— Твое здоровье, Альфонсо.

В парке побыть в одиночестве не вышло, да они и не рассчитывали на это. Но когда прямо перед ними на дорожку через кусты вырвался взмыленный конь, которого осадил не менее взмыленный всадник, Кристина испугалась. Мужчина, спрыгнувший с седла, усмехался весьма неприятно, а рука Доминико, будто сама собой, легла на рукоять шпаги.

Кристина отступила ему за спину, догадываясь, что происходит нечто не вполне приятное.

— Чем обязаны, дон Энрико? — холодно осведомился юноша.

— А сами вы не догадываетесь, дон Доминико? Это низко — украсть мою невесту. Мою по закону.

— Простите? С чего это я — ваша невеста? — возмутилась Кристина.

— С этого, — мужчина полез за пазуху и достал свернутый в трубку пергамент, протянул ей. — Ознакомьтесь, раз уж вы, в самом деле, не знаете.

Кристина развернула свиток, пробежала глазами:

— Увы, договор не имеет силы.

— Имеет, так как вы, донна, открыто заявили о том, что принадлежите к потомкам Первого Рыцаря островов.

— Здесь указано «народится девочка», в моей семье родился мальчик, увы.

— Это не проблема, есть ритуал, чтоб сделать вас такой навсегда, — самодовольно усмехнулся Энрико Пьяццони.

— Вы плохо слышите? Не передергивайте договор. Не «родится тот, кто может приобретать женскую ипостась», а «родится девочка». К несчастью для вас, слишком много свидетелей того, что родился мальчик… — Кристина отшвырнула свиток.

— Да плевать мне на договор! — взъярился сагранзец. — Моя семья слишком долго ждала его исполнения, и ты, островная шлюха, будешь моей!

Звук оплеухи показался оглушительным во внезапно наступившей тишине. Доминико, бледный от бешенства, отшвырнул невежду на два шага и потянул шпагу из ножен.

— Ты, недостойный называться мужчиной отброс, посмел оскорбить мою невесту, — шипел он, наступая. Затем последовала тирада на родном языке, звучавшая так, словно заговорили все змеи Сагранзы. Глаза потомка малефис просто полыхали едва сдерживаемой силой и ненавистью.