Игра отражений (СИ)

— Зачем вам это все? Брак недействителен без венчания, а венчание — без моего согласия.

— Роду нужна свэжая кровь, — прокаркала старуха. — Твоя кровь, dos caras. А обвэнчают вас и бэз твоэго согласия. Нэ впэрвой.

— Да вы что? Будете держать все время тут, пока меня ищут по всей Сагранзе? — Кристиан снова задергал веревки.

— И на цэпи, — хрипло расхохоталась старуха. — Пока нэ народишь пятерых.

— Я не собираюсь менять облик.

На это ему не ответили ничего. Старая ведьма куда-то ушла, судя по эху ее шагов, это было или подземелье, или пещера, или… храм? Кристиан принялся выпутываться еще энергичней, сидеть на цепи и рожать совершенно не хотелось. Руки были привязаны весьма умело, не передавливая запястья, но и не давая растянуть веревки, чтобы выскользнуть из них. Он только заработал несколько ссадин. Пришлось набраться терпения и ждать. Удручало, что неизвестно чего.

Постепенно в помещении становилось темнее, из чего он заключил, что свет сюда все же проникает снаружи. Значит, он не под землей. Какие-то старинные развалины. Выбраться будет не так уж и сложно. Темнело слишком быстро, как ему казалось. Старуха вернулась с кувшином и маленькой чашкой, налила чего-то, пахнущего вином и травами.

— Выпэй.

— И не подумаю, — прошипел Кристиан.

— Ты слишком упряма, мой внук научит тэбя подчиняться, — ухмыльнулась старуха. — Пэй, или я волью в тэбя вэсь этот кувшин силой.

— Упрям, я мужчина, старая ведьма, или ты не видишь?

С неожиданной ловкостью ведьма влила в него свою отраву, воспользовавшись тем, что он вообще открыл рот. Кристиан подавился, закашлялся, отплевываясь. Хотя б вкус ничего, терпим, мелькнула глупая мысль. Потом по телу побежали легионы мурашек, руки и ноги похолодели, потом наоборот, стали горячими. Тело непроизвольно задрожало, выгибаясь и подергиваясь. Началась медленная, насильственная, а потому весьма болезненная трансформация. Кристиан закричал, пытаясь хотя бы так избавиться от этой боли. Никогда за всю его жизнь ему не приходилось испытывать подобного. Будто его выкручивал, как белье, великан. Или растягивали на дыбе. Он даже не сразу понял, что все закончилось, еще несколько минут содрогаясь и мало что соображая от боли. Не заметил, когда в зале стало светлее и многолюднее: двое закутанных, как и старуха, людей внесли свечи на шандалах, еще трое — какой-то столик, накрытый тканью.

— Какого… кх-х-ха… дьявола?

Голос был женский, скосив глаза, он увидел собственную грудь, вызывающе торчащую вверх, со съежившимися от прохлады камня и всего помещения сосками. Кристиан — он упрямо думал о себе в мужском роде, выругался вслух. Полегчало. Вокруг него поднялась какая-то суета. Старухе поднесли плошку и тонкую кисть, она, склонившись над Кристианом, принялась выписывать на его теле какие-то символы и знаки, запахло кровью. Кристиан зашипел, дернулся, кисть соскользнула. Ведьма зашипела не хуже него, ей пришлось стереть с его живота большую часть рисунка. Потом его просто ткнули куда-то в шею, отчего все тело онемело. Он принялся ругаться, отводя душу. Ему не мешали. Старуха занималась нательной росписью, ее подельники расставляли свечи, пока еще не зажженные, вокруг алтарного камня, на котором и лежало тело будущей жертвы преступления, рисовали углем и мелом полиграммы.

Кристиан умолк. Было интересно, что они собираются сделать? Тот ритуал, который, якобы, должен запечатать его навеки в одной ипостаси? Ерунда, перевертыши изменчивы по своей природе, какой-то росписью никогда не закрепить ипостась. Но холодок все равно пробежал по телу: он ведь не знал, до чего могли додуматься местные колдуны в седой древности? Провести всю жизнь в одной ипостаси, даже не той, в которой родился? Нет уж, это слишком кошмарно, чтобы быть явью. Если вся эта чушь, варварский ритуал сработает, ему останется только удавиться. Остается надеяться, что это всего лишь глупые предрассудки.

Где-то глубоко в мыслях его женская сущность кричала, что ее — сейчас — здесь — обнаженной видят чужаки, позор, ужас! Кристиан затолкал ее поглубже. Ничего, это будет последнее, что они вообще увидят. Другая мысль, всплывшая так же непрошенно, заталкиваться отказывалась: «Знает ли хоть кто-нибудь, что это не я сбежал, а меня похитили?». Но, с другой стороны, был бы повод сбегать? Все ведь отлично. Однако вернуться надо как можно скорее. А хуже всего стало, когда в зал вошел, опираясь на плечо закутанного, тот самый Энрико Пьяццони. Мерзко ухмыльнулся, окинув взглядом «жертву».

— Я же говорил, шлюшка, что ты будешь моей.

— Держи язык за зубами, ублюдок. И вообще, если твоя тупая голова не соображает, то эта старая сука должна знать, что от лежания на холодном камне ничего хорошего с женщиной не случается. Может, меня уже отвяжут? Тут, знаешь ли, не нагретые солнцем скалы.

— Ничего, тебе недолго лежать, сучка. После того, как пройдет ритуал и я тебя трахну, отвяжут.

— Приятно видеть учтивого аристократа. Давай, подойди сюда, сын помойной шлюхи, — тело постепенно начинало ощущаться, как и то, что натяжение веревок ослабело.

— Энрико, un paso al costado. Empezando! — прокаркала старуха.

Ее помощники зажгли свечи и убрались в стороны. Ведьма же встала прямо между раскинутых ног Кристины, начиная читать что-то, кажется, на древне-эмерском, языке, ставшем основой языка Островов. Кристиана затрясло — язык он узнал. Именно им заклинала некогда королева своих детей. И если это одно из тех заклинаний. И если ведьма прочитает все верно, ни разу не сбившись и не перепутав ударения. Он навеки останется в женском теле. «Споткнись, споткнись, перепутай», — его трясло. Но судя по тому, что в голове как-то странно все плыло, как при быстрой смене ипостаси туда и обратно — пока что она все читала верно. Ровным, каким-то удивительно-звучным голосом, так непохожим на ее карканье. Не сбиваясь и не меняя темпа. Становилось светлее — огоньки свечей вытягивались вверх, словно острые лучи, сплетающиеся вокруг него в клетку. Кристиан прислушивался, на глазах бледнея. Кажется, она сбилась, да точно, не то слово, не так. Но почему тогда эта клетка растет? Огненные лучики, как показалось ему, загнулись, соединяясь над ним, вспыхнули с торжествующим выкриком ведьмы:

— For avor!

И в это же мгновение в зал ворвались несколько мужчин с оружием наголо.

— Todos de pie! No se mueva!

Кристина задергалась с утроенной силой, веревки, наконец-то, поддались. И первый же пинок пришелся в живот старухе, со всей яростной силой, прямиком в каменную стену, следом настала очередь Энрико, на голову которого опустился кувшин, брызнувший пополам черепками, вином и кровью. И приходить вооруженным ублюдку сюда явно не следовало, его шпага в руках Кристины была смертоносным оружием. И проводила Сент-Клер любимый прием предка — ювелирно чертила прямо по горлу противника. Не тронула бешеная фурия лишь Энрико, потому как отдалилась от него, а новоприбывшие показались угрозой куда более весомой, чем полуживая тварь.