Игра отражений (СИ)

— Извините, матушка, — смутился Лекс. — Оно само.

— Охотно верю, — снова мило улыбнулась леди. — Во-вторых, представь мне свою спутницу полным именем со всеми титулами.

— Я так и сделал, — делано-спокойным тоном ответил капитан, не отводя глаз от лица матери.

— То есть, просто Амалия? — уточнила Маргарет. — И где, позволь спросить, ты разыскал эту особу?

— Это не «особа», а моя жена, матушка, — еще более спокойным голосом уточнил Лекс. Правда, Амалия всем телом ощутила повисшее между леди и ее сыном напряжение, готовое прорваться чем-то нехорошим. Она стояла, боясь шелохнуться.

— Лекси, а мне свою красавицу представь, а то я прослушал, — по ступеням спустился лорд Дамайн, и уж его улыбка была совершенно искренней. — И, ради Бога, что это вы стоите в холле, словно просители? Идемте в гостиную. Ричард, Кларенс, возьмите плащи. Матильда, горячего вина!

— По крайней мере, в том портовом борделе, где ты ее отыскал, ей привили неплохой вкус насчет вещей, — оборонила леди Маргарет, разворачиваясь. — Прошу простить, я не сижу за одним столом с портовыми шлюхами. Сообщите мне, когда сия особа покинет мой дом. А Александру пригласите лекаря на всякий случай.

Александр побледнел, до хруста стиснув зубы. Это было больно и унизительно.

— Маргарет, остановись, — лорд Дамайн сказал это спокойно, но так, что внутри Амалии что-то екнуло и оборвалось. — Немедленно извинись.

— Лишь в одном случае, лорд Джон: если мне немедленно предъявят их брачную простыню, подтверждающую, что сия особа хранила невинность до свадьбы, как и полагается. Но что-то мне подсказывает, что скорее лошади полетят.

— Леди Маргарет…

— Не надо, отец. Я все понял. Извините, что потревожили, — отчеканил Александр. — Больше не повторится. Идем, солнышко.

Он круто развернулся, подхватил Амалию под руку и зашагал прочь. Ноги его в этом доме больше не будет.

— А вот тебя никто не отпускал. Немедленно вернись, — велела Маргарет.

Капитан не повел и ухом. Дверью хлопать, правда, не стал, еще чего не хватало.

— Вот, полюбуйся, что ты воспитал из него своими потаканиями. Променял семью на потаскуху из портового кабака, — переключилась Маргарет на мужа.

— Марго, замолчи, — рявкнул лорд Джон, больше не сдерживаясь. — Во-первых, какое право ты имеешь говорить такое о девушке, которую даже не знаешь? Во-вторых, не соблаговолит ли моя супруга ТОЖЕ ПРЕДЪЯВИТЬ ПРОСТЫНЮ С БРАЧНОГО ЛОЖА?! Нет? А может, она вспомнит, с кем и когда рассталась с девственностью?

Слуги попрятались, словно мыши, стараясь слиться с интерьерами и не попасть под горячую руку ни леди, ни, упаси, Пресвятая Дева-заступница, лорду.

— С каких пор ты заступаешься за каких-то шлюх? — леди Маргарет орать умела не хуже. — Могу предъявить свою юбку со следами девственной крови, устроит? Освежит твою память о той ночи в моей спальне? Я, по крайней мере, могу хоть что-то предъявить в знак того, что помню своего первого мужчину!

— Я отказываюсь разговаривать с вами, леди, пока вы не успокоитесь, — заставил себя остыть, пока не наговорил того, что потом будет стыдно вспомнить, лорд Джон. — Ступайте и приведите себя в порядок. Мне неприятно видеть рядом не леди, а неотесанную и невоздержанную на язык дикарку.

— Мне тоже неприятно видеть в своем доме портовых шлюх, — отрезала Маргарет, удаляясь к себе. — Или добивайтесь расторжения брака, или вычеркивайте Александра из рода — но имени Дамайн эта особа носить не будет, мне наплевать, что вы для этого сделаете, лорд Джон.

— Ничего. МОЙ сын будет носить имя МОЕГО рода. И его жена — тоже. Ричард, мой плащ! И пусть подадут Дьявола. Проедусь.

— Тогда его не стану носить я! Выбирайте! — и дверь комнаты грохнула.

— Милорд? Вы уверены насчет Дьявола?

— Не стой столбом, Ричард! — злой, как три тысячи морских чертей, лорд желал кого-нибудь убить, что-нибудь разгромить или просто напиться. Привычка сдерживать в узде свой нрав, не уступающий нраву супруги, и сдавшее в последнее время сердце не позволяли ни того, ни другого, ни третьего.

— Пять минут, милорд, — слуга умчался со скоростью призового скакуна.

Пришла Матильда, принесла стакан воды и валериановые капли.

— Милорд, простите, но вам не стоит сейчас в седло…

— Ничего, это поможет мне развеяться, — лорд выпил успокоительное.

— Поедете в поместье Сент-Клер? — тихонечко спросила горничная. Она служила Дамайнам уже много лет, как бы ни дольше, чем лорд и леди были в браке, и всегда весьма сочувствовала лорду Джону: супругу тот себе выбрал — просто наказание Господне. Хотя лет пять назад Матильде казалось, что все начинает выправляться, леди стала почти леди, а временные выбрыки — не в счет. Но вот сейчас, похоже, ее перекосило совсем в другую сторону. Забыла, видать, что хайлендскую знать никто равной лоулендской не считает, загордилась. А то, почему ее в мешке пред алтарь собственные же братья и отец притащили? Да потому что породниться с Дамайнами, особенно, коль сам наследник рода, дуболом, рогом уперся, влюбившись в девчонку, от которой и местные-то женихи шарахались из-за нрава ее бешеного, было не просто почетно, но еще и выгодно. Это Джон ее любил. А если б не любил, никто из клана МакТавишей не посчитался бы с чувствами Маргарет, захоти лорд Дамайн себе ее из прихоти.

— Да, скорее всего.

Но с другой стороны, горцы тоже не больно-то жаловали знать Лоуленда, мог бы и не вернуться с гор наследник Дамайнов, обидь он Маргарет, мало ли, в какой расщелине шею свернет. Видимо, тоже влюбилась, вопреки крикам, что скорее лебеди станут черными, чем она согласится отдать свою руку Джону Дамайну. Лебеди плавали на озерах, все так же белее снега, а Маргарет вышла замуж.

А девчонка, которую Александр женой назвал, Матильде с первого взгляда понравилась. Старая служанка с одного взгляда определила, что ни из какого борделя Александр ее не привез — ручки у девушки рабочие, еще мозоли с них не стерлись. Зря ее леди обидела. Зря. Оттолкнула от себя сына. Он-то и нрав, и упрямство от обоих родителей унаследовал.

— Я буду в поместье Сент-Клер, — предупредил лорд Джон.

Он понимал, что произошло. Раздирало надвое. Словно встало его собственное прошлое. Тогда он не защитил Маргарет от своей матери, не желавшей видеть горянку в невестках, дикарку невоспитанную. Маргарет переупрямила свекровь, сказала, что научится всему, что должна знать настоящая леди, а уж происхождение у нее достаточно благородное для того, чтобы старая леди не воротила нос хоть по этому поводу. А перед этим она в первый раз посмотрела на Джона, ища защиты. А он промолчал, растерялся. И Маргарет ушла к свекрови на первый урок, кажется, чаепитие.

Она стала леди, настоящей, твердо знающей правила, отлично вызубрившей все уроки, чтобы не опозорить Джона, не подвести ни на одном приеме. Сама безупречность, свод правил в туго зашнурованном корсете. И старший сын не имел права жениться на простолюдинке — правило незыблемо и твердо. Он обязан жениться на знатной даме, произвести на свет наследника. Но не жениться на той, что не имеет хоть шесть поколений благородных предков, хотя бы и вождей горского клана. Никогда. Ни за что. Маргарет простила бы Тео, но не Лекса. И за то, что Джон промолчал, не защитив жену от своей матери, ему придется расплачиваться сейчас — леди Маргарет Дамайн не примет девушку из далекого порта. А Марго МакТавиш приняла бы, защити ее муж от свода низинных правил, придавивших тяжелым грузом. И выхода из ситуации Джон не видел.