Игра отражений (СИ)

— Мы должны попросить помощи у Криса. Если кто и сумеет укротить бешеный нрав Маргарет, так это он на пару со своим мужем. Напиши ему, потом извинимся за их прерванный отдых.

— А кто у него хоть муж? И как… Откуда он вообще взялся? — полюбопытствовал Александр. Кристиан, насколько он успел узнать кузена, был довольно скрытен.

— А муж у него — маркиз Даркмайр, более того, в родной Сагранзе Доминико Саматти — принц крови. Бедный Кристиан, он-то считал, что берет в мужья какого-то маркиза младшей ветви, — лорд Джон покачал головой. — В Сагранзе Кристину похитили… Ее искали три дня, нашли. Но было уже поздно, наш бешеный рыцарь, прикрывшись лишь фамильной честью, уже добивала незадачливых похитителей, как мне рассказали. Но с тех пор… Сам он этого не понимает, но он как туго сжатая пружина, подсознательно боится оставаться один. И вот как раз запереть в одной комнате Марго и Крис будет очень удачно.

Александр слушал, хмыкал, удивленно приподнимал брови и тут же хмурился.

— Этот Даркмайр, часом, не родственник той леди, Элизабет Даркмайр?

— Сын. Ее и того, с кем она умчалась, махнув подолом. Я думал, что при первой встрече Марго разорвет Изабеллу в клочья, но прощались они очень трогательно, обещали обмениваться письмами и наезжать в гости. Хотя я понимаю, когда Крис пропала, им ничего больше не оставалось, как помириться и рыдать в обнимку.

— Может, нам тоже пропасть? — фыркнул Лекс. — Уедем в горы, учиться печенье печь.

— Боюсь, в таком состоянии Марго волноваться не начнет, — лорд Джон потер грудь. — Открой окно, здесь слишком душно.

Александр метнулся открывать тяжелую фрамугу. Состояние отца его сильно обеспокоило. Но доверять местным коновалам, которые прописывают ото всего кровопускание? Нет уж. Лучше он спишется с одним чудным стариканом, который лечил раненого в очередной стычке с пиратами Вика. Лекс тогда боялся, что потеряет друга, которому осколками ядра разворотило бок, но все обошлось, и благодарить за это стоило именно старика-лекаря, не гнушавшегося пользоваться народными методами и достижениями чужой медицины. Кажется, он обучался где-то у балтов, или в Сагранзе, а то и у османов.

Лорду явно стало намного лучше от притока свежего воздуха.

— Хорошо, отец, я напишу Крис и ее мужу. И еще кое-кому. Придется укрощать матушку, — Лекс хмыкнул. — Но на всякий случай, передайте Тео, чтоб был готов принять тяжкую ношу — статус наследника рода.

— Хорошо, я передам. Надеюсь, он не успеет до этого времени разыскать жену и себе.

— Скорей уж, не успеет выбрать из многочисленных любовниц.

— Лекси, помоги, пожалуйста? — донесся голос Амалии. Она, нагруженная подносом с чашками, чайником, молочником сахарницей и блюдом с пирогами, застряла с дверях.

Александр поспешил на зов, перехватил поднос у жены, донес его до стола. В доме практически не было еды, так что пришлось выкручиваться тем, что нашлось. Яйца, окорок, несколько банок с вареньем — вот и все, что можно было употребить в начинку. Но Амалия постаралась. Пироги вышли румяные и ароматные, впрочем, как и всегда. Девушка по праву гордилась своим искусством. Училась печь она интуитивно, прежде никто из ее родных не владел пекарней. Да и не осталось тех родных.

— Пахнет просто замечательно, — лорд Джон с наслаждением принюхался.

— Угощайтесь, милорд. Я не привыкла печь мало, так что пирогов хватит, чтоб накормить и нас, и соседей, и врагам останется.

Угощаться лорд принялся с немалым удовольствием, пироги были выше всяких похвал. Он и припомнить не мог, пробовал ли когда-то подобное. Тот коновал, что считался лучшим в столице лекарем, не слушая возражений лорда, зато идя на поводу леди Маргарет, запретил ему есть мучное и жирное. Идиот! Желудок старого вояки мог переварить даже болотную тину и малосъедобные корешки, уж на что, а на эту часть тела Джон Дамайн никогда не жаловался, да и тучностью не страдал. Корсет он носил лишь потому, что тот помогал поддерживать в нормальном состоянии спину, что было немаловажно на долгих королевских приемах.

— Амалия, это самое лучшее, что я пробовал за последние несколько лет.

Девушка очаровательно покраснела.

— Спасибо, милорд.

— Ну что ж, посижу еще немного. И попробую вернуться домой, — лорд уже пожалел, что примчался верхом, обратный путь обещался быть пыткой.

— Я найму кэб, отец. Не стоит садиться в седло, — тут же вскочил Александр. — Оставлю вас вдвоем, я скоро.

— Хорошо, Лекс. Думаю, мне и впрямь не стоит проделывать такой путь повторно.

Капитан, накинув плащ, умчался искать экипаж, лорд Дамайн остался наедине с его супругой, получив возможность расспросить ее без лишних ушей.

— И как вы познакомились с Александром?

Амалия улыбнулась, вспоминая:

— Его корабль пришел в порт весной. Моя пекарня тогда только недавно начала приносить доход, люди поначалу не слишком доверяли незамужней девчонке, в одиночку владеющей лавкой. У меня доходила первая в этот день партия пирогов с требухой в печи, когда в булочную ввалилась целая орава матросов и офицеров. Они смели все пироги, даже вчерашние, словно саранча. Честно говоря, тогда я испугалась, что мне не заплатят, хотя и видела форменные кители королевских морских офицеров. А Лекс… от его голоса дрожали стекла в лавке, он был таким грозным и серьезным… А потом улыбнулся так… Словно солнце из-за тучек выглянуло. Сказал: «Не бойся, красавица, платой не обидим», и я поверила. Вытащила им второй противень с пирогами… Ну вот, а уходя, он спросил, как меня зовут. И пообещал, что завтра снова придет, уж больно пирожки понравились. И в самом деле пришел, только уже к вечеру, когда я лавку закрыла.

Лорд Джон улыбнулся:

— Романтичная история. Вы милая девушка, Амалия, Лексу с вами очень повезло.

— Вы знаете, — она смущенно теребила край передника, не поднимая глаз, — я… у меня… Александр, он мой первый и единственный, но… мы, и правда, до венчания согрешили, и я леди Дамайн ничего не могу предъявить, не думала, что… В общем, я никогда не думала, что стану для Лекса кем-то большим, чем просто любовницей. Ждала три года, никого не подпускала, но даже не мечтала…

— Ничего, что-нибудь придумаем, — успокоил ее лорд Джон. — Испечете овсяное печенье, Маргарет растает, смилостивится. По крайней мере, уже не станет относиться так враждебно.

— Я понимаю ее. Насколько это вообще возможно. Из меня леди, как из калача — кирпич.

— Она не всегда была такой, бегала босиком по горам и ловила в силки мелкую живность, пока однажды не поймала меня. Я увез ее из гор, и горы покинули ее.

Амалия кивнула, показывая, что понимает. Верно, это было нелегко для дочери хайлендеров — сломать себя, запереть в клетку условностей.