Ольга Зима - Тёмное пламя

Неблагой молчит, он уселся на корточки и старается дышать ровно. По его лицу, с опущенными вниз уголками длинных губ, не понять, о чем думает. То ли грустит о смерти волшебного существа, пусть и скверного характером, то ли печалится о расставании со своим болотом, то ли (поскольку в это время начинает отряхивать одежду), жалеет об испорченном платье.

— Ты говорил, нужно будет запереть калитки.

Да, мой Дей. Ты всегда помнишь о важном. Лучше вовремя обрубить концы, чем получить щупальцем в спину.

— А… запирай, не запирай, все одно, теперь это просто болото. Его незачем держать в узде.

— Навсегда? — уточняет Дей, усаживаясь и выливая воду из сапог.

— Навсегда… — Бранн уклончив. — Это слишком сильное слово.

— Насколько тогда?

— На тысячу лет. Может, — прикидывает что-то в уме, — чуть дольше. Пока люди, ши, фоморы… да и друиды… Все, живущие в трех мирах…

— Что?

— Не нагадят снова.

Дей смеется хрипло — это болото и правда похоже на нужник. Только вот Бранн слишком серьезен.

— Мыслями, словами, поступками, — продолжает он, теребя красную сережку. — Трясина ловит их все, скручивает, опускает на дно, даёт отстояться… И снова обретает душу. Безумную, хищную, но — душу. Болото не виновато — в нем нет ни добра, ни зла.

— Тогда поторопимся?

Ох, мой Дей! Вы оба мокрые, голодные и раненые. Хоть бы какой ручеек рядом, умыться и напиться. Бранн качает головой:

— У меня царапины, словом я залечу их за пару часов. Как быстро заживут твои ребра? До Хрустального моря путь неблизкий.

— Мои ребра не твоя забота! — фыркает Дей.

— От этого зависит, как скоро мы двинемся в путь. Останавливаться будет нельзя ни до, ни после, — поражается невежеству благого Бранн. — Так сколько?

Дей трогает бок, а потом — руку. Морщится.

— Недолго. Как обернусь, на ходу все срастется еще быстрее. Так поспешим?

— Подожди.

Бранн встает, приглаживает пегие встрепанные волосы, где-то черные, где-то светло-серые. Откидывает голову назад.

— Я еще не расшаркался при входе.

Бранн, что это? Как нехорошо. Как неприятно! В меня словно молния бьет. Волк щерится, чуть ли не шерсть поднимает. Тишина наступает такая, что я слышу падение капель воды. Потом стихают и они.

Держись, мой Дей! Ты тоже чуешь это?

Небо над нами застывает голубым льдом. Все вокруг замирает, словно мир стекленеет. Прямо передо мной зависла мушка — она не падает, хоть крылья ее перестали трепетать.

— Де-е-ей… — тяжелый, очень тяжелый выдох, который будто бы дробится, отражаясь от неподвижного воздуха. — Ты…

Бранн не просит — он не может, не имеет права просить, хотя его шатает. Он оступается и едва не падает. Кажется, ему тяжело даже шевелить губами.

Хоть моему Дею тоже очень трудно двигаться — словно с десяток ши повисло на его плечах — но он понимает неблагого. И встает рядом, поддерживая Бранна.

Кто-то словно ударяет в лед над их головами громадным кулаком, и вместо синего неба…

Море. Оно бьет о берег далеко-далеко внизу. Странные волны, похожие на живых существ, хихикают, пересмеиваются, кидаются пеной. Нестерпимо золотится песок.

Все размывается в глазах — и через миг перед нами оказываются трое.

Двое светловолосых взрослых очень похожи друг на друга — близнецы, не иначе. И девочка чуть поодаль — ненамного младше моей госпожи. Что-то есть неправильное, неверное в ее облике, но я пока не могу понять, что. Не могу уловить эту странность, но она есть. Хотя взрослые странны не меньше. Красивы, очень красивы.

— Тебе запрещено появляться здесь, Бранн, третий принц, — говорит один из близнецов. Кажется, старший. Насмешка в его голосе заметна даже мне. — Третий принц весь в хлопотах.

— Третий принц весь в своем болоте, — подхватывает второй.

— Уже нет. Это был мой выбор, — с трудом отвечает Бранн. Расправляет плечи и задирает острый подбородок.

Дей кладет ему руку на плечо. С натугой, будто на ней опять виснет Трясина.

— Теперь он изменился? И поэтому ты тащишь в наши земли кого попало! Разве мало нам чужаков? — спрашивает первый близнец.

— Разве мало нам зла от чужаков?.. — эхом подхватывает второй.

Небо словно давит на Бранна, но он отвечает — с трудом, но отвечает.

— Я ручаюсь за благого Дея.

— Как мило! Благой, ты знаешь, кого берешь в поручители? Бранн! Болото тебя не съело…

— …так ты решил отдать жизнь за благого? — дополняет второй первого.

— Мы всё думали, как избавиться от него…

— …да, мы всё думу думали. А надо было давно прислать к нему благого.

— О чем он говорит? — тревожно одергивает его Дей.

— Потом, — сквозь зубы шипит Бранн, но Дей не отстает. — Не тряси, свалюсь. Если что пойдет не так, нас убьют обоих. Доволен, волчонок?

— Ему нужно было кормить Трясину! — удивленно говорит первый.

— Ему всего лишь нужно было кормить Трясину! Он не справился и с этим, мой брат, да, не справился! — отвечает второй. — Ему нельзя поручить самое простое дело! Он отводит людей, а приводит безголовых разбойников.

— Поедая умных, Трясина тоже умнеет, — неохотно выдает Бранн.

— Что мы слышим! — ужасается первый. — Она умнеет! Трясина умная или Трясина глупая — поспорим, что лучше?

— Мы не сможем поспорить, ах, какая жалость, а все почему, брат? Потому что мы и вовсе лишились нашей милой охранницы! — вторит другой. — Брат, скажи ему, пусть он, недоглядевший за огромной и неподвижной болотиной, изначально мертвой, для которой не нужно было ничего сверхсложного, пусть он ух…

— Нет, — прерывает их девочка, и старшие смолкают.

Она смотрит чуть вбок и словно мимо неблагого. Затем протягивает руку, и я чую тепло на его щеке. Через многие лиги, разделяющие их. Тепло в голосе ощутимо и так.

— Я рада видеть тебя, Бранн. Кто с тобой?

— Благой Дей из дома Волка. Я даю ему право на одну просьбу. Я подтверждаю это… обычным путем.

Красивые лица неблагих искажаются.

— Все равно он не пройдет сквозь пески, — говорит один близнец.

— …прежде его сожрут волны! — отвечает второй.

— Поспорим?

— На желание!

Они пропадают.

Младшая, склонив голову и видя невидимое, шепчет упрямо:

— Он пройдет. Я ждала тебя, Бранн. Я скучала. Почему ты не отзывался? Нет-нет, не отвечай, Бранн. Просто приходи скорее.

Пропадает и она, затем пропадает море, песок сыпется сверху прямо в глаза, и нас отпускает.

Оба ши — благой и неблагой — падают на землю. Туда же валится и мушка. Мир обретает звук и свет, шелестит трава, а небо становится просто небом, голубым полем с бегущими по нему белыми облаками.

— Как давно я не общался с родней, — шепчет Бранн. — Мог бы и еще лет триста не видеться! Зануды.

— Но младшая, — еще тише шепчет Дей. — Она…

— Я не буду говорить о ней, — очень твердо отвечает неблагой. — Ни слова! Это мое право и мой выбор.