Энн Райс - Талтос

А дальше пошли модные куклы — в турнюрах и изысканных шляпках.

Роуан могла бы блуждать здесь много часов. Она и не представляла, сколько тут можно увидеть. И тишина была такой соблазнительной, а за окнами прекращался снегопад…

Но Роуан была не одна.

Пройдя мимо нескольких стеклянных сооружений, она увидела, что к ней присоединился Эш и, возможно, уже некоторое время наблюдает за ней. Стекла слегка искажали выражение его лица. Когда Эш тронулся с места, Роуан была рада.

Он подошел к ней, и его шаги по мраморному полу совершенно не были слышны. Роуан увидела, что он держит в руках прекрасную Бру.

— Вот, можешь подержать ее, — сказал он.

— Но она такая хрупкая, — прошептала Роуан.

— Это всего лишь кукла.

Роуан коснулась головы куклы левой ладонью, и это вызвало в ней сильнейшие чувства. Они рождались из нежного звона сережек, позвякивавших о фарфоровую шейку. Волосы куклы были мягкими, хотя и ломкими, а швы парика стали заметны во многих местах.

Ах, но как же нравились Роуан эти крошечные пальчики! Ей нравились кружевные чулки и шелковые нижние юбки, очень старые, очень поблекшие, способные порваться от ее прикосновения…

Эш стоял очень тихо, глядя на Роуан сверху вниз. Его лицо было спокойным, почти раздражающе красивым, волосы с белыми прядями гладко зачесаны, ладони сложены домиком под подбородком… На Эше был костюм из белого шелка, очень свободный, модный, похоже итальянский — Роуан не могла сказать точно. Черная шелковая рубашка, белый галстук… Поистине некое декоративное подобие гангстера: высокий худощавый человек-загадка с огромными золотыми запонками в манжетах и в потрясающе красивых черно-белых ботинках с острыми носками.

— Что заставляет тебя чувствовать эта кукла? — спросил Эш наивным тоном, как будто ему и правда хотелось это знать.

— В ней есть некое целомудрие, — шепотом ответила Роуан, испугавшись, что ее голос может прозвучать громче, чем голос Эша.

Она вложила куклу в его руки.

— Целомудрие… — повторил Эш.

Он повернул куклу, посмотрел на нее и несколькими быстрыми естественными движениями привел в порядок ее волосы, поправил складки платья. А потом поднял куклу, нежно поцеловал и снова медленно опустил, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.

— Целомудрие… — повторил он и поднял взгляд на Роуан. — Но что она заставляет тебя чувствовать?

— Грусть, — ответила Роуан и отвернулась, коснувшись ладонью витрины по соседству, глядя на немецкую куклу, бесконечно более естественную сидевшую в маленьком деревянном кресле.

«MEIN LEIBLING», — значилось на карточке. Эта кукла была далеко не такой декоративной и тщательно исполненной. Это была не кокетка, поражающая воображение, но и она была сияющей и так же совершенна, как Бру, только на свой лад.

— Грусть? — переспросил Эш.

— Грусть по той женственности, которую я потеряла или никогда не имела. Я не сожалею об этом, но чувствую именно грусть, грусть по чему-то такому, о чем, возможно, я мечтала в юности. Не знаю… — Роуан снова посмотрела на Эша. — Я больше не могу иметь детей. А мои дети были чудовищами. И они похоронены вместе под деревом…

Эш кивнул. Его лицо отчетливо выражало сочувствие, хотя он не произнес ни слова.

Было и многое другое, что хотелось сказать Роуан: она даже не подозревала, что в мире кукол возможна такая тонкая работа и такая красота, она не подозревала, что ей может быть так интересно смотреть на них, что они совершенно разные и обладают удивительно чистым и простым обаянием…

Но за всеми этими мыслями, пробегавшими в самой холодной части ее сердца, таилась другая: «Их красота — печальная красота, но почему, я не знаю… И твоя красота тоже такая».

Внезапно она почувствовала, что, если бы Эш поцеловал ее сейчас, если бы он был к этому склонен, она бы сдалась с легкостью, что ее любовь к Майклу не удержала бы ее, и она надеялась и молилась, чтобы у него не было такого намерения.

Она не стала медлить и допускать что-то в этом роде. Сложив руки на груди, Роуан прошла мимо Эша к другой, не исследованной еще части музея, где царствовали немецкие куклы. Это были смеющиеся и надувшиеся детки, милые маленькие девочки в хлопковых платьицах. Но Роуан уже ничего не видела. Она не переставая думала о том, что Эш где-то за ее спиной и наблюдает за ней. Она ощущала его взгляд, слышала тихий звук его дыхания.

Наконец Роуан оглянулась. Глаза Эша удивили ее. Они были переполнены чувствами, откровенно выражали внутренний конфликт и почти не старались скрыть это от Роуан.

«Если ты это сделаешь, — подумала Роуан, — ты навсегда потеряешь Майкла».

Она медленно опустила взгляд и неспешно пошла прочь.

— Волшебное место, — сказала она через плечо. — Но мне так хочется поговорить с тобой, услышать твою историю, что я вполне могу получше рассмотреть все это в другой раз.

— Конечно. Да и Майкл уже проснулся и, должно быть, даже позавтракал. Почему бы нам не подняться наверх? Я готов к пытке. Готов к странному наслаждению рассказа обо всем.

Роуан наблюдала за тем, как Эш возвращает большую французскую куклу в ее стеклянную витрину. И снова его тонкие пальцы быстрым, уверенным жестом поправили ей волосы и юбку. Потом Эш закрыл витрину и повернул в замке маленький золотой ключик, который тут же спрятал в карман.

— Вы оба мои друзья, — сказал он, поворачиваясь к Роуан, и нажал кнопку лифта. — Думаю, я вас обоих полюблю. А это опасно.

— Я не хочу, чтобы это оказалось опасным, — ответила Роуан. — Я подпала под твои чары, и мне не хочется, чтобы наше знание друг о друге могло ранить или разочаровать. Но скажи мне, в настоящий момент ты любишь нас обоих?

— О да, — кивнул Эш. — Иначе я на коленях молил бы позволить мне любить только тебя. — Его голос упал до шепота: — Я бы последовал за тобой на край земли.

Роуан отвернулась, входя в лифт. Лицо ее вспыхнуло, ум на мгновение затуманился. Она бросила еще один взгляд на великолепное собрание кукол, и дверь лифта закрылась.

— Мне очень жаль, что я сказал тебе такое, — смущенно пробормотал Эш. — Непорядочно говорить тебе это и отрицать все — неправильно.

Роуан кивнула.

— Я тебя прощаю, — прошептала она. — Я даже… польщена. Это верное слово?

— Нет, «заинтригована», вот что ты хотела сказать, — поправил ее Эш. — Или что я тебя раздразнил. На самом деле ты не польщена. Ты любишь его так глубоко, что я ощущаю огонь этой любви, когда нахожусь рядом с тобой. Мне действительно хочется, чтобы твой огонь осветил меня, но никогда не следует говорить об этом.

Роуан не ответила. Возможно, подумав, она могла бы найти ответ… Но сейчас ничего не приходило ей в голову. Кроме того, что она не может представить себя отделенной от Эша прямо сейчас, да и Майкл, наверное, тоже не смог бы. Почему-то ей казалось, что Майкл даже больше нуждается в Эше, чем она сама, хотя они с Майклом пока что не имели возможности поговорить об этом.