Энн Райс - Талтос

Эш вернулся в свой личный кабинет, держа в руках книгу, завернутую в белое полотенце.

— Вот, это книга для Майкла Кэрри, а Бру — для Роуан Мэйфейр.

— Та самая Бру, сэр, ваша принцесса?

— Да. Именно она. Упаковка чрезвычайно важна. Я хочу, чтобы ты сама отнесла все вниз. Даже думать нельзя о том, чтобы Бру разбилась. Или чтобы подарки потерялись. А теперь перейдем к другим вещам. Отправь кого-нибудь за едой, если проголодалась. У меня тут записано, что наша Прима-балерина распродана по всему миру. Скажи, что это неправда.

— Это правда.

— Записывай. Это первый из семи факсов касательно Примы-балерины…

Они принялись за работу, а когда Эш наконец бросил взгляд на часы, было уже далеко за полночь. Время как будто спрессовалось. Снег продолжал падать. Лицо малышки Лесли стало белым как бумага. Эш и сам устал достаточно, чтобы заснуть.

Он упал на большую мягкую постель, смутно осознавая, что юная Лесли все еще рядом и задает вопросы, которых он уже не слышит. Надо продлить ее контракт…

— Спокойной ночи, милая, — пробормотал он.

Реммик слегка приоткрыл окно, ровно так, как ему было велено делать, и ветер сразу громко загудел, завыл, и другие звуки проникли сквозь узкую щель, поднимаясь с улиц между темными мрачными зданиями. Порыв ледяного воздуха коснулся щеки Эша, сделав теплое укрытие одеял еще более уютным.

«Только не мечтай о ведьмах. Только не думай об их рыжих волосах; не думай о Роуан в твоих объятиях… Не думай о Майкле с книгой в руках, держащем ее так осторожно, как никто и никогда, кроме того злобного типа, что предал Лайтнера. Не думай о том, как вы втроем сидите у их очага; не возвращайся в долину, только не теперь, не завтра и никогда. Не броди в каменных кругах, не навещай пещеры; не поддавайся искушению смертных красавиц, которые могут умереть от твоего прикосновения… Не призывай их, не моли, чтобы найти в ответ холодность, отстраненность, уклончивость…»

К тому времени, когда дверь за Реммиком закрылась, Эш уже дремал.

Бру. Улица в Париже. Женщина в той лавке. Кукла в своей коробке: большие картонные глаза, смотрящие на него снизу вверх. Внезапная мысль, осенившая его под уличным фонарем: настал такой момент в истории, когда деньги способны сотворить любые чудеса, огромные деньги даже одного-единственного их обладателя способны породить огромный духовный отклик у тысяч… В сфере массового производства владение богатством может быть чрезвычайно творческим делом.

В магазине на Пятой авеню, всего в нескольких шагах от его собственной двери, он остановился, чтобы взглянуть на Келлскую книгу — безупречную копию, которой теперь мог обладать любой, и пролистал ее, насладившись этим драгоценным томом, который с таким трудом создавался на Айоне.

«Человеку, любящему книги» — вот что он должен написать на карточке для Майкла. Он увидел Майкла, улыбавшегося ему, засунув руки в карманы, точно так же как это делал Сэмюэль. Майкла, спавшего на полу, и стоявшего над ним Сэмюэля, пьяно говорившего: «Ну почему Бог не создал меня вот таким?» Это было произнесено слишком грустно, чтобы засмеяться. А те странные слова Майкла, когда они стояли на Вашингтон-сквер и все ужасно замерзли и удивлялись, зачем вообще люди остаются на улице под снегопадом. «Я всегда верил в норму, — сказал Майкл. — И считал, что быть бедным ненормально. Я думал, что, если ты можешь выбирать то, что тебе хочется, это нормально». Снег, уличное движение, ночные бродяги в деревне, глаза Майкла, когда он смотрел на Роуан… И она — отстраненная, тихая, и для нее куда труднее найти слова, чем для него.

Это не сон. Это тревога — то, что возвращается прежде всего, оживает снова и держит крепко. Как они выглядят, когда лежат вместе? У нее такое же ледяное лицо? А он подобен лесному сатиру? Маг касается ведьмы… маг на ведьме…

Увидит ли все это Бру с каминной полки?

«На память о том, как ты держала ее» — вот что он напишет на карточке для Роуан. И голубые глаза Бру будут смотреть из-под тонкой оберточной бумаги, которая должна быть цвета ее глаз, — не забыть сказать об этом.

И это будет решением Роуан и решением Майкла — держать ли под рукой эти драгоценные подарки, как он десятилетие за десятилетием держал их под рукой, словно идолов, которым молятся, или же передать их ребенку Майкла и Моны… И может быть, большие глаза огромной Бру будут смотреть на малыша. Увидят ли они кровь магов, как мог бы увидеть ее он, если бы осмелился поехать к ним через некоторое время после того, как дитя появится на свет, как они говорят… если бы он осмелился, просто посмотреть на них издали… семейство колдунов… семейство из легендарного сада, где некогда прогуливался Лэшер и где его останки были преданы земле… из того сада, который может скрывать и другой фантом — призрака, что подсматривает сквозь маленькое, незаметное зимнее окошко…

Пирс встретил их в аэропорту, слишком воспитанный, чтобы расспрашивать о владельце самолета или о том, куда они ездили, и жаждущий лишь поскорее доставить их на строительную площадку нового медицинского центра.

Жара была поистине удушающей. Так приятно вернуться в свой город, думал Майкл, и в то же время он был не уверен во всем: будет ли еще расти трава, окажется ли Роуан, теплая и доверчивая, снова в его объятиях, следует ли ему держаться подальше от того высокого человека из Нью-Йорка, с которым он познал весьма необычную дружбу…

И прошлое. Прошлое больше не казалось веселым и никогда не будет казаться, но останется чем-то таким, что полно тяжести, проклятий, тайн…

«Отведи взгляд от мертвых тел. Забудь старика, падающего на пол. И Эрона. Где умер Эрон? Явится ли его дух, когда наконец все прояснилось, простит ли? Прощать — это особый наш дар».

Они вышли у края огромного прямоугольника раскопанной земли. На щитах было написано: «Мэйфейровский медицинский центр» — и еще десятки имен и дат. И еще что-то слишком мелкое для его стареющих глаз. Майкл подумал, не утратят ли его глаза своей синевы, когда уже не смогут ничего толком видеть. Бывает ли такое? Или он по-прежнему сохранит этот дар судьбы, даже когда перестанет замечать, что девушки на него оглядываются или что Роуан слегка смягчается, чуть заметно изгибая губы?

Майкл постарался сосредоточиться на строительстве, на том, что продвижение было воистину изумительным, что несколько сотен человек работали здесь на четырех корпусах, что медицинский центр действительно рождался к жизни.

Неужели на глазах Роуан были слезы? Да, действительно, эта лощеная леди с коротко подстриженными волосами, в сшитом на заказ костюме из мягкой ткани молча плакала. Майкл придвинулся ближе. Какого черта нужно расстояние между ними, все это уважение личного пространства? Он крепко обнял Роуан, нащупал самую нежную часть ее шеи и стал целовать, пока не почувствовал, как она склоняется к нему, как приятная дрожь пробегает по ее ладоням…