Энн Райс - Талтос

Все смотрели на восхитительное рыжеволосое существо, неожиданно откинувшее голову на высокую спинку кресла и опустившее на подлокотники длинные белые руки; кружево туго натянулось на ее груди, а тоненькую талию можно было обхватить пальцами…

— Я твоя дочь, Майкл.

— Скажи еще что-нибудь, Морриган. Расскажи, что готовит нам будущее. Расскажи, чего ты хочешь от нас и чего нам ожидать от тебя.

— Я рада, что ты именно это говоришь! Вы слышите? — Она оглядела всех, потом посмотрела на Роуан. — Потому что я им как раз заявила, что так оно и будет. Я должна кое-что предсказать. Я должна говорить. Я должна заявить…

— Так давай, милая, вперед! — подбодрил Майкл.

И вдруг совершенно неожиданно он перестал видеть в ней нечто чудовищное. Перед ним было живое, человеческое, нежное и хрупкое существо, такое же, как и все другие в этой комнате, даже он сам, хотя он при желании мог убить любого голыми руками, а Роуан — силой мысли. Любого. Но только не это существо.

— Мне нужны учителя, — сказала Морриган, — но не скучные школьные, а хорошие домашние репетиторы. Вместе с мамой и Мэри-Джейн я хочу стать образованной, научиться всему на свете. Я хочу уединения и защиты, надежного места, где могла бы заниматься, уверенная, что меня не выгонят, что я одна из вас, что однажды… — Тут она внезапно умолкла, как будто повернули выключатель. — Когда-нибудь я стану наследницей, как решила для меня моя мама, а после меня — кто-то еще из ее рода, возможно, человеческое существо… если вы… если тот мужчина… если тот запах…

— Эй, сосредоточься, Морриган! — сказала Мэри-Джейн.

— Просто говори, — поддержала ее маленькая мать.

— Я хочу всего того, чего захотелось бы особенному ребенку, который ищет знаний и обладает ненасытной жадностью к ним, но при этом рассудителен и полон любви и которого вполне возможно любить, обучать и таким образом контролировать.

— Так это и есть то, чего ты хочешь? — спросил Майкл. — Ты хочешь иметь родителей?

— Да, старших, которые будут рассказывать мне разные истории, как это некогда было с нами.

— Хорошо, — решительно произнесла Роуан. — У тебя будет наша защита, но это значит и наша власть, и наше руководство, потому что ты пока еще наивная новорожденная девочка.

— Да.

— И потому мы будем заботиться о тебе.

— Да! — Она слегка приподнялась в кресле и тут же опустилась, схватившись за край большого письменного стола. Ее руки были похожи на длинные, тонкие косточки, которым следовало бы поддерживать крылья. — Да. Я Мэйфейр. Повторите это для меня. Я одна из вас. И однажды, может быть, я забеременею от мужчины-человека, и тогда родятся такие же, как я, от крови магов, из которой появилась я, и потому я имею право на существование, на счастье, на знание… Боже, на вас все еще держится тот запах. Я не могу его выносить. Вы должны сказать мне правду.

— И что будет, если скажем? — спросила Роуан. — И что, если мы скажем, что ты должна оставаться здесь, что ты еще слишком молода и невинна, чтобы встретиться с тем мужчиной, что мы сами назначим время встречи…

— Что, если мы пообещаем, что все расскажем ему? — сказал Майкл. — И ты сможешь узнать, где он, но только если пообещаешь…

— Клянусь! — закричала Морриган. — Клянусь чем угодно!

— Неужели тяга настолько сильна? — прошептала Мона.

— Мама, они меня пугают!

— Ничего не бойся. — Малышка Мона устроилась поудобнее в кожаном кресле; щеки ее ввалились, кожа побледнела. — Они не могут причинить зло тому, кто так откровенно рассказывает о себе. Ты такой же человек, как они, неужели не видишь? Они видят. Воспользуйся этим. Продолжай.

— Позвольте мне занять свое место, — снова заговорила Морриган. Ее глаза расширились и, казалось, пылали изнутри, как тогда, когда она плакала. — Позвольте мне быть собой. Позвольте мне найти пару, если я смогу. Позвольте мне быть одной из вас.

— Ты не можешь пойти к нему. Ты не можешь найти пару, — возразила Роуан. — Не сейчас, а только тогда, когда твой ум созреет, чтобы принять такое решение.

— Вы сводите меня с ума! — закричала Морриган, отшатываясь.

— Морриган, наплюй! — сказала Мона.

— Просто остынь, — посоветовала Мэри-Джейн, вставая.

Она осторожно обошла вокруг письменного стола и положила руки на плечи Морриган.

— Расскажи им о воспоминаниях, — сказала Мона. — И как мы все их записали на пленку. И о том, что ты хочешь увидеть.

Мона пыталась снова вернуться к нити разговора, предотвратить новый поток слез или крик.

— Хочу поехать в Доннелейт, — дрожащим голосом произнесла Морриган. — И найти ту долину.

— Ты помнишь такие вещи?

— Да, и всех нас вместе, в круге. Я помню. Помню! Я тянусь к их рукам. Помогите мне!

Ее голос снова поднялся. Но она прижала ладони к губам и снова заплакала, на этот раз приглушенно.

Майкл встал, тоже обошел стол и мягко отодвинул Мэри-Джейн.

— Я люблю тебя, — сказал он на ухо Морриган. — Слышишь? Моя любовь с тобой. С тобой моя любовь и та власть, что идет с ней рука об руку.

— Слава богу! — Морриган прислонилась к нему головой точно так же, как иногда делала Роуан, и продолжала плакать.

Майкл погладил ее по волосам. Они были мягче, шелковистее, чем у Моны. И он подумал о тех кратких соитиях на диване, на полу в библиотеке и об этом хрупком и непредсказуемом существе, появившемся на свет в результате.

— Я тебя знаю, — прошептала Морриган, прижимаясь лбом к его груди. — Я и твой запах знаю, и то, что ты видел. Я знаю запах ветра на Либерти-стрит, то, как выглядел этот дом, когда ты впервые вошел в него, и как ты его изменил. Я знаю разные породы дерева, и разные инструменты. И каково это — долго-долго втирать в дерево тунговое масло, и шорох тряпки, скользящей по древесине. Я знаю, как ты тонул, когда тебе было так холодно, но пришло тепло, ты увидел призраки магов… То были самые худшие, самые сильные, кроме, может быть, призрака Талтоса. Маги и Талтос. Внутри тебя должно быть что-то от нас, оно ожидает, чтобы проявиться, переродиться, снова создать некую расу. Мертвые знают все. Я не понимаю, почему они не говорят. Почему он или кто-нибудь из них не приходит ко мне? Они просто танцуют в моих воспоминаниях и говорят то, что тогда было важно для них. Отец, отец, я люблю тебя…

— Я тоже тебя люблю, — прошептал Майкл, обхватив ее голову.

Он чувствовал, что дрожит.

— И ты знаешь, ты знаешь, отец, что однажды я возьму все руководство в свои руки. — Морриган смотрела на него снизу вверх, и слезы текли из ее глаз, оставляя следы на белых щеках.

— И почему бы это? — спокойно спросил Майкл, тщательно следя за своим голосом и выражением лица.

— Потому что так должно быть, — все с той же искренностью ответила Морриган жарким шепотом. — Я так быстро учусь, я такая сильная, я уже знаю так много. И когда они выйдут из моей утробы, а они выйдут, как я произошла от мамы и тебя, они тоже будут обладать этой силой, этим знанием, воспоминанием обоих видов — человека и Талтоса. Мы научились у вас амбициям. И люди побегут от нас, когда узнают. Они побегут, а мир… Мир рухнет. Ты так не думаешь, отец?