Ардмир Мари - Некромант-самоучка, или форменное безобразие

— Да!

Дверь с грохотом хлопнула, окно зазвенело, шарики, так гармонирующие с рыжей шевелюрой больного, мелодично лопнули, разыграв первые аккорды похоронки, лепестки на кровати увяли, а торты и пирожные, оставшиеся на подносе, все до единого покрылись плесенью.

— Интересное начало. — Многоликий сощурил карие глазищи и сжал кулаки.

— Это конец… — ответила я надменно, потому что уже продумала, каким из разрешенных в академии проклятий шарахну по метаморфу, как откуплюсь от Нваг-нваг Севоя информацией и сколько дней из-за растраты сил в постели проведу. Как вдруг…

— Стой-ять! — взвизгнула не вовремя вернувшаяся кука, вцепилась лапками в мое плечо, зашептала: — Й-я не дль-ля этого тебь-бя приглашала.

— А ради чего? — нахмурился Дао-дво.

— Ради исцелений-я! — патетично заявила нежить и заглянула в мои глаза. — Ты ведь не уйдешь? Вспомнишь, сколько раз он вчера головой приложилсь-ся. И не будешь обижатьсь-ся на… — «на пристукнутого», догадалась я, но нежить оказалась более тактичной, — на больного и несчастного, дя?

— Теневая?! — возмутился многоликий.

— Не буду, — согласилась я.

— Уря-я-я! А поможешь мне его на ноги поднь-нять, дя?

— Да куда ей, недалекой, — хмыкнул многоликий, приподнимаясь на кровати. И прожигаемая взглядом карих глаз, я не смогла ни ответить тенюшке, ни кивнуть.

Все-таки нужно было по нему хоть чем-то шарахнуть.

— Ну, пожалуйста, ради маленькой мень-ня… — взвыла кука и пожаловалась, кончиком хвоста глазки вытирая: — Это же невозможно, лишь собственными силами от него девок гонь-нять и этих… смертников с темными помыслами. Й-я одна, а их толпа и все такие наглые… запрещенными прокль-лятьями бьют.

Активизировались, значит. И это понятно, Авур капитану команды имперских смертников дал неделю на вербовку Дао-дво. Время вышло, вот они и спешат. К тому же после моих выходных во дворце у королевской семьи могли появиться многочисленные вопросы. Напрямую задать не посмеют, академия закрытое учреждение, а вот повторно перепроверить информацию опытным путем — вполне.

Я кривовато улыбнулась теневой, просипела: «Что ж, симпатяшка, договорились», — и шагнула к многоликому.

— Сумеречная, стой! — вновь подал голос рассерженный рыжий. — Не подходи…

— Не снимай перчатки!

— Не трогай! А-а-а… — Он значительно побелел в лице, когда я коснулась раздробленной щиколотки.

— Твою ж, убери руку… — захрипел, дернув ногой, и застонал сквозь зубы от самолично вызванной болезненной волны.

— Не дергайся, — посоветовала я, а в ответ услышала…

— Убери руку, иначе я забуду о своем правиле!

— О каком, позволь узнать?

— Не бить женщин… — прохрипел он, зажмурившись. И вспомнилось мне, сколько раз эта благородная сволочь проявлял грубость по отношению ко мне, как за шею держал, как обещал отхлестать. Хладнокровно и мстительно подняла руку, чувствительно надавливая выше перелома. — Таррах! Намина… — взвыл Дао-дво, но не ударил.

— Ух, ты даже имя мое вспомнил. Какая радость, — съехидничала я, продолжая исцелять менее щадящими методами. — А как насчет того, чтобы извиниться?

— С чего вдруг? — выплюнул Герберт и закашлялся. — Ты мне пожизненно обязана!

— А, ну да, ну да. — Пальцами скользнула по его бедру и свободной ладонью накрыла менее травмированную руку многоликого, как-то совсем не хотелось получить по лицу в ходе дальнейшего его исцеления.

— Чт-то т-ты делаешь? — Сдавленный шепот и почти угроза, когда он заметил наложенное мной черное плетение. — Су-сумеречная, сними его. Сними немедленно, иначе пожалеешь…

Хотелось сказать, что я в любом случае пожалею, но тратить время на пустые слова не рискнула, поцелуем припала к его лбу.

— Ку-ку-ка, убери ей-о-о-о-о… — Его тихий рык быстро перешел в стон, а затем и вовсе затих.

И все-таки независимо от моей предосторожности после прочтения формулы восстановления его выгнуло дугой, как простого смертного. Всего лишь на доли секунд, но столь сильно, что сама я испугалась.

— Дао-дво? — стремительно натянув перчатки на руки, позвала его. — Герберт, ты как? Гер! Ау…

— Живой он. — Теневая уже сидела на груди многоликого, любовно прикасаясь лапами к мощной шее и плечам. — Просто без сознания-я.

— Паршиво, — прокомментировала я, оттянув веко бывшего болезного.

— Как раз наоборот, — заявила лопоухая нежить и подмигнула. — Когда нам й-явитьсь-ся на обед?

Об условии, стребованном с меня в момент молений на стеллаже в библиотеке, я вспомнила сразу, но не поняла значения слова «нам». Раньше решила бы, что она говорит о Гирби, а вот теперь…

— А ты придешь не одна? С другом?

— С хозь-зяином!

С рыжим?!

Вот это подстава. Да я же как представлю, что готовить буду для него, так неосознанно потянусь к отраве или к кислоте. А в краткие мгновения до начала их действия я в него вилку воткну или нож. Раз так десять. Или… Нет! Кастрюлю на голову надену и половником по ней постучу! А еще кипятком оболью и солью место ожога посыплю.

И с каждым мгновением эта идея становилась все привлекательнее и привлекательнее. Но затем я вспомнила, как он только что сдерживал собственный гнев и крик, и отмахнулась.

— Плохая идея. Мы просто поубиваем друг друга.

— Тогда поцелуй! — Какая малость, даже удивительно. Я наклонилась к лопоухой нежити с улыбкой, а она вдруг, ухом прикрывшись, добавляет смущенно: — Хозь-зяина поцелуй.

— Этого? — не веря в такой поворот, пальцем ткнула в метаморфа.

— Дя. Й-я с тебь-бя в любом случае обед стребую, а вот он врь-ряд ли. Жалко. — В моей голове пронеслось заковыристое ругательство принца. А эта, зараза теневая, уже корректирует просьбу: — Только не как покойника, а в губы.

— А смысл есть?

— Есть! — шепчет довольная. — И это… скорее, а то проснетсь-ся.

— Твою ж мать! — не сдержала я восклицания, потому что повторно видеть его в сознании в ближайший час мне не хотелось вовсе.

— Не ругайсь-ся, а выбирай, либо две секунды мучений здесь и сейчас, либо два часа завтра за обедом…

Сказав это, она исчезла.

А я по глупости согласилась на меньшее из зол, ведь Дао-дво скован моим плетением, частично обессилен. А даже если и проснется на краткий миг раньше, то непроницаемая дымка, наброшенная на него, скроет и меня, и мою глупость.

Вот наивная, совсем забыла о его реакциях разведчика, об их уровне и привычке Гера реагировать на скромные поползновения. Едва я коснулась горячих твердых губ, еще не совсем в поцелуе, а скорее в моменте приближения, как оказалась лежащей поверх метаморфа и крепко прижимаемой к его груди. И даже более, одна его рука тут же схватила меня за косу, надавливая на затылок, вторая перехватила поперек поясницы, уверенно расположившись наглой пятерней там, где заканчивается китель.