Ардмир Мари - Некромант-самоучка, или форменное безобразие

— Надо спросить у него! — заявила я сущую нелепицу, точно зная — не спросит. Куда проще потребовать объяснений у Бруга и возможных свидетелей, в лице которых только что выступила я.

— Спросишь?! — возликовала она, хотя должна была взмолиться.

— Нет, я жить хочу. — И пока она не возмутилась моему несогласию, напомнила о насущном: — Как чужую писанину будешь с кожи смывать? Учти, тебя на пары в таком виде не пустят, к тому же мне в теплицы нужно попасть сегодня. Ты со мной?

— С тобой.

Когда она вышла из ванной комнаты все еще расстроенная, с припухшими глазами и носиком, но уже без красных разводов на коже и плаксивых ноток в голосе, я оставила Кудряшку одеваться. И удивительное дело, выйдя в коридор, почти сразу же попала в руки разъяренного метаморфа. От рыжего искры летели, и единственная причина, по которой он меня не убил, заключалась в стоящих тут же Равэссе и Бруте, потрепанных и хмурых свидетелях.

— Что стряслось? — прошептала я, стараясь не смотреть в глаза Дао-дво.

— Это ты мне скажи! — взревел Гер, окончательно уверяя меня в том, что свихнулся. А как еще объяснить его беспочвенную агрессию по отношению ко мне, к Его Высочеству и, по-видимому, к Тугго, который попал под горячую руку.

— Да что говорить!

Резко вырвалась из хватки этого маньяка и отступила к ребятам, в чем-в чем, а в их адекватности я уверена больше. Мой маневр не остался незамеченным. Рыжий зло прищурился, а потрепанные рыцари тут же отступили. Впрочем, отступили не так уж далеко, так что я шагнула вслед за ними. Раздался приглушенный рык, они опять отстранились, а я на месте тоже не стою…

— Таррах! Сумеречная, хватит бегать! — Он оказался перед самым моим носом и прорычал в лицо: — Прямо скажи, какого рожна тебя к Крэббас понесло?

— Спасала Бруга.

В коридоре раздалось тройственное: «Что?!» — а из эхо-порта ворчливое: «Вот только не надо сейчас умалчивать детали, все рассказывай. Поэтапно».

Поэтапно не получилось бы никогда, я отчетливо поняла, что мне никто не верит, и начала выдавать информацию дозированно. Во-первых, чтобы метаморф с цепи не сорвался, во-вторых, чтобы Бруг понял суть своей ошибки и, не дай боже, не проболтался об истинных целях, которые преследовал. И, в-третьих, первая пара вот-вот начнется, а значит, не за горами выход Кудряшки из комнаты.

— Коротко! — возвестила я и в очередной раз, освободившись из рук рыжего, обернулась к Бругу: — Слушай и запоминай. Моего совета ты не слышал, твоей уловки не было, признание ты не сочинял, простыню не расписывал… — По мере моих слов брови оборотня поднимались все выше и выше, но стоило сказать, что его творение ныне принадлежит Всеволоду из команды Графитовых, как он взревел:

— Почему?

— Потому что ты идиот, но об этом после!

Стремительно повернулась к капитану запасных королевских смертников и улыбнулась ему:

— Равэсс, спасибо, что ты меня выручил вчера. Честное слово, я не знала, как оттуда вырваться. — Он как-то странно хмыкнул, глядя на Гера, и кивнул мне, мол, пожалуйста. — И да, встречу Тиши, с удовольствием ему уши надеру.

— В этом нет необходимости, — откликнулся все еще злющий Дао-дво.

И, резко выдохнув, я обратила все свое внимание на него.

— Да неужели? А можно узнать, по какому поводу у тебя так чесались кулаки?

Ответить он не успел. Дверь распахнулась, и в коридор выпорхнула Олли. Яркая, сверкающая и невозмутимая. И не сказать, что плакала четыре дня подряд и едва не провела так же пятый. Увидев нас, она остановилась и удивленно вскинула брови:

— Вот так встреча. И по какой причине вы собрались?

— Тебя хотели проведать, — ответила я за всех, и из эхо-порта долетело разочарованное: «Таррах! Она даже не поняла, что вы совместными усилиями вскрывали дверь».

— Что делали? — удивились мы с Кудряшкой.

— Ничего, — буркнул Гер и многообещающе добавил: — Обсудим позже.

Обсудить позже тоже не получилось. Вначале у меня были скучные пары, затем скучное практическое в лекарском крыле, после мы с оборотницей наведались в теплицы и там застряли в самом прямом смысле слова. По колено в грязи, по пояс в воде, по плечи в лианах плотоядных кувшинок — и все бы ничего, но, когда мы сюда падали, обе лишились браслетов. Вернее, мой при падении расстегнулся и затонул, а вот магический гид у Крэбасс пятые сутки был отключен и не подавал признаков жизни. Видимо, выключая его в прошлый раз, она была не в духе и повредила.

— Влипли, — констатировала я, безрезультатно прочесывая воду и болото сетью некроманта.

— Увязли, — отстучала зубами Крэбасс.

— По самые уши. — Я выпустила еще и одну ловчую, но она так же вернулась ни с чем. А затем со злости я одну отпустила вверх, и она со звоном разбилась об охранные знаки где-то в темной вышине, даже их не потревожив. И на что я надеялась? Ведь мы провалились значительно ниже уровня лабораторий, туда, куда ни одно живое существо в здравом уме и твердой памяти не спустится.

— А ты точно уверена, что спящие лианы среагируют на мой оборот ядовитой росой? — в который раз спросила Олли и шмыгнула носом.

— Уверена, — прошептала я твердо и напомнила: — не издавай громких звуков.

— Что, и чихать нельзя?

— Можно, но это будет предпоследнее, что ты издашь и я услышу, — повторила я слово в слово запись Октована Кворга. Ведьмак, как ценитель черного юмора, сдабривал им каждый второй абзац книги по темному искусству, аккуратно вписывая свой комментарий сбоку на полях. И чаще всего первым я запоминала его замечания, а не сам текст. А вспоминала редко и чаще всего к подходящему случаю.

Этот был подходящим.

— И что теперь делать?

— Ждать. Либо пока я свой браслет не выловлю, либо пока не наступит утро.

— А что будет утром? — спросила она, едва дыша.

— Кувшинки проголодаются.

— Что?!. — Она чуть не взвизгнула, но я ловко накинула на оборотницу сеть и заставила умолкнуть.

— Тихо! Никто нас не будет есть потому, что смотритель придет раньше. И он обязательно обратит внимание на наши сумки, вернее… как только он поднимет с пола десять срезанных кувшинок, он обратит внимание и на сумки.

Говоря это, старалась не ехидничать и не иронизировать, но получалось плохо. Кудряшка, судя по обиженному сопению, надулась. Но я на провокацию не поддалась и, сбросив с нее сеть, слов своих не смягчила. Поинтересовалась только, зачем ей потребовались цветы гиганты, да еще в таком количестве.

— Для зелья.

— Какого? Не думаешь же ты наварить десять ведер приворотного паршивого качества и отвратительного вкуса?

— Нет, — она сдула челку и нахмурилась, — для своего подопытного, застрявшего в обороте. Не хочу долго с ним мучиться и что-то изобретать, использую аналог запрещенной травы.