Воронье Гнездо

— Я все помню. Да уж, солнечное было лето. На удивление солнечное.

Пара вошла, наконец, в магазинчик через черный ход, который Гарольд оценил по достоинству за удобство расположения, которым будут довольны и его будущие клиенты. Магазинчик пестрел товарами необычайно ярких, сочных и веселых цветов. Между рядами сновали двое детишек, выбиравших что–то, пока у кассы стояла их бабушка. Это был магазин игрушек.

— Чудное зрелище, — Гарольд выглядел немного растерянно.

— Да, таких игрушек на весь квартал никто не продает.

— Ого, — Гарольд взял в руку маленькую тряпичную куклу, похожую на марионетку, — забавная штука. Напоминает отца: такой же опухший и никчемный милаха. Боже, какой симпатичный, я покупаю.

— Да ладно, Гуся, бери так, — Сима хихикнула, — это тебе подарок.

Они некоторое время молча смотрели друг на друга, напоминая манекены, разглядывали друг друга с маниакальным увлечением, после чего Гарольд сказал:

— В общем, я хочу наладить торговлю оружием у тебя на складе, либо в подвале. И я серьезно.

— Ладно, — ответила она, глядя на него так, как смотрит юная девочка на своего любимого актера, встретив его на улице — завороженно.

Ручка двери служебного помещения бара "Тупичок" медленно повернулась. Некоторе время после этого дверь, оклеенная стикерами, в грубейшей форме намекавшими, что вход воспрещен, продолжала быть закрытой, и только после тяжелого вздоха ее вытолкнул, сам чуть не упав, постоянный источник дохода этого бара — Рафаэль. В честь такого титула ему выделили место в подсобке, где он мог, забывшись, отдохнуть от забытия, в котором он забывается сутки напролет. Раф смутно помнил то слово, которым называют это занятие.

Он оказался в уборной.

Треснувшее зеркало. В нем никто не отражался, хоть Раф и стоял напротив. Унитаз. Побитый, с коричневыми разводами. "Ну же. Давай. Поднажми… Да–а–а…"

Раковина. "Зачем кто–то в нее нассал? Неважно". Тугой поток холодной воды так и не явился, послав вместо себя кривую струю коричневой жидкости. Зато ледяной. Раф набрал немного в ладони и плеснул себе в лицо. "Вспомнил это слово. Спал. Я спал. Доволен собой? Нет? Готов нажраться? А почему я еще не в говно? Твой выход".

— Здорово, старик, — бармен поздоровался, — это что у тебя на макушке?

— Привет, — Раф провел рукой по голове, — волосы.

— Волосы?

"Волосы? Этот ублюдок с небес что, послал мне ЭТО в подарок? Он и правда такой идиот? Или это ирония?".

— Неважно. Давай начнем.

Перед Рафом тут же оказалась рюмка водки. "Дешево и эффективно. Не то, что этот блядский вермут или паршивое вино. Зачем эти бабы их постоянно заказывают? Престиж. Лоск. Травестия. Из–за них в этом мире слишком много лишнего. Бирюльки, которые отвлекают нас от главного. Эти женщины. Размножение — ложная цель жизни, биологическое стремление к нему — обманчивое искушение. Испытание, преграда между нами и нашей самореализацией. Побочная и тупиковая тропинка".

— Что там снаружи? — спросил Раф.

— Плохая погода. Слякоть и эльфы.

— Черт, пожалуй, мне везет с укрытием. А кого–то, наверное, сейчас грабят или насилуют.

— Вообще, беглецы сейчас не особо светятся. Не знаю, потому ли, что их зажимают, или потому что они сами что–то готовят… Но сейчас все еще спокойно.

Раф посмотрел на следы пуль на барной стойке, неаккуратно чем–то залепленные или заклеенные. Вспомнил про пистолет, подаренный каким–то проходимцем. "И где же он? Блять", — Раф пошарил по карманам. — "В пальто, наверное. Плевать".

— Ты слышал про круги ада? — обратился Раф к бармену. — Наш город сейчас похож на третий. В нем грешники гниют под градом и дождем.

— И кто туда попадает?

— Если память не изменяет, то обжоры, гурманы, чревоугодники.

— Да уж, большинству из нас далековато до таких роскошных титулов.

— И тем не менее, мы наказаны. Страдаем за тех, кто действительно должен. Помогаем им жить. Должен же кто–то в этом чертовом мире жить.

— Еще рюмочку? — осведомился бармен.

— И закуски.

Желудок, обливаемый, словно напалмом, губительной жидкостью, отчаяно конвульсировал, пытаясь спастись, но в итоге все же сдался, дав спирту разъедать себя дальше. Где–то по соседству висели уже более умудреные, чем желудок, и давно переставшие сопротивляться, гонявшие дым туда–сюда легкие. Сам Раф уже давно ничего не чувствовал.

В бар вошел человек, туфли которого были "не дорогие и не дешевые. Хозяин регулярно чистит их, но сегодня не стал. Ах, точно, он ведь вообще не должен был их надевать. Слякоть. Да, паренек неслабо потерялся". У барной стойки сел какой–то чиновник в своем рабочем костюме. "Уволили? Почему в верхах раздрай? Неужели не хватает финансирования на оплату чинушей? Потому ли, что деньги брошены на… Вооруженные силы? Бред, слишком рано".

— Алкоголю, — грустно заказал чиновник с несколько деревенским говором.

— Какого? Покрепче? Подешевле?

— Без разницы…

Бармен взял со стеллажа прилипшую к полке бутылку с дорогущим вермутом, который до этого никто даже не думал заказывать, так что бармен даже и не помнил, как долго он тут стоит.

— Мне кажется, он не это имел в виду, — сказал Раф.

— Алкоголю просили? Алкоголю получили, — отмазался бармен.

Чиновник не сказал ничего и залпом, словно воду, выпил содержимое бокала, после чего, причмокивая, задумался, и попросил оставить бутылку. Бармен только довольно улыбнулся, Раф же поморщился от отвращения.

Луч света пробивался через вечно закрытые ставни, выхватывая витающие в воздухе пылинки и врезаясь в неочищенную пепельницу, словно сжигая некий сигаретный городок, превращая его в кашу из мятых окурков и тлена. Или этот луч больше напоминает шлейф от упавшего метеора? Никто из жителей табачного городка больше не сможет рассказать, как тот пал. Останки этого города просто вывалят в мусорное ведро, так и не поняв урок, который могла преподнести его яркая история. "Зачем нам прошлое? У нас и в настоящем проблем полно. Уж увольте, нет времени". А мусорное ведро все тяжелее.

В баре было три человека. В баре не играла музыка. В баре было душно.

— Пока хватит, — сказал Раф, получив свои бутерброды с картошкой, — сколько с меня?

— Двести.

Раф открыл бумажник. Напрягшись, он насчитал в нем 230 бирок. Тяжело вздохнув, он вынул две купюры по сто и расплатился. "Тридцать блядских бирок. Дерьмо."

Подкрепившись, Раф решил, что нужно искать где–то деньги, зашел в подсобку, забрал пальто и вышел из бара, закурив. Свет больно ударил в глаза, начисто ослепив алкоголика. После процедур по предотвращению эффектов ослепления, Раф увидел перед собой слякотный переулок, сдобренный небольшими кучками глязного кристаллического снега. Где–то над головой противно каркала ворона. Против всех ожиданий нашего затворника, на дворе было уже давно не утро. Дело шло часам к пяти вечера.