Сурен Цормудян - Кровь королей

– Патока приторных речей злодея кажется особо сладкой, но и послевкусие от нее несоизмеримо горше, любовь моя.

– Зачем он это сделал?! – резко обернулась Анриетта. Она подошла и схватила Хлодвига-Фэтча за руку. – Для чего, скажи мне? Зачем он похитил ее?

– Трудно понять помыслы другого, пока он не поведает их тебе по своей воле или под пыткой. Но здесь, думаю, истина лежит на поверхности. Ему нужен заложник. И он взял самого беззащитного из тех, до кого мог дотянуться. Насколько беззащитного, настолько же и ценного. Он попытается помыкать нами, угрожая ее жизни. К тому же Элисса – последний носитель крови династии Эверретов.

Анриетта вздрогнула и отшатнулась.

– Он не знает, Хлодвиг… Вэйлорд не знает, что Леон не сын короля. Он не знает, что Леон от него! Уж не хочешь ли ты всем объявить, что мой сын – бастард, рожденный от простолюдина?!

Симидар улыбнулся и снова положил ладони ей на плечи.

– Любимая, я уже говорил, что ни в коей мере не собираюсь оспаривать притязания твоего сына на костяной трон Гринвельда. Он сын королевы… моей королевы.

Он прильнул к ее губам.

– И он истинный наследник Гринвельдского трона. Но мы с тобой знаем, что только в жилах Элиссы течет королевская кровь. А может, ты знаешь нечто иное?

– О чем ты? – вздохнула королева.

Поцелуй демона на миг прогнал все тревоги.

– Ну, насколько я знаю, в юные годы Вэйлорд часто подбивал молодого короля на походы в дома терпимости. И там они предавались бесстыдствам. Нет ли у тебя сведений, что какая-то блудница могла зачать от Эверрета?

– Ты говоришь мерзости! Зачем?!

– Успокойся, моя королева. Мне лишь надо знать, могло ли быть такое.

– Но для чего?!

– Или же, – продолжал Симидар, – не могло ли остаться незаконнорожденных детей от короля Дэсмонда?

– Дэсмонд был жесток и своенравен. Но распутства за ним не числилось. Он боготворил свою жену Эолинн, мать Хлодвига!

– Люди часто начинают особенно сильно боготворить супруга именно после измены. Чаще, конечно, такое бывает с женщинами, но случается и с мужчинами.

– Проклятье! Я не знаю ничего о бастардах королей! И для чего они тебе вдруг понадобились? Ищешь более достойных наследников?!

– Первое: не говори чушь. Я только что заверил тебя, что наследник престола – твой сын Леон. Второе, – он крепко, до боли сжал плечи королевы. – Не стоит повышать на меня голос. И третье. Представь себе, что Вэйлорд угрожает нам гибелью Элиссы как последней представительницы династии. Представь также, что он убеждает Леона, будто власть в Гринвельде захватили мятежники и будто он, Леон, вовсе не сын короля, а сын Вэйлорда. Представь, что он убеждает Леона, будто мы хотим лишить его права на трон, призвав какого-нибудь королевского бастарда, который полностью подчинится воле заговорщиков. Да, сейчас Леон далеко, но это ведь не навсегда. И Срединное море вовсе не океан Предела. Пересечь его нетрудно. Так что мне нужно знать все о бастардах Эверретов. Ведь если я прав, то и Вэйлорд будет искать их. А зная о них, я смогу и его схватить, и вернуть тебе Элиссу, если нам не удастся сделать это раньше…

– Не удастся?! – в отчаянии воскликнула Анриетта.

– Дай мне молвить дальше, любимая. Всякое может статься. Но Вэйлорд непременно постарается перебить всех бастардов, чтобы сделать Элиссу действительно последней носительницей крови великого Артогно. Либо настроит против нас Леона, и тогда охоту за бастардами начнет твой сын. А мы ведь не хотим невинной крови…

– Вэйлорд ничего не знает о своем сыне, Хлодвиг! Он не знает, что Леон от него!

– И насколько ты в этом уверена? Ты ведь сама говорила, что Нэйрос в отроческие годы Леона проводил с ним больше времени, чем король. Что учил его всему, словно делал из него второго себя. Зов крови силен, тем более у волков! Так скажи: могли ли остаться неизвестные дети у Дэсмонда или у Хлодвига?

Она повесила голову. Мерзко было допускать мысль, что Хлодвиг предавался утехам с продажными девками.

– Мне ничего об этом неведомо, клянусь.

Симидар вздохнул и прижал к себе Анриетту.

– Прости, мое сердце, что огорчил тебя своими речами еще больше. И не тревожься за Элиссу. Мы найдем ее. А полуволк, что вновь предал тебя, ответит за преступления.

Ворча, Майлз Патрик посильней укутался в плащ. Хотя причин мерзнуть и не было. Конечно, давно стояла осень. Септица была на исходе и близился второй осенний месяц – октиния. Но холода ведь еще не наступили. Дожди пока еще не лили с силой Вистиганского водопада. А он умудрился простудиться. Нос забит, усы в соплях. Дышать приходилось ртом, запахи пропали, он даже не чувствовал вкуса пищи. Проклятье! Впрочем, он бывал в местах, где оставалось лишь радоваться, что не чуешь запаха…

Майлз высморкался в сторону и ударил кобылу хлыстом по крупу.

– Давай поживей, кляча! – прогнусавил он сквозь рыжую бороду.

Патрик, которому было уже за сорок, промышлял сбором и продажей грибов, лесных орехов и ягод. Иногда собирал травку для знахарей, но то весной или летом. Сейчас его небольшая телега катила порожняком. Все собранное он продал еще утром и теперь снова двигался по узкой лесной дороге к одному ему ведомым местам. Трюфелей, прочих грибов, ягод да орехов было еще много. Конечно, лучше бы вернуться на хутор да полечиться как следует. Но впереди зима – надо запасаться. И монетами, и пищей. И, видно, сильно он увлекся этим делом, коль умудрился схватить простуду. Один раз ночевать пришлось в лесу. А еще раз он сильно промочил ноги и не переобулся. Проклятые сапоги совсем прохудились, а его кузен Неметт все никак не удосужится починить их. Хотя когда ж ему чинить сапоги Майлза, если тот все время пропадает в лесах?

Может, повернуть домой? Напиться подогретого вина, накушаться лука с чесноком, а потом полезть целоваться к женушке? Но Дора в ответ может запросто огреть котелком по голове. К тринадцатому все. Последний раз заполнит телегу, и – домой. На рынок не повезет. Пусть Дора все на зиму заготовит.

В думах Патрик почти не заметил, что телега вдруг сильно качнулась. Лесная дорога ухабистая, наверное, колесо в рытвину угодило…

– Мужик, продай лошадь.

Услыхав голос, Майлз вздрогнул и резко обернулся.

– Проклятье, ты кто такой?! – воскликнул он и чихнул, да так, что вся слизь осталась на широкой бороде. – Ах чтоб тебя!

Позади сидел темноволосый человек с седыми висками и небольшой щетиной. В руке он держал странный костяной нож.

– Уступи лошадь, я денег дам, – настаивал незнакомец.

Майлз одной рукой утер бороду, а другой выхватил висевший на поясе гладиус – короткий меч с широким лезвием. Клинок был весь в щербинах и с зеленоватым налетом. Налет говорил о том, что в сплаве преобладает медь.