Людмила Астахова - Невиновных нет

– Мичман Роск! – Эск с огромным трудом оторвал от себя вырывающуюся Джону и буквально сунул ее в руки подчиненному, словно куклу. – На кокпит ее, к антэ Свону… Головой отвечаешь! И яйцами!

«Не сейчас, – сказал он себе. – Главное – победить. Любой ценой».

Джону он добавил в свои расчеты, как некий дополнительный фактор риска, вроде недостатка маневренности, чтобы в бою учитывать и не рисковать понапрасну.

«Меллинтан», на твоем борту ценный груз – мать Раммана и Идгарда, сбереги ее для меня!»

– Снова вы, эрна? – синтафец, знакомый Грэйн по первой атаке, обрадовался ролфи как родной. – А мы думали, не вернетесь уж.

– С чего вдруг? – весело спросила Грэйн и подмигнула. – Разве эрн Тэлдрин прислал сюда другого офицера? Нет уж, господа, шанс увидеть такое зрелище, – она обвела рукой холмы с воинством чори и часть побережья, куда уже причаливали первые шлюпки с вражеским десантом, – может статься, выпадает раз в жизни. Локка не одобрит, если я это пропущу. О чем мне тогда рассказывать в Чертогах?

– Хорошо вам, ролфи, – вздохнул стрелок-полукровка. – А правда, что вы можете говорить со своими богами – и они отвечают?

– Можем, – она кивнула. – А вы разве нет?

Солдат пожал плечами и сплюнул.

– Он не отвечает таким, как я. А что вы говорите им?

– Как тебя зовут, синтафец? – спросила Грэйн, глядя, как на берег выгружают пушки.

– Элвер, госпожа.

– Когда я говорю богине: «Помню о тебе, Локка», она отвечает: «Помню о тебе, Грэйн». Я помню о тебе, Элвер, – и улыбнулась.

– Я помню о тебе, госпожа Грэйн.

– Видишь, как все просто, – она вздохнула и посмотрела на знамя Бегущего Волка, каким-то чудом еще реющее над фортом. И добавила совсем тихо, не для синтафца, для себя: – Верность не умирает. Все очень просто. И твой бог тоже тебя помнит, Элвер, ведь ты же верен ему, значит, и он верен тебе. Как же иначе?

– Хорошо бы так, госпожа, – пожал плечами стрелок. – О, гляньте-ка! Не зря они редут строили. Сейчас подкатят пушки и начнется.

– Не сейчас, – покачала головой Грэйн и неожиданно для себя зевнула. – Пока еще выгрузят, да пока дотащат, да установят… Час-другой у нас есть. Я посплю, пожалуй. Не думаю, что чори не догадаются меня разбудить!

Трупы врагов уже успели спихнуть вниз со стены, а своих подняли наверх, так что ролфи нашлось место, чтоб присесть, опереться спиной о нагретый камень – и заснуть мгновенно, так сладко, словно на лужайке под яблонями в родном Кэдвене. Только там, во сне, они все-таки цвели. Вздрагивали от дальних залпов, роняли бело-розовые лепестки на сомкнутые веки Грэйн, но цвели! И нежный запах ласкал ноздри до тех пор, пока в него не вплелась струйка пороховой гари – совсем рядом, близко… Яблоневая ветка качнулась под ветром и тронула ее плечо. «Иду», – сказала она и открыла глаза, повторив уже вслух:

– Иду.

– Когда ролфи так спят, даже горло резать как-то неудобно, – ухмыльнулся присевший рядом на корточки бывший рилиндар.

– Что, всегда приходилось будить? – улыбнулась в ответ Грэйн. – О, я смотрю, наша Джойн сумела-таки тебя пометить! – и показала на свежую царапину на щеке Элира.

– Она и Эска своего пометит, уверен, – шуриа оскалился.

– Главное, чтоб он догадался уйти, – ролфи нахмурилась. – Кстати, а ты-то почему упустил свой шанс? Неужели охота умирать под этим флагом?

– Когда и под каким флагом мне драться, я, хвала Духам, решаю сам, хёлаэнайя, – бывший рилиндар погасил улыбку и прищурился. – И уже довольно давно. Не будь такой высокомерной, не только ролфи знают, что такое верность.

– Почти слово в слово повторил, что Локка сказала, – Грэйн примирительно покачала головой. – Да ты не сговорился ли с нею, лукавый змей?

– Дилах ведь тоже женщина, – загадочно подмигнул Элир.

Она рассмеялась и встала, ухватившись за протянутую руку. Чори на холме успели расставить пушки, конфедератский десант, не особенно скрываясь, готовился к атаке. А день, оказывается, уже успел перевалить за середину. Послеполуденное солнце вспыхивало на штыках и золотило эполеты офицеров там, внизу. Ролфи глубоко вдохнула терпкий, напоенный пылью, кровью и порохом воздух и счастливо улыбнулась. Так легко! Никогда прежде эрне Кэдвен не было так легко. Враги – под стеной, соратники – рядом, и боги улыбаются с небес, и впереди еще невообразимая бездна времени – час ли, вечность ли, мгновение – неважно! Главное – все это есть сейчас и так будет… теперь уже – всегда.

– Достойно саги, – вздохнула Грэйн и полезла за патроном. – Ну ведь правда же – достойно! И, кстати сказать, – она покосилась на бывшего рилиндара и все-таки призналась: – Я рада, что ты тут. Правда.

Взволнованный приближением боя, капитан «Меллинтан» тут же позабыл обо всем на свете, кроме необходимых расчетов. Его мозг работал, как идеально отлаженная счетная машина, учитывая скорость ветра, высоту волны, расстояние до ближайшего корабля конфедератов и время, за которое ролфийская эскадра сумеет подойти к месту боя. Сейчас они шли двумя колоннами правым галсом. По крайней мере, в подзорную трубу Эск видел все мачты на одной линии.

«Если я их вижу, то и конфедераты их видят», – решил Аластар и понял, что надо торопиться.

Фрегат между тем медленно поворачивался. И вот уже гордая «Меллинтан» двинулась к поврежденному идберранскому корвету.

– Ждите! – крикнул боевым расчетам Эск.

Толпа у фальшборта «Белцан» с нескрываемым страхом ждала нападения. Две карронады оказались прямо против нее.

– Ждите!

Для первого бортового залпа у канониров всегда есть время подумать и прицелиться. Его надо тратить с толком. И для этого нужно чуть-чуть подождать, чтобы нанести противнику наибольший ущерб.

Тор уже догадался, что задумал Аластар.

– Мы пройдем слишком близко, вирт.

– Я знаю, – буркнул князь.

Он метил в роскошную красавицу «Свободную птицу», с которой пристально наблюдали за действиями синтафского фрегата. Захлебывающийся «Белцан» был заманчивой жертвой – еще несколько ядер ниже ватерлинии, и корвету конец. Но «Меллинтан» величественно пронеслась мимо, проигнорировав слишком слабую дичь. И едва она поравнялась с «Птицей», Эск выкрикнул:

– Пли!

Карронады правого борта выплюнули смерть и огонь, сметая бортовую батарею и нанося «Птице» смертельный удар – подлый и жестокий, но не более жестокий, чем многочасовая бомбардировка форта.

Несколько мгновений над палубой «Меллинтан» стояла гулкая тишина, чтобы потом громовым раскатом прокатилось по ней оглушительное: «Эскизар!»

На синтафском корабле стреляли все пушки, с идберранского фрегата не отвечала ни одна.