Алексадр Золотая Грива 2

И сказали ангелы:

- Видела ты, Феодора, эти страшные мытарства? Знай же, что весьма немногие души минуют их без вреда себе, так как весь мир во зле соблазнов лежит, и от юности человек мыслит злое, и редкие сохраняют себя от нечистоты блуда. Мало людей, умерщвляющих похоти; поэтому немногие проходят мытарства свободно, но большинство погибает, достигнув их. Ты же, Феодора, благодари Бога, что миновала при содействии молитв преподобного Василия.

19. Мытарство неверия и ересей.

Затем подошли к мытарству ересей, где дают ответ за неправые мудрования о вере, отступление от православного исповедания веры, колебания в вере, хулы на святое. Тут прошли без расспросов и очутились вблизи небесных врат.

20. Мытарство бессердечия и жестокости.

Наконец, встретили нас бесы последнего, двадцатого мытарства – бессердечия и жестокости: там держат ответ души людей бессердечных. Если кто и много подвигов совершил, много постился и усердно молился, был целомудрен и тело своё умертвил воздержанием, но был безжалостен и жёсток – тот не получает пощады на этом мытарстве. Но мы благодатию Христовою прошли при помощи молитв преп. Василия, даровавшего много из своих добрых дел на мой выкуп.

С радостию приблизились к небесным вратам. Они светлы, как кристалл; стоят в них блистающие солнечным светом юноши. Увидев меня в сопровождении ангелов, возрадовались, что по милости Божией миновала я воздушные мытарства и ввели внутрь врат…

- Виденное и слышанное там, - сказала Феодора Григорию, - нельзя рассказать подробно. Меня привели к престолу Божию, окружённому херувимами, серафимами и другими силами небесных воинств. Пала я ниц и поклонилась Невидимому Богу. Слышен был голос, повелевающий ангелам показать мне обители святых и мучения грешников. Всюду меня водили, и видела я обители светлые. Потом низведена в преисподнюю, где познала муки страшные, ожидающие грешников.

Сказали ангелы:

- Посмотри, Феодора, от каких мук избавил тебя Господь молитвами святого Василия.

Наконец ангелы привели меня в обитель преподобного Василия и здесь оставили, сказав:

- Ныне преподобный Василий творит по тебе память.

И я поняла, что через сорок дней по моём исходе из тела достигла обители покоя…

Всё это рассказала Григорию в сновидении преподобная Феодора».

Александр закрыл книгу. Глаза от непривычного напряжения покраснели, слезятся. Пробрался к выходу. Дверь тихо скрипнула, просыпалась струйка снега в щель. Осторожно выбрался наверх. Ночь уже на исходе, вот-вот рассвет. Звёзды презрительно мигают в высоте, холодно поглядывая на маленького человечка, что вздумал в неурочный час выйти из своей норки. С удовольствием потянулся, так что внутри захрустело, протёр лицо колючим снегом.

- Смотрите, гады? - прошептал он. - Расселись вокруг и смотрите, записываете… оказывается, бесы грамотные? Вот уж не подумал бы! Интересно, если бесу морду набить, это грех или нет? Для бесов понятно, а для ангелов? Как там, на мытарстве убийства – истязуется всякий удар, толчок по ланите и по чём-то ещё. Так вот, если бесу врезать по ланите так, чтоб уши отвалились и зубы веером, грех или нет? У кого бы спросить?

В трудах и заботах незаметно прошла зима. Весна вступила в свои права быстро и решительно. Солнце стало забираться всё выше и выше, выжигая снег везде, где только доставали его лучи. Тёплый ветер дул, не переставая, изредка нагоняя тяжёлые, полные воды тучи и тогда бедной зиме вовсе деваться было некуда – тёплые потоки безжалостно смывали остатки её снежного царства. Лёд на реке вспух, почернел, словно от горя. Было видно, что он едва терпит такое издевательство и вот-вот лопнет от возмущения. Однажды ночью стены землянки задрожали от какого-то мирового сотрясения. Раздался грохот, треск и скрежет, словно неведомый великан вздумал погрызть скалу. Дверь тихо отворилась, из землянки выходят отец Анатолий и Александр.

- Рано в этом году ледоход, - произнёс священник.

- В самый раз, - бодро ответил Александр, - надоели холода. Сколько уже сидим в норе, пора выбираться.

Река окончательно очистилась ото льда через несколько дней. За это время по настояния отца Анатолия на месте пожарища, в котором сгорели мертвецы, поставили большой крест. Александр вначале противился, не понимая смысла.

- Ну, на что тебе такой громадный крест понадобился? – горячился он. - Лучше бы о причале подумал.

- И причал будет, - спокойно отвечал священник, - но крест важнее, вот увидишь.

Изрядно намучившись – из инструментов только топоры – соорудили крест высотой чуть не в пять саженей, установили. Присели отдохнуть. Александр вытер мокрый лоб рукавом, пробурчал:

- И куда такой? Его за версту видно.

- Это и надо, - удовлетворённо улыбнулся священник, - придёт время, спасибо скажешь.

- Ну-ну…

Пролетела неделя, другая. На правой стороне стрелки появилась неуклюжая, грубо сделанная пристань. Построили из брёвен, оставшихся после разбора домов. Хватило и на бревенчатый настил возле воды, это и была пристань, и на ремонт частокола. Теперь от бывшего городка не осталось и следа, только большие квадратные пятна на земле. Отремонтированный частокол служил надёжной защитой от медведей, что бродили по округе чуть не толпами, голодные и злые после зимней спячки.

Далёко, на пределе видимости, появилось белое пятно. Александр заметил первым, позвал отца Анатолия.

- Смотри, парус!

Священник внимательно посмотрел, перекрестился на восток.

- Слава тебе, Господи, услышал мои молитвы, - тихо произнёс он. – Это купеческий струг, - сказал громче, повернувшись к Александру.

- А не рано для купцов? – засомневался тот, - на реке могут быть ледяные заторы, далёко не пройдёшь.

- Кто рано встает, тому Бог подаёт, слышал поговорку? Хороший купец должен первым быть на торге, тогда лучший товар есть и цена высока.

Попутный ветер и течение довольно быстро принесли судно ближе. Команда шустро спустила парус. Струг замер в полусотне шагов от берега. На носу и по правому борту собрались вооружённые люди. Невысокий мужик с ярко-рыжей бородой поднёс руки ко рту, над водой раздался зычный крик:

- Эй, на берегу, вы христиане аль нет?

От такого неожиданного вопроса Александр растерялся, удивлённо посмотрел на отца Анатолия. Тот радостно улыбнулся, махнул рукой за спину, указывая на недавно установленный крест. На струге заработали вёсла, через минуту он остановился возле пристани. Теперь можно было разглядеть, что команда судна невелика, всего семеро. Старший на борту тот самый рыжебородый, это видно по властным жестам и хмурому выражению лица. Борода заносчиво задралась вверх, щёки надулись, раздался сварливый голос: