Александр Золотая Грива.

Железные подковы солдатских сапог звонко простучали по мраморным плитам пола и стихли в двух шагах от стола, заваленного бумагами так, что не видно и клочка свободного места.

В дубовом кресле с высоченной прямой спинкой сидит пожилой мужчина. Длинные аристократические пальцы легко удерживают широкий лист пергамента, тёмные глаза быстро бегут по строчкам. Не глядя на вошедших делает небрежный жест рукой сверху вниз. Вард замирает, как внезапно замороженный. Александр с жадным интересом уставился на хозяина такого богатого дворца. Против ожидания, сенатор оказался худощавым, невысоким, с коротко стриженой седой головой. Русичу, привыкшему к дородности и бородатости боярской, сенатор показался обыкновенным старичком, если бы не лицо. Когда Марцеллий поднял глаза на вошедших, Александр сразу понял - он стоит перёд одним из самых могущественных людей империи. А значит, и мира. Узкое лицо с широким лбом, проницательные тёмные глаза под кустистыми бровями, даже выхоленные руки с ровно подстриженными ногтями просто излучают властность, волю и ум.

Ровная линия губ разомкнулась. В мёртвой тишине раздаётся негромкий твёрдый голос:

- Дело важное?

Даже простодушный Александр заметил опасные искорки в глазах сенатора, искушённый Вард почувствовал близкую смерть.

- Старший сотник Вард Фока прибыл с срочным донесением стратига Михаила императору. Приказано передать вам в руки! - доложил недрогнувшим голосом бравого вояки.

Сенатор принял пергамент. Небрежно сломанная печать сыпется мелкими кусочкам, взгляд бежит по строчкам. Свиток ложится на стол. Сенатор несколько мгновений рассматривает Варда и русича. Молча выходит из-за стола. Оказавшись в полушаге от Александра, пристально всмотрелся в глаза. Русич выдержал взгляд сенатора, только внутренне сжался, уже готовый услышать приговор.

Марцеллий подошёл к стене, завешенной плотной тёмной материей, потянул за шнурок. Занавеси разошлись, в образовавшийся проём хлынул поток света. Водопад запахов и морской прохлады заполнили просторный зал. Контраст оказался столь разительным, что Александр зажмурился, закрыл лицо руками. Жест получился настолько простодушным, что сенатор улыбнулся. Проморгавшись, русич увидел, что опасные искорки в глазах сенатора пропали.

- Вы доставили хорошие новости, - произнёс Марцеллий, - и в нужные руки. Благодарю за сообразительность.

Вард вытянулся - больше некуда, окаменевшее лицо чуть смягчилось.

- У вас хорошие рекомендации, центурион примипил, - продолжил сенатор, - стратиг советует назначить именно вас начальником охраны посланника базилевса к хуррамитам, тем более, что солдаты вашего отряда живы. Я, пожалуй, соглашусь с доводами стратига и буду рекомендовать вас императору. Согласны?

- Так точно, господин сенатор! - по-солдатски рявкнул кентарх.

- Отлично. Ну а вы, русич Александр, - обратился к нему Марцеллий, - что можете рассказать? Стратиг упоминает и вас с самой лучшей стороны. Меня очень интересует ваша страна - Русь. С недавних пор её именуют Киевской Русью.

Александр осторожно кашлянул в кулак, стал рассказывать о князе Владимире, о его делах, как принимают их люди, о новых верах, которые появляются на Руси. Голос старался держать ровно, не хрипеть и, не дай бог, не запищать от волнения. Впрочем, рассказ всё равно получался немного несвязным, но ведь он воин, а не сказитель...

Марцеллий слушал внимательно. Сёл в кресло. Перёд ним стоит варвар, враг. Чутьё подсказывало сенатору, что именно эта варварская Русь в недалёком будущем станет главным врагом империи и, возможно, уничтожит её. Среди высших сановников Византии так считал только он один, остальные полагали, что смертельная опасность исходит от арабских племён, объединённых исламом в единый народ. Марцеллий тоже признавал силу ислама, но он замечал то, что пока ускользало от внимания других. Или не придавалось значение.

С недавних пор в монолите ислама появилась маленькая трещинка. Некоторые имамы приняли другое толкование Корана. Отчасти в этом был виновен сам отец основатель новой веры - он создал слишком сложную для понимания простым народом идеологию и потому со временем появились ереси - толкования. К ересям примешивались корысть и тщеславие тех, кто придумывал эти толкования. Шло время, у ересей появились сторонники и тогда гранит веры дал первые трещины, пока малюсенькие, невидимые простым глазом, но Марцеллий знал, как незначительные, на первый взгляд, разночтения Библии раскололи великую империю Рима. Вождь германских варваров Аларих мощным ударом уничтожил западную империю, то же самоё теперь пытаются сделать арабские варвары с восточной.

Марцеллий с горечью видел, что дикие племена множатся и когда-то орда дикарей захлестнет Византию. Империя ещё долго будет сопротивляться, будут победоносные войны, успешные кампании на востоке и юге, появятся новые герои, что смогут даже расширить границы империи, но всё это временно. Страну пронизывает коррупция, плебс ненавидит аристократию, дикари десятками тысяч ежегодно устремляются в империю и, не найдя достойного занятия, пополняют армию плебеев, которым плевать на всё, только давай хлеба и зрелищ. Когда-то всё рухнет. Наука, культура, искусство будут втоптаны в грязь, храмы разрушены, книги сожжены и пепел разлетится по воздуху.

Всё последние годы сенатор думал, как спасти страну, и всё чаще обращал взор на север. Он пока не мог объяснить себе, почему кажется, что именно оттуда должно прийти спасение, такое вообще было бредом сумасшедшего, ведь именно русский князь Олег – единственный в мире! - взял Константинополь и в знак победы прибил щит на главные врата. С той поры каждый русский князёк мнит себя продолжателем завоеваний Олега, эдаким Александром Македонским в лаптях.

Тём не мене чудовищная в своей несуразности мысль не покидала его, она наоборот, крепла и вот теперь, глядя в непривычно синие славянские глаза, Марцеллий искал ответ на свой вопрос и, похоже, находил. Маленький, слабый огонёк надежды забрезжил в самом конце бездны, куда неминуемо должна было упасть империя.

Он вдруг совершенно ясно понял, что именно они, северные варвары, будут спасителями его страны. Пока не понятно, как, но станут, надо только повнимательней к ним присмотреться.

- А есть в вашей стране люди ромейской веры? - неожиданно спросил сенатор.

- Э-э... ну, есть конечно, - ответил Александр, немного сбитый с толку, - купцы там, служилый люд, что у вас были.

- А ты сам как, может, крещён уже?

- Не знаю, господин сенатор, говорили мне, что вроде крестил меня батюшка, перёд тем, как на войну пойти, но правда или нет, не ведаю, - пожал плечами Александр.