Александр Золотая Грива.

Патриарх подошёл к окну. Отсутствующий взгляд пробегает по залитому солнцем городу. Голова опускается, голос звучит глухо и неуверенно:

- Я не представляю, как это можно сделать.

- Я тоже, - признался сенатор, - но у меня есть некоторые соображения на этот счёт, если позволите, я выскажусь.

Патриарх обернулся, в тусклых старческих глазах блеснула искорка жгучего интереса пополам со страхом. Взглянул на Марцеллия, бескровные губы шевельнулись:

- Прошу.

- Что привлекает варваров? Богатство городов, роскошь знати, уровень жизни, при котором даже простые ромеи живут лучше, чём вожди варварских племён. Благосостояние большей части ромеев является основной приманкой для дикарей. Нам необходимо использовать интерес варварской знати к нашему образу жизни, надо дарить дорогие подарки, предлагать ромеев в воспитатели для отпрысков знатных родов, а главное - насаждать нашу веру и через неё воздействовать на души.

- Мы и так это делаем, - скривился патриарх, - но толку немного.

- Потому что неправильно, - ответил сенатор, - мы, вернее, вы - не обижайтесь, святой отец, - совершаете ту же ошибку, что и ваши западные коллеги. Веру надобно насаждать бережно, с учётом местных условий, традиций, если необходимо, то идти на компромиссы. А что делают святые отцы Рима? Они грубо взламывают души дикарей тупыми страшилками из Библии, указывают необузданным душам, что можно, а что нет, а самоё главное - объявляют всё местное плохим, гадким, запрещают даже на своём родном языке разговаривать.

- Язык божественных книг священен! - с угрозой в голосе ответил патриарх.

- Разумеется, кто спорит, - согласился Марцеллий, - но мы говорим о народе, простом, как полено. Для простых людей нужно говорить просто, даже примитивно и на понятном для них языке. Греческий должен стать языком знати, признаком аристократизма, ему следует обучать детей дикарских вождей. Воспитанные по-нашему, они станут русскими ромеями и оромеят - простите за дикое сочетание звуков - остальной народ.

- Вы предлагаете перевести священные книги на язык варваров!? - изумился патриарх.

- Да, - спокойно ответил Марцеллий, - и не только Библию, но и всю службу перевести на язык местных жителей, готовить священников из варваров, а подвижников веры из аборигенов объявлять святыми. Только так наша вера станет родной для русичей.

- Вы с ума сошли, сенатор. Это неслыханно! - воскликнул патриарх.

- Успокойтесь, святой отец, это сейчас неслыханно, а завтра станет обыдённым делом. Кстати, вот это обращение - святой отец - надо заменить на более тёплое и близкое славянам, например, батюшка. Как вам? - усмехнулся сенатор.

- Чёрт бы вас побрал, Марцеллий ... - проворчал патриарх, но в рычащем голосе явно слышалась растерянность, - вы представляете себе объём работы по переводу? А службы? Это ж надо новую церковь создать!

- И это не всё, святой отец, - усмехаясь, продолжал Марцеллий, - в языке варваров появиться масса новых терминов, понятий, даже буквы новые будут. Нужна грамматика.

- Ну, это уж совсем ни на что не похоже, сенатор, просто немыслимо! – срывается на писк голос патриарха.

- А поменять души дикарям мыслимо? А создать величайшую в мире империю - заново! - из страны дикости, темноты и невежества мыслимо?

Марцеллий встал, стремительным шагом прошёл по комнате, вернулся в кресло. Длинные пальцы впились в подлокотники.

- Другого выхода нет, святой отец, - прошептал он, - нет, понимаете?

Мёртвое молчание длилось несколько бесконечных минут, лёгкий ветер шевелил шёлковые занавеси на окнах, шуршал бумагами на столе.

- Ладно, - прервал тишину голос патриарха, - вы правы. В монастырях достаточно бездельников, мечтающих о подвиге во славу господа нашего. Я назначу исполнителей.

С того памятного дня видения исчезли. Марцеллий понял, что угадал, но всё же в глубине души отказывался верить, что империя погибнет и возродится опять, словно птица Феникс, далёко на севере, в дикой и непонятной Руси.

Мысли вернулись к сегодняшнему разговору с русичем Александром. Он предполагает, со слов пленного варяга, что сын жив, просто не может подать весточку о себе и потому просит отправить его вместе с экспедиционным легионом Варда Фоки в Африку, где организует поиск. Тогда будет окончательно ясно, жив его сын или нет.

Силы покинули Марцеллия, он с трудом поднялся с кресла, медленно переставляя ослабевшие ноги, добрался до балкона. Уцепившись руками за дверь, несколько мгновений отдыхал, закрыв глаза, прислонившись лбом к прохладному камню стены. " Господи, - с мукой подумал он, - как мало надо на самом деле - лишь бы единственный ребёнок был жив! И не важны должности, положение, деньги... Всё ерунда, дрянь! Только бы он жил..."

Через два дня имперский флот, состоящий из двух гигантских фортид и восьми дромонов отправился в далёкое плавание через всё Средиземное море к берегам Африки. На корабле под флагом командующего, находился этериот Александр в должности офицера для особых поручений. Ромеям повезло - северный ветер всё время сильно и ровно давил на широкие паруса, так что капитанам ни разу не пришлось сажать матросов за вёсла. Сначала хотели, как обычно, идти вдоль берегов с частыми остановками для набора воды, продовольствия и отдыха. Командующий экспедиционными войсками легат Вард Фока воспротивился. Такое плавание заняло бы не одну неделю, если не месяцы, а войско, осаждающее Александрию, нуждалось в срочной помощи. Легат приказал идти прямо на остров Крит, там пополнить запасы, снова плыть прямо и таким образом пересечь Средиземное море в кратчайший срок. Капитаны кораблей возмутились было, потому что плавать вдоль и поперёк моря в те времена не страшились только викинги, а так называемые цивилизованные мореплаватели трусили, предпочитая спокойное плавание вдоль берегов. Особенно такое предложение не понравилось капитанам грузовых фортид - они опасались, что быстроходные дромоны бросят их при встрече с флотом «покорных».

Легат именем императора пообещал повесить любого, кто посмеет ослушаться приказа, а если непокорного капитана поддержит команда, то такое судно будет немедленно взято на абордаж и всё бунтовщики будут прикованы к вёслам. Капитаны были вынуждены подчиниться, так как у легата было почти две тысячи солдат, часть из них он посадил на дромоны для усиления команд на случай морского боя. При необходимости они могли заставить капитана и команду выполнять приказы легата.

Чутьё не подвело молодого командующего - флот без потерь подошёл к африканскому берегу, ни разу ни встретив кораблей «покорных» - вера верой, но ходить по морю они предпочитали поближе к земле. Флоту империи оставалось ещё несколько миль до береговой полосы. Вард в который раз всматривался в карту, когда вперёдсмотрящий заорал с верхушки мачты: