Галина Герасимова - Герасимова Галина Васильевна

К сожалению, Шуно было не так просто сбить с выбранного пути.

— Мы выслушали мнение Асаяке. Но что думает о продаже особняка вторая наследница? — не сомневаясь в ответе кузины, мягко спросил он.

В это время Мэй лениво переворачивала поданные ей листочки, поэтому слова брата пропустила мимо ушей. Ему пришлось повысить голос.

— Мэй, мы тебя слушаем!

— О, извините, задумалась, — невинно хлопнув глазками, улыбнулась кузина. — Что ты спросил?

— Что ты думаешь о продаже особняка?

— А, насчет этого… Я против.

После ее слов, за то ошеломленно выражение, которое возникло на лице брата, я готова была простить Мэй половину пакостей. Хотя надо отдать должное Шуно, пришел он в себя быстро. Сощурился, оперся ладонями о стол и тихим голосом поинтересовался:

— Мэй, ты уверена, что расслышала правильно?

— Конечно, — кузина не соизволила встать, но похоже, не чувствовала никакого дискомфорта от того, что над ней нависла скала в виде главы Хасу. — Я даже не видела дом, как я могу судить о его продаже? Прежде всего, я хочу съездить туда и всё посмотреть.

Похоже, такого заявления от легкомысленной кузины никто не ожидал и в помещении снова раздался возбужденный гул, который прервался после негромкого кашля. Я замерла как мышь под веником, надежда и беспокойство перемешались — слово взял мудрый и гордо держащий спину мужчина, дедушка Мэй. Насколько я знала от тетушки, он очень редко посещал семейные мероприятия. То ли из-за того, что не хотел тратить времени, то ли ему было неприятно видеть во главе фамилии кого-то, кроме своего брата.

Вмешивался в ход совета двоюродный дед еще реже. Однако он был единственным, чье мнение ценилось выше слова главы.

— Шуно, если обе наследницы против продажи дома, зачем ты вынес вопрос на совет?

— Я думаю, что правильно решить его всей фамилией. Мы можем потерять крупную сумму и некоторых постоянных клиентов, если откажемся от предложения Кенрёку, — брат нисколько не смутился. Он не сомневался в своей правоте. В такие моменты Шуно становился копией отца.

Дед Мэй нахмурился.

— Ты считаешь, что семье Хасу стоит связываться с кучкой отбросов, которые нарушают закон? Пойти у них на поводу ради выгоды? Думаешь, я не знаю, кто напал на мою внучку позавчера?! — дед стукнул кулаком по столу. Я вздрогнула, а родственники удивленно переглянулись: о покушении на меня никому не сообщалось. Продолжил дед тише. — Пусть наследницы вернутся в особняк, чтобы принять окончательное решение и еще раз хорошенько все обдумают. Если спустя месяц их мнения все еще будут совпадать, я не вижу причин вмешиваться. Надеюсь, вопрос исчерпан?

— Но…

Однако дед уже не слушал. Поднялся из-за стола, что-то сказал сидящему рядом с ним сыну, и ушел. В комнате то и дело раздавалось еле слышное перешептывание. Я поняла, что решение принято и выдохнула, чувствуя, как сжимающийся комок в груди немного отпустило.

— Хорошо. Раз все согласны, то и мне ничего не остается, как принять такое решение. Через месяц я жду вас у себя, — кивнул брат нам с Мэй и, раздраженно отшвырнув поданную мной папку с расчетами, вышел из комнаты.

— Береги себя, милая. Не стой под крышей дома, она старая, черепица может свалиться. Не гуляй поздно вечером и не ходи одна в лес. Осторожней рядом с рекой! — наставляла мама, в который раз обнимая меня. Я испытывала жуткое смущение. Вся наша компания уже сидела в машине и минут десять наблюдала эту сцену. После того, как родственники разъехались, мы собрались в рекордные сроки и готовы были выехать в Розаводь. И уехали бы, если мама не забросала меня советами и предостережениями.

— Мам, мне пора! — я вырвалась, получив напоследок легкий поцелуй в лоб и забралась в машину. С отцом и тетушкой расставание вышло более сдержанным, у них были дела и они отправились в офис, едва закончилось собрание. Сестра, как я узнала от родителей, проходила обследование в больнице, передавала мне привет и наказ звонить. Стоит ли говорить, что братец прощаться и желать счастливого пути не стал, тем самым показав, что мои дела его больше не касаются.

— Аккуратней на дороге! — мама кричала что-то еще и махала нам вслед, пока мы не скрылись из виду.

— У тебя потрясающая семья, Асаяке! И как они решились отпустить тебя всего с одним телохранителем, а не наняли целую гвардию? — тихонько посмеивался Кагэ над моим смущением, когда мы выехали из города и неслись по трассе. Дорога пока еще была ровной, все-таки недалеко от Токая. Парни расположились на заднем сидении, а меня, как самую маленькую по росту и телосложению, посадили посередине. В салоне играла громкая музыка, малоизвестная рок-группа, которую любила Мэй, поэтому мы могли перешептываться, не боясь, что кузина и Мошидзука нас услышат.

Пока Кагэ подшучивал надо мной, а затем ругался с Югатой, попытавшимся его осадить, я подумала, что ничего толком не знаю о смотрителе. Где он родился? Почему не живет вместе с родителями и не упоминает о них в разговоре? Наверняка трудно скрывать свою сущность от близких людей. Может, они знали, что он оборотень, и потому Кагэ ушел из дома?

Заинтересовавшись вопросом, я дернула парня за рукав, бесцеремонно привлекая к себе внимание. Тот как раз привел убийственный аргумент, что "над своей девушкой он может шутить, сколько хочет" и добавил что-то малопонятное про уговор. С минуту парни сверлили друг друга взглядами, после чего Югата замолчал и отвернулся к окну, а Кагэ соизволил посмотреть на меня.

— Слушай, а где твоя семья? — спросила я смотрителя, с подозрением поглядывая на адвоката. Югата смотрел на проносящийся мимо пейзаж с обиженным видом, но явно прислушивался к разговору. Любопытно, что у ребят появились общие секреты, имеющие ко мне непосредственное отношение.

— У меня ее нет, — глухо ответил Кагэ. Похоже, тема разговора ему не понравилась, из голоса исчез даже намек на веселье. — Я сирота.

Но пары слов, чтобы избавиться от меня, было недостаточно.

— А где ты вырос? Мэр рассказывал, что ты пришел в Розаводь не так давно. Ты жил в деревне или в городе?

— В городе, если так его можно назвать. Пыльный городок рядом с железной дорогой, грязный, как свинарник. До двенадцати лет меня воспитывала бабушка, другой родни я не помню. Жили бедно, денег постоянно не хватало, хотя на питание наскребали. Бабушка вязала шали, их скупали у нее по дешевке. Я помогал в магазине: убирал, таскал мешки с продуктами. Не сказать, чтобы жизнь казалась совсем плохой — все-таки я был не один, а вдвоем переносить невзгоды проще. Бабушка тоже никогда не жаловалась, даже когда заболела. У нее была обычная простуда, но она слишком запустила болезнь… — Кагэ замолчал ненадолго, погрузившись в воспоминания. Я уже пожалела, что спросила, но смотритель неожиданно продолжил. — После смерти бабушки меня отдали в приют. Воспитатели жалели меня, а может, я им нравился, — парень желчно усмехнулся, — во всяком случае, до шестнадцати лет меня особо не задирали. А если и возникали проблемы с некоторыми приставучими личностями, я научился их улаживать, — в глазах у смотрителя появился опасный блеск.