Галина Герасимова - Герасимова Галина Васильевна

— А затем началось? — я понизила голос до еле слышного шепота.

— Да, почти сразу после дня рождения, — он говорил о своей второй сущности с поразительной легкостью, как о юношеских прыщах, — Я пару месяцев маялся, превращения были спонтанны. Во время них приходилось скрываться то на чердаке приюта, то в подвале. Затем не выдержал и ушел.

— Куда?

— Это имеет такое большое значение? По-моему, я рассказал достаточно! — неожиданно разозлился парень. Вышло громко, Мошидзука оглянулась, и Кагэ пришлось срочно исправлять ситуацию.

— Спи, ехать далеко! — он притянул меня к себе, чересчур грубо для влюбленного, но подобное поведение можно было списать на вспыльчивый нрав.

Вырываться и возмущаться я не стала. Все-таки, сама подняла болезненную тему. Тему рождения одиночества. А одиноким быть тяжело. Я уткнулась носом в шелк рубашки и закрыла глаза. От смотрителя приятно пахло, мягко и сладковато. Как-то успокаивающе и волнующе одновременно. За окном мелькала свежая зелень, сливая в единую полосу, которая неслась рядом с нами так быстро, что я не рискнула посмотреть на счетчик спидометра. Гонки я любила только со стороны.

Холодный ветерок пробежал по оголенной шее. Это кузина открыла окно, впуская в нагретый салон свежий холодный воздух. Вскоре я ощутила, что, несмотря на жар, исходящий от Кагэ, замерзла. Но не успела шевельнуться, чтобы попросить пальто, как на меня накинули теплый пиджак.

Когда закрываешь глаза, в тишине, запахи становятся намного отчетливее. Я различила исходящий от ткани запах грейпфрута и хвои — аромат, любимый Югатой. И вскоре заснула, убаюканная дорогой и погруженная в эти чувственные, нежные запахи.

…Если бы я знала, что мне приснится, то предпочла бы выпить перед отъездом еще пару чашек крепкого кофе.

Лес был оплетен весной. Особенно остро это чувствовалось рядом с небольшими горками почерневшего и тающего снега. Земля вокруг них словно дышала новой жизнью, оживая после ледяного плена и рождая на свет крохотные листики-цветы. То здесь, то там с ветки на ветку перепрыгивали бойкие пичуги, вознося благодарности ясному солнцу и теплу. Просыпались и спящие зимой хищники — медведи, которых я , другая , старалась обходить стороной.

Скользя бесшумной тенью мимо деревьев и кустарников, усыпанных мелкой желто-зеленой россыпью, я вела охоту. Сегодняшней добычей стал рыжевато-бурый заяц, торопливо обгрызающий кору осины неподалеку. Я, настоящая, умилилась его потешной мордочкой и пушистым хвостиком. Другая смотрела на него, как на сочный кусок вкусного мяса. Зверек нервничал и вздрагивал от любого шороха, и наконец, когда я оказалась слишком близко, бросился наутек. Что ж, этого следовало ожидать: появление подобных мне существ вызвало у животных панический страх.

Намедни я перекусила белкой, поэтому не особо торопилась поесть. Дала зайцу немного времени — игра с обедом неплохо подстегивала аппетит, и только когда между деревьев почти перестал мелькать его силуэт, бросилась за ним.

Ветки хлестали по лицу, и их прикосновения, совершенно не болезненные, а порой и приятные, когда с листочком соскальзывали капли влаги, добавляли изюминку к погоне. Но я с самого начала знала — чтобы убежать от меня, заяц недостаточно шустрый. Игра была недолгой и не доставила мне должного удовольствия. В конце концов, он даже не мог сопротивляться.

Если бы не потребность снова вернуться в тот дом, я могла бы вечно оставаться в лесу, невидимая для всего человеческого мира. Охотиться и наслаждаться своей безумной свободой. Возможно, я бы иногда навещала его, как раньше, смотрела бы, как он выходит из машины и идет на работу, или гуляет по парку с той женщиной, его женой.

Если бы…

Острые зубы вонзились в трепещущую шкурку, на язык попали первые капельки крови: горячие и соленые. Другая я пила эту кровь с наслаждением, точно лучший в мире напиток. Я, настоящая, всхлипнула, мечтая вырваться из этого тела, перестать видеть, слышать и чувствовать…

Несильный хлопок по щеке выдернул меня из мучительного сна. Щеки были мокрыми от слез. Я открыла глаза, убеждаясь, что проснулась. Лес исчез. Я вновь находилась внутри машины, но мы уже никуда не ехали, стояли на обочине у придорожной забегаловки. Ко мне наклонился смотритель. Вид у него был весьма встревоженный.

Я попробовала спросить его, что случилось, но во рту пересохло, из горла вырвался невразумительный хрип. Машинально облизала губы — и мне снова стало плохо, когда я почувствовала знакомый солоноватый вкус, и только спустя долгое мгновение отпустило — я поняла, что эта кровь моя, из прикушенной губы.

Кагэ протянул мне бутылку с водой, я глотнула, мельком отметив странный привкус. Руки дрожали, пара капель минералки сползли по подбородку, упав на юбку.

— Где мы? Где все? — наконец смогла выговорить я. Меня трясло от пережитого. Ужасно осознавать себя кем-то другим, противным твоей сущности, видеть мир чужими глазами. Парень, наблюдающий мое состояние, обнял меня и теперь легонько гладил по волосам, попутно объясняя ситуацию.

— Мэй остановилась отдохнуть и перекусить. Мы проделали половину пути, она заметно устала. Югата вызвался ее подменить, но так как мы проезжали мимо закусочной, решили заодно пообедать. Тебя попытались разбудить, но ты только сонно отмахнулась, поэтому они ушли без нас.

Кагэ улыбнулся, поправив невидимые складки на одежде. Я вспомнила, что засыпала, крепко прижавшись к нему, да и сейчас уютно расположилась в мужских объятиях, однако мне было не до смущения. Не проронив ни слова, я высвободилась из его рук и вышла из машины, чтобы глотнуть свежего воздуха. Кагэ выбрался следом.

— Извини за пощечину, — повинился он. — Когда ты заплакала, я несколько раз тебя окликал, и даже встряхнул, но ты не просыпалась. Я не знал, что еще делать… Тебе снова приснился кошмар? — смотритель выглядел обеспокоенным и виноватым. Так как именно он был тем, кто разбудил меня во время первого видения, врать я не стала. Еще дома я решила не скрывать странности от ребят. Раз мы вместе решили разобраться с тайной особняка, то чем больше они знают, тем лучше.

— Я снова видела ее. Точнее, была ей, — я с содроганием рассказала ему сон, стараясь думать обо всем отстраненно. Смотритель выслушал меня очень внимательно, затем, помявшись, спросил:

— Ты точно уверена, что это был не обычный кошмар? Я не хочу ставить твои слова под сомнение, но ты многое пережила за прошедшую неделю. Любому снились бы дурные сны.

— Знаю. Я сама сомневаюсь в том, что видела. Слишком ненормально, чтобы быть правдой. — Я начала ходить рядом с машиной, размышляя вслух. — Сегодня мне приснился лес, его я видела последним, когда засыпала. Возможно, он отразился в памяти, смешавшись с мыслями о русалке и ее убежище. Но почему тогда в первый раз я оказалась права, что на Югату напали? Я ведь тогда тоже видела необычной сон. Нет, что-то подсказывает мне, что между простым кошмаром и этим сном лежит пропасть, — я дошла до автомата с лимонадом, стоящего под навесом у входа в кафе, выбрала напиток и кинула несколько монет. Чтобы получить взамен банку, пришлось хорошенько треснуть по железному боку. Удар помог сбросить некоторое напряжение. Резко открыв банку и едва не вылив на дорогу половину содержимого, я отпила. Лимонад оказался теплым и сладким, но на удивление вкусным.