Кристофер Паолини - Эрагон.Брисингр

- Ты можешь, если хочешь, - сказала Арья, - но я сомневаюсь, что это нужно. Истинные имена не так легко найти, как ты думаешь. Гальбаторикс не знает, что ты достаточно хорошо догадываешься о своем имени, и если бы он был у тебя в памяти и способен исследовать каждую твою мысль и воспоминание, то ты был бы уже потерянным для себя, с истинным именем или нет. Если это как-то утешит тебя, то я сомневаюсь, что даже я смогу угадать твое истинное имя.

- Ты не сможешь? – спросил он. Он был и рад и сердился, что она считала, что какая-то часть его была тайной для нее.

Она поглядела на него и затем опустила свои глаза:

- Нет, я не думаю так. Ты мог бы предположить мое?

- Нет.

Тишина окутала их лагерь. Выше, звезды мерцали холодным и белым светом. Ветер появился с востока и помчался по равнине, сминая траву и воя протяжным, тонким голосом, словно оплакивая потерю любимой. Когда он достиг их, угли вспыхнули пламенем снова, и крутящаяся грива искр полетела на запад. Эрагон ссутулил свои плечи и поднял воротник своей туники, закрывая шею. Было что-то недружелюбное в ветре; он кусал его с необычайной свирепостью и, казалось, изолировал его и Арью от остального мира. Они сидели неподвижные, оставленные в безвыходном положении на своем крошечном островке света и тепла, пока огромная река воздуха мчалась мимо, громко плача о своих болезненных печалях на незаселенном пространстве земли.

Когда порывы ветра стали более сильными и начали уносить искры дальше от голого участка, где Эрагон устроил костер, Арья высыпала горсть земли на дрова. Передвигаясь на своих коленях, Эрагон присоединился к ней, выкапывая землю обеими руками, чтобы ускорить процесс. С потушенным костром ему было сложнее видеть: сельская местность стала призраком самой себя, полного корчащихся теней, неясных очертаний и серебристых листьев.

Арья приготовилась, словно чтобы встать, затем остановилась на половине движения, руки вытянуты для баланса, ее выражение лица тревожно. Эрагон также почувствовал это: воздух покалывал и гудел, словно вспышка молнии должна была ударить. Волосы на его руках поднялись над кожей и развевались свободно на ветре.

- Что это? – спросил он.

- За нами наблюдают. Что бы ни случилось, не используй магию, или ты можешь убить нас.

- Кто…

- Шшш.

Оглянувшись, он нашел скалу размером с кулак, вырвал ее из земли и поднял, проверяя ее вес.

На расстоянии появилась группа светящихся разноцветных огней. Они устремились к лагерю, летя низко над травой. Когда они приблизились, он увидел, что огни постоянно менялись в размере — колеблясь от шара, не большего чем жемчужина, до нескольким футов в диаметре — и их цвета тоже менялись, проходя по каждому оттенку радуги. Потрескивающий нимб окружал каждый шар, ореол жидких усиков, которые хлестали и стегали, словно голодные, чтобы запутать что-то в своей хватке. Огни перемещались столь быстро, что он не смог определить точно, сколько их было, но он предположил, что где-то две дюжины.

Огни влетели в лагерь и сформировали кружащуюся стену вокруг него и Арьи. Скорость, с которой они вращались, смешала заграждение в пульсирующие цвета и вызвала у Эрагона головокружение. Он положил руку на землю, чтобы стабилизировать себя. Жужжание стало таким громким теперь, что его зубы стучали друг о друга. Он почувствовал металлический привкус, и его волосы встали дыбом. Арья сделала то же самое, несмотря на их дополнительное расстояние, и когда он посмотрел на нее, то нашел зрелище таким смешным, что должен был сопротивляться желанию засмеяться.

- Чего они хотят? – закричал Эрагон, но она не ответила.

Один шар отделился от стены и завис перед Арьей на уровне ее глаз. Он сжимался и расширялся как бьющееся сердце, чередуя ярко-синий и изумрудно-зеленый цвета, со случайными вспышками красного. Один из его усиков ухватился за прядь волос Арьи. Резкий хлопок, и на мгновение, прядь засияла как осколок солнца, затем это исчезло. Запах горелых волос донеся до Эрагона.

Арья не вздрогнула и никак иначе не выдала страха. Ее лицо было спокойным, она подняла руку и прежде, чем Эрагон смог прыгнуть вперед и остановить ее, положила ее на сверкающий шар. Шар стал золотисто-белым и раздувался, пока не стал более трех футов в ширину. Арья закрыла глаза и откинула голову назад, сияющая радость залила черты ее лица. Ее губы двигались, но независимо от того, что она говорила, Эрагон ничего не смог услышать. Когда она закончила, шар вспыхнул кроваво-красным цветом и затем в быстрой последовательности поменял цвета с красного на зеленый, фиолетовый, красновато-оранжевый, синий, столь яркий, что он должен был отвести глаза, а затем на чисто-черный, окаймленный короной скручивающихся белых усиков, словно солнце во время затмения. Затем он прекратил меняться, как будто только отсутствие цвета могло достаточно точно передать его настроение.

Отплыв подальше от Арьи, он приблизился к Эрагону – дыра в структуре мира, окруженная короной из огня. Он парил перед ним, жужжа с такой силой, что его глаза заслезились. Его язык, казалось, был покрыт медью, его кожа покрылась мурашками, и короткие нити электричества скользили по кончикам его пальцев. Несколько напуганный, он задавался вопросом, должен ли он прикоснуться к шару, как делала Арья. Он посмотрел на нее за советом. Она кивнула и жестами показала ему, чтобы он продолжал.

Он протянул свою правую руку к пустоте, которая была шаром. К своему удивлению он натолкнулся на сопротивление. Шар был бестелесным, но он выдвигался против его руки, как быстрый поток воды. Чем ближе он подбирался, тем тяжелее он проталкивался. С усилием он протянул руку через последние несколько дюймов и вошел в контакт со средоточием сути создания.

Синеватый лучи вылетели из ладони Эрагона между ним и поверхностью шара - ослепляющий веер, словно демонстрация, которая затмила свет от других шаров и отбелила все светло-голубоватый. Эрагон закричал с болью, когда лучи поразили его глаза и наклонил свою голову, щурясь. Затем что-то задвигалось в шаре, словно спящий дракон разворачивался, и чье-то присутствие вошло в его сознание, отбрасывая в сторону его защиту, словно она была сухими листьями для осеннего шторма. Он задышал с трудом. Необыкновенная радость наполнила его; что бы ни было шаром, казалось, он состоял из дистиллированного счастья. Ему нравилось быть живым, и все вокруг радовало его в большей или меньшей степени. Эрагон заплакал бы с чистой радостью, но у него не было больше контроля над телом. Существо держало его на месте, мерцающие лучи все еще сверкали из ладони, пока он порхал по его костям и мускулам, задерживаясь на местах, где он был ранен, и затем возвратился к его сознанию. В приподнятом настроении был Эрагон, поскольку присутствие существа было таким странным и таким неземным, что ему хотелось сбежать от него, но в его сознании нигде нельзя было спрятаться. Он должен был остаться в тесной связи с пламенной душой существа, в то время как оно рыскало по его воспоминаниям, мчась от одного к следующему со скоростью волшебной стрелы. Он задавался вопросом, как оно может охватывать так много информации так быстро. Пока оно искало, он попытался исследовать сознание шара взамен, изучить то, что он мог о его природе и происхождении, но оно не поддалось его попыткам понять его. Несколько впечатлений, которые он тщательно подбирал, столь отличались от тех, что он находил в сознаниях других существ, - были непостижимы.