Фрауке Шойнеманн - Генри Смарт и секрет золотого кубка [litres]

– Вон, это, должно быть, он! – шепчу я Хильде.

Она, взглянув, кивает:

– Да, выглядит точно как на официальной странице Лувра.

Я на цыпочках пробираюсь к комоду, хоть это и полная ерунда, Хильда своим дуновением наверняка основательно вырубила Анну. Но неважно. Так надёжнее. Я беру кубок – боже, какой тяжёлый! Если он действительно из чистого золота, то очень легкомысленно так запросто оставлять его тут. Неудивительно, что его сейчас украдут. И это мог быть любой другой, не только я.

– Ну, давай уже! – шипит на меня Хильда. Спрятав кубок в широком рукаве рубахи, я быстро сматываюсь. Теперь мигом в гостиницу – а потом назад, в будущее!

– Мне очень жаль, Генрих. Это не золото нибелунгов.

Госпожа Урдман, сидя в своей кровати в каморке гостиницы Petit bateau [31] Маленький кораблик ( фр .). , с сожалением разглядывает кубок у себя в руках, а у меня от неожиданности отваливается челюсть:

– Как так?!

– Генрих, мальчик мой, этот кубок не из золота нибелунгов. Я проследила самым обстоятельным образом, заглянула во все закоулки прошлого – но это золото добыл не карлик. И рейнского дна оно никогда не видело. Мне очень жаль. Брать с собой этот кубок незачем, он нам не поможет. – Передёрнув плечами, она забирается поглубже под одеяло и зевает.

– Хорошо, – размышляю я, – но если он не поможет нам, то методом от противного можно заключить, что и Альбериху от него никакого толку. Значит, его одурачили так же, как и нас, – разве что он прибрал эту штуковину в настоящем времени, а нам пришлось специально слетать за ней в прошлое. В общем, гибель мира пока отменяется.

Хильда хмурится, но д’Артаньян кивает:

– Верно. Я тоже так думаю. Мы выяснили это довольно непростым способом, но что поделать. Давайте теперь думать о возвращении.

– А вам не кажется очень странным, что карлики день-деньской толкутся в Лувре и забирают то, что сделано вовсе не из золота нибелунгов? – удивляется Хильда.

Я пожимаю плечами:

– А что такого? Ведь любой может ошибиться. Даже злобный король карликов.

– Но я ожидала, что он отнесётся к этому как-то основательнее. Ведь говорят, что на золото нибелунгов у него абсолютное чутьё.

– Возможно, он слишком пожадничал? – предполагает д’Артаньян. – И жадность его ослепила.

Хильда склоняет голову набок:

– Да, возможно. Может, этим всё и объясняется. Хорошо, спишем это на утомительную прогулку в прошлое. Мне всё-таки пришлось только картошку чистить, а руками-ногами на велорикше махать взял на себя мой дорогой племянник. Буду рада, если он и на обратном пути сделает то же самое. А кстати, где Зигфрид? Нужно срочно возвращаться домой – пока нас не нашёл Лё Труф и снова не отволок на кухню!

Госпожа Урдман указывает на дверь:

– Комната Зигфрида прямо напротив.

– Секунду, я приведу его, – говорит д’Артаньян, выходя из каморки – но через тридцать секунд вновь оказывается у кровати госпожи Урдман. – Там никого нет. И похоже, Зигфрид вообще не заходил в свою комнату. Постель нетронута.

– Просто неслыханно! – вскипает Хильда. – Ведь чётко договорились: мы с Генри добываем кубок, Зигфрид и Урд ждут. Почему он никогда не делает, что ему говорят?! Как меня это бесит! Теперь понимаю, почему Хаген тогда стёр его в порошок!

– Хаген? – недоумеваю я.

– Неважно. Расскажу в другой раз. Урд, ты знаешь, где он может быть?

Та отрицательно качает головой:

– Нет, я думала, он там. После еды он собирался немного размять ноги, потом я его не видела. Впрочем, я к нему и не заглядывала. В конце концов, я ему не нянька. Раз он не у себя в комнате – значит, видимо, где-то бродит.

Хильда закатывает глаза – и правда: мы торчим тут в семнадцатом веке с суперопасной миссией, а Зигфрид, видите ли, желает ноги размять! А потом пропадает. Совсем спятил!

Д’Артаньян же сохраняет полное спокойствие:

– Да вернётся, никуда не денется. Если что, я его поищу. Он не мог уйти далеко. Просто подождите пока здесь.

– Ну ладно, – вздыхает Хильда. – Наверное, это и правда лучше всего. Тут мы хотя бы никому не попадёмся на глаза.

– О, а у меня кое-что припасено, что скрасит вам время ожидания, – улыбаясь, д’Артаньян открывает мешок, который всё это время таскал с собой. – Вот!

Я вижу, что он оттуда достаёт, и у меня тут же текут слюнки: колбаса, соблазнительно пахнущая салями, целая коврига хлеба и бутылка.

– Откуда это у вас? – любопытствует Хильда.

– О, когда я был настоящим мушкетёром, это была моя любимая еда. Признаться, я собирался прихватить это в двадцать первый век. Но вы, похоже, очень голодны, поэтому угощайтесь, пожалуйста!

Не заставляя просить себя дважды, я тут же хватаю салями. Достав из мешка и нож, д’Артаньян протягивает его мне. Наконец и Хильда, отломив кусочек ковриги, торопливо впивается в него зубами. Оказывается, валькирии тоже иногда умирают с голоду.

– Вкусно, правда? И обязательно попробуйте этот напиток, обалденно вкусно, гарантирую. А я пойду поищу нашего Зигфрида и наверняка вскоре вернусь вместе с ним. À tout à l’heure! [32] До скорого! ( фр.)

Проклятие! Я заснул! В окно в скате крыши вовсю светит солнце. Рядом со мной на полу кто-то храпит – это Хильда. Как же так получилось? С трудом поднимаюсь и замечаю, что меня здорово качает. А ещё жутко болит голова. Ой!

Госпожа Урдман хихикает. Она по-прежнему сидит у себя на кровати, держа перед собой вязанье. Она что, прихватила его с собой в прошлое?

– Ну, выспался, мой мальчик?

– Ч… что стряслось? И где д’Артаньян с Зигфридом? Им же давно пора быть здесь!

– Думаю, наш французский друг дал тебе снотворное. А заодно и Брунхильде.

– Что?! Предатель! Зачем он это сделал?! – в ужасе восклицаю я. – И почему вы нас не предупредили? Или хотя бы не разбудили?!

Госпожа Урдман пристально смотрит на меня поверх очков:

– Я же не предсказательница, Генрих! Я не знала, что еда отравлена. А разбудить вас вообще не представлялось возможным. Но пульс у вас у обоих был равномерный, дышали вы тоже абсолютно нормально, поэтому я не сомневалась, что вы просто приняли сильнодействующее снотворное. Никаких поводов для беспокойства!

Никаких поводов для беспокойства?! Ну и ну! Опустившись на колени рядом с Хильдой, я трясу её за плечо.

– Хильда, просыпайся! Сейчас же!

Она перестаёт храпеть, но глаза не открывает. Я продолжаю её трясти, и она тихонько стонет.

– Хильда, ну давай же! Ты ведь крутая валькирия – проснись наконец! ХИЛЬДА! ПОДЪЁМ!

Поморгав, она открывает глаза.

– Где я? – с растерянным видом спрашивает она.

– В Париже семнадцатого века. На постоялом дворе. Миссия «Золотой кубок», припоминаешь?

Выпрямившись, она неуверенно осматривается, а затем кивает: